Усадьба леди Анны - Полина Ром Страница 5

class="p1">То самое, слабо светящееся красноватым пятно – огромный зев камина, отделанного темно-серым мрамором. Угли почти потухли, но рядом, в кованой подставке для дров, Анна взяла полено и сунула его в самый центр. Наклоняясь, она почувствовала жар и легкий запах горелого дерева. Мысль о странной реалистичности сна появилась вновь. Разгибаясь, она заметила какое-то движение в углу комнаты и повернулась туда, повыше поднимая свечи.

Фигура в углу комнаты шевельнулась ей навстречу. Шаг… Другой… Она шла туда, подгоняемая любопытством и страхом, уже понимая, что в углу находится огромное зеркало.

Наверное, лимит волнений на сегодня был просто исчерпан, потому что совершенно спокойно Анна Владимировна оглядывала отраженную в стекле молодую девушку в длинной, до самого пола ночной рубахе, обильно украшенной широкими кружевными воланами. Темные волосы, каштановые, а не черные. Миловидное лицо с большими глазами и аккуратным носиком. Что-то странное с бровями, но с одной свечой толком не рассмотреть. Несколько широковатый рот совсем не портил внешность – губы были красиво очерчены и чуть пухловаты. Пожалуй, за такие губы любая современная модница продала бы душу.

Кто знает, сколько времени ушло бы у нее на то, чтобы принять очевидный факт, но тут рука с подсвечником чуть дрогнула и на босую узенькую ступню упало несколько капель горячего воска. Анна Владимировна вздрогнула, не столько от боли, сколько от неожиданности, и очень спокойно констатировала про себя: «Похоже, это никакой и не сон...»

Впрочем, слово «попаданка» она не рискнула произнести даже про себя.

Глава 4

В этом странном свихнувшемся мире Анна находилась уже несколько дней. За все время она едва ли произнесла больше пары десятков слов. Окруженная роскошью, фрейлинами и прислугой она покорно и безмолвно лежала в кровати, изображая больную и позволяя себе подняться и походить только ночью, но это не получалось сделать часто. Даже во время пользования такой интимной вещью как горшок, рядом с ней обязательно кто-нибудь находился.

Тогда, в самую первую ночь, после того как она забралась в постель с целью подумать и оценить обстановку, дверь вновь распахнулась и впустила невысокую худенькую женщину, загримированную так же, как и предыдущие персонажи, но одетую значительно менее роскошно. Покроем платье не отличалось от одежды той самой Тересии, но не было ни массивных украшений из жемчуга, ни такого изобилия золотой вышивки, да и кружева на рафе* были всего лишь узкой скромной каймой.

Следом за дамой вошла горничная, которая уже поила Анну лекарством, и лакей, который нес шандал с пятью свечами.

Дама сделала полноценный реверанс и громким, совсем неподходящим к ее маленькому росточку голосом объявила:

-- По приказу его светлости герцога Фернандеса де Веласко эту ночь я проведу в вашей спальне, донна Анна, на случай, если вам понадобятся мои услуги.

Лакей перетащил ближе к кровати один из стульев, куда дама, элегантным жестом подобрав кольца кринолина, ловко уселась. В руках она держала короткую нитку крупных черных бусин и, застыв в кресле, начала медленно перебирать их, бубня под нос что-то похожее на молитву. Лакей ушел, горничная застыла у дверей совершенно неподвижно на низенькой банкетке.

Горели, чуть потрескивая, свечи. Дама все также монотонно продолжала бубнить. Горничная по-прежнему сидела у двери. В сердце Анны закрадывался страх разоблачения, настолько непонятно ей было поведение этих людей.

«Воротник-раф – это эпоха Возрождения. Ну, плюс-минус немножко, по крайней мере, там, где я родилась, было так. Только вот все местные совсем не похожи на портреты Рубенса. Не было такого безумного макияжа ни в одной стране! Это же не лица, а маски получаются. И парики с рафами не носили – так просто неудобно! Впрочем, похоже, здесь мало заботятся об удобствах. Совершенно непонятно, куда меня занесло…»

Уснула она незаметно для себя, а проснувшись, застала ровно ту же картину: замершую горничную и бубнящую тетку. Впрочем, в какой-то момент горничная отмерла и двинулась к занавешенным окнам.

С помощью длинного шеста она раздвинула плотные тяжелые занавеси на всех трех высоких окнах, потом ненадолго выпала из поля зрения Анны и вернулась, неся на подносе кувшин с водой, пустую фарфоровую миску, расписанную позолотой и цветами, и небольшую белую салфетку. Этой салфеткой, намочив ее в холодной воде, она ловко протерла Анне лицо, кусочек груди в вырезе сорочки и руки, перебирая пальцы по одному.

Анна хотела было встать, но горничная, внимательно глянув ей в глаза, отрицательно помотала головой, взбила пару подушек и подсунула их так, чтобы Анна могла сидеть. Затем женщина ловко натянула на нее тяжелую бархатную кофту или блузу, застегнув ее под горло, сверху добавила крепящийся отдельно воротник из нескольких слоев плоеного** кружева, но все же помягче и поудобнее, чем местные «жернова» на шеях, и подтянула одеяло. Со стороны, наверное, казалось, что девушка лежит полностью одетая.

Женщина в кресле продолжала бормотать себе под нос, но гораздо медленнее – похоже, ее утомила бессонная ночь. Горничная принесла и поставила у изголовья кровати небольшой складной столик, затем вышла и через несколько минут двойные створки дверей распахнулись полностью. Лакей, Анна так и не поняла, тот же самый, что был ночью, или уже другой, громко оповестил:

-- Куафер и мастер красоты к вашей светлости.

Зашли два довольно необычных персонажа – невысокий смазливый юнец, несколько слащавой внешности, с тщательно завитыми золотистыми кудрями и накрашенными губами; второй был старше, массивнее, со сложным макияжем на лице и забавными треугольными бровями ярко-черного цвета. Этот грим напоминал трагическую маску Пьеро, которая на широком, даже мясистом, мужском лице выглядело совсем уж абсурдно. Оба низко кланялись и что-то говорили, перебивая друг друга.

Дама в кресле щелкнула пальцами и наступила тишина. Выждав паузу, она скомандовала:

-- Поправьте прическу ее светлости!

Блондин ринулся к Анне, таща с собой совсем немаленький плетеный короб и приговаривая:

-- Это немедленно, просто немедленно нужно поправить!

Распахнув сундук, он вынул оттуда то, что