Сражайся как девчонка - Даниэль Брэйн Страница 5

Когда желание чихать сменилось на отвратные сопли, и я даже не могла от них избавиться, кроме как утереть подолом платья, я оценила свою добычу. Мало чем я отличалась от тех, кто сейчас грабил город, хмыкнула я. Но у меня были на выбор двое штанов — смешных, пусть мне было не до смеха, рубашка, жилет и куртка. И если все остальное я могла еще как-то примерить, то куртка была пошита на мальчика лет десяти.

За окном бликовали факелы. Я превратилась в слух и комок нервов, и как же тяжело было разобраться в дурацком платье! Какая-то куртка — черт! Я успела сунуть в рот глубоко уколотый палец и не взвыть от боли. Я отшвырнула куртку в сторону, мельком подумав, что столбняк я себе могла уже заработать — что мне попалось такое острое?.. Рубаха на мне почти до пят, юбка, под ней еще одна… я стаскивала это все, разделась до исподнего, истерически хохоча про себя, что я готовая уже жертва, обнаружила, что на мне нет белья, рискнула опять нырнуть в сундук, предусмотрительно задержав дыхание. Какие-то панталоны я выцепила — пожелтевшие, я сказала себе, что это от времени, и, стащив последнюю рубаху и скинув туфли, влезла в панталоны, затянула веревочки.

Хрупкая, худенькая фигурка, я точно еще нерожавшая девушка или очень молодая женщина… Проверку я оставила на потом. Штаны надеть было сложно, они оказались мне велики, болтались по лодыжкам, а по идее они должны держаться на завязках сразу под коленями. Но лучше так, чем… Я взглянула на голые ноги, снова полезла в сундук и вытащила вообще все, что там находилось, но чулок не обнаружила. Пришлось надеть туфли на босу ногу, благо они были настолько мягкие, что я надеялась — мозоли до крови я не натру.

Тому, что на мальчике женские туфли, я быстро нашла объяснение: именно потому, что они не натирают. На улице били стекла и ругались. Я дрожащими руками застегивала рубашку, и мной владело желание сжечь на костре того, кто пришил к ней штук двадцать мелких, как горошина, пуговиц. Жилетка была без застежек, с одной лишь цепочкой, и я поняла, что замерзну к чертовой матери без куртки в любое время, кроме жаркого дня. Ничего, мальчишка в женских туфлях и куртке от женского платья — сойдет. Нужно найти, чем отрезать волосы, и для этого мне придется спуститься вниз, но это опасно.

Может, у мальчишки нашелся бы нож? Но нет, комната была давно нежилой. Звуки на улице становились все громче, туда я не сунулась бы уже ни за что и даже подумывала, что хорошо бы переждать в доме, но кто знает, вдруг и до этих комнат кто-нибудь доберется?

Моя практика не знала подобных случаев. В ряде критических ситуаций безопаснее оставаться на месте, чем куда-то бежать, но какой сейчас была ситуация и насколько критической?

Даже если бы я выла и топала как стадо слонов, меня никто бы уже не услышал. Сюда я прошла через торговый зал — где торговля, там обязательно должен быть склад, где наверняка есть что-то наподобие ножниц. Я спустилась на первый этаж — вопли с улицы стали отчаянными, но не прямо за дверью — скользнула за лестницу в поисках двери на склад. Она оказалась приоткрытой, оттуда сквозило и воняло мышами, и хотя я терпеть не могла мышей, какие сейчас, к черту, мыши? Мне нужно думать, как выбраться отсюда. Где Жак? Если он вернулся, и мне стоит?..

Я понятия не имела, почему на пустом теперь складе висит на стене серп. У меня руки тряслись, когда я снимала его с гвоздя — острый настолько, что порезаться можно было, лишь на него глядя. Свободной рукой я скрутила волосы в жгут и полоснула по нему серпом, а затем отбросила в сторону и серп, и свою бывшую косу.

Вышло криво, волосы были длиной до плеч — отрезать сильнее я побоялась, слишком близко лезвие прошло к моей голове, но для мальчишки нормально. Я направилась к противоположной стене, где по моим просвещенным представлениям должны находиться обычные для складов широкие распашные двери, и наткнулась на что-то в темноте.

Человек?.. Я наклонилась. Нет, просто мешок. Вон и дверь — ворота. Главное — тихо…

Улочка, на которую выходил этот ход, оказалась узкой и безлюдной. Я приоткрыла дверь, выбралась наружу. Мне нужно пройти до конца улицы — и ни на кого не наткнуться, затем обойти квартал и добраться до дома Жака. Если он меня еще ждет и если из дома исчезли незваные гости.

Мощеные улицы с пятнами конского — и не только — дерьма, зажатые между домами темные переулки. Темное все — освещения нет. Каменные здания соседствуют с деревянными, два-три этажа, нижний всегда — разоренные ныне лавки. Я услышала слабое всхлипывание наверху, за закрытыми ставнями, но не стала ничего выяснять — не мое дело, и все же в городе еще кто-то есть. Мяукала раздраженная кошка, злорадствовала вдалеке выпь, а может, сова, и напоминая, что не все так покойно, раздавались отрывистые крики, звенело стекло, трещало дерево.

Я подняла голову. Черное полотно, прореха — серпик луны, акварельные жемчужные полосы — скопления звезд. Ночь без фильтров, первозданная, как задумано, не засвеченная сиянием городов, на фотографиях казалось — красиво, вживую пугало по-животному, до мерзкого холодка. Смотришь и ощущаешь себя беспомощным и ничтожным.

До безнадежности.

Я кралась, как полночный вор, в тени, под стенами, и ветер поднялся зябкий и неприятный. Куртка от платья меня не спасала, голые ноги покрылись мурашками и продрогли. Мне попадались брошенные вещи, мешки, телега… Я дошла до арки и остановилась. Мне было страшно туда идти.

У меня ни оружия, ничего. Кто я такая? И за всеми этими мыслями пришла очевидная: я не подумала, как я сюда попала, почему я так молода и есть ли у меня шанс выбраться на свободу.

Арка была глубиной метров пять, может, семь, я шла по ней не дыша. Небо постепенно светлело, звезды меркли — сегодня Жак меня вывезти из города точно не сможет, и те, к кому он ходил, наверное, скрылись. Я выглянула из арки — никого, далекие крики тают в камне улиц, а мне необходимо дойти до дома извозчика.

Рядом с очередной опрокинутой телегой лежала женщина. Я заметила ее