Ань-Гаррэн: Белая ворона в мире магии - Мишель Фашах Страница 5

Обстановку разрядила третья подача блюд. Соседу подлили вина, и он, как мне показалось, тихо поблагодарил слугу. Я запомнила это и начала заучивать новое полезное волшебное слово. Передо мной тоже возник новый кубок с вином. Видимо, таков здесь порядок. Я не обиделась, но отодвинула его подальше к соседу.

На десерт подали фруктовый набор. Определить его назначение было нетрудно: он источал сладкий аромат манго и ананаса, бередя уязвленные чувства моего желудка. На вкус съедобным оказался лишь один компонент этого на вид прекрасного салата. Он был красным, кисло-сладким и источал тот самый манящий аромат манго и ананаса. Выковыривая из тарелки кусочки вожделенного деликатеса, я привлекла внимание соседа, который все так же виртуозно размазывал содержимое своей пиалы. Дождавшись, когда я разорю свой десерт, он ловко заменил свою порцию на мою, не забыв при этом подменить свой пустой кубок моим полным.

Когда ужин подошел к концу, я решила поблагодарить хозяйку вечера, использовав выученные мной два новых оборота. Я сконструировала из них типичное для моего сердца «спасибо хозяйке стола/дома» или как там ее называли. Возможно, я что-то перепутала в порядке слов, но спокойные до этого глаза и дежурные улыбки замерли. Глаза начали округляться, но быстро пришли в себя и успокоились. Я подумала, что у них, возможно, конструирование этой фразы идет в другом порядке, и, вероятно, сейчас я была похожа на мастера Йоду из "Звездных войн". Я решила повторить попытку поблагодарить хозяйку в конце ужина. «Хозяйке дома, спасибо?» — произнесла я с немного вопросительной интонацией на их языке. Мое косноязычие показалось им еще более удивительным, а "клыкастая" и вовсе не смогла сдержать эмоций и показала мне даже нижние свои клыки.

Не зная, что у них принято, я решила, что с меня хватит, и направилась к выходу из этого странного банкетного зала. Напротив него, через коридор, я заметила выход на балкон. Подышать свежим воздухом показалось мне отличной идеей. Пройдя через балконную дверь, я ожидала увидеть сад, лужайки, фонтанчики, детскую площадку или что-то подобное. Но внизу, залитый тусклым сиреневым светом, раскинулся лес, прерываемый лишь единственной рукотворной вещью — дорогой к дому, в котором я ужинала. Лес был ярким, разноцветным и разнокалиберным. Возле дороги деревья были низкорослыми, а чем дальше от нее, тем выше они становились, создавая эффект гнезда, в котором и располагался дом. Конец дороги скрывался за листвой, и что там было дальше, увидеть было невозможно.

Я вздрогнула, когда что-то прохладное и твердое коснулось моей руки. Резко обернувшись, я увидела клыкастую, протягивающую мне нечто, напоминающее грушу. Поднеся фрукт к носу, я узнала тот самый, первый съедобный плод. Благодарность моя была безгранична, и я заключила мою спасительницу в объятия.

Затем она взяла меня за локоть и повела обратно в комнату, где я проснулась. Первым делом я разделась до корсета и трусиков, закуталась в одеяло и, как заправский хомяк, принялась уплетать долгожданную грушу. Наконец, насытившись хоть чем-то съедобным, я провалилась в сон.

Второе утро в этой до стерильности белой комнате началось феерически. Сперва меня разбудили и вновь принялись опрыскивать ледяным паром, обтирая тряпочками. Затем предложили облачиться в нечто, похожее на мой вчерашний наряд, но уже светло-зеленого цвета. Корсет прилагался, и я была даже благосклонна, хотя цвет вызывал у меня тоскливые мысли. Попытку сделать мне прическу я пресекла с первого же раза.

Когда «хамелеонихи» закончили свои издевательства, я выдавила из себя заученное «спасибо». На этот раз никаких вопросов и удивлений не последовало. Вскоре появилась клыкастая, принеся с собой стопку каких-то книг и устройство, видимо, заменявшее здесь часы. На нем синей краской были отмечены два времени и красной — два, помимо основных, равноразмерных делений. Она ткнула пальцем в первое красное деление, затем показала на предшествующее ему и, улыбнувшись, присела на мою кровать.

Я протянула ей свою ногу и состроила жалостливое личико. Она с готовностью начала поглаживать ее. Ну вот и славненько, не все же жить по их правилам. Потом она попыталась установить контакт и положила свою руку на грудь.

— Афигэль нио Треорти, — серьезно произнесла она.

— Афигель, — послушно повторила я. Акцент, видимо, не удовлетворил клыкастую.

— Афигэль, — повторила она еще раз, держа руку на груди, затем осторожно положила ее на мою и состроила вопросительное выражение лица.

— Артемида, — заявила я, заранее подготовив этот псевдоним. Называть им свое настоящее имя я не собиралась и накануне уже выбрала себе это имя.

— Арь Тэй Мита, — повторила она, неожиданно разделив имя греческой богини на составляющие.

Я улыбнулась, знакомство состоялось. Она протянула мне книгу. Книга оказалась странной штуковиной, потому как страницы в ней были тканевыми и вышитыми. Для удобства у жесткой обложки имелись крепления. Афигель ловко прикрепила страницу к обложке и стала показывать мне картинки, называя их. Видимо, это был букварь. Но для того, чтобы понимать, как что-то пишется, надо прежде хоть немного подтянуть разговорный…

Ее мнение разнилось с моим, и мы усердно повторяли название стола, двери, какой-то птицы, дерева и фрукта. Поможет ли это мне в ближайшие дни, я не знала, но не хотела ее огорчать. Вскоре часы прочирикали свой тихий перезвон, Афигель захлопнула букварь, и мы отправились завтракать.

На выходе нас уже ждало вчерашнее сопровождение. Афигель тыкнула в своего темнокожего друга и сказала:

— Мэгкил нио Треорти, — и, повернувшись ко мне, назвала мой исковерканный псевдоним. Затем указала на моего сопровождающего: — Эллэдиль Флиратьоен.

— Артемида, — представилась я, выдавив улыбку.

Афигель защебетала с ними на своем птичьем языке, а я отчаянно пыталась запомнить имена парней. С первым все было предельно ясно — «маг убивать», да и фамилия как у Афигель. Со вторым же все было до оскомины печально. Абсолютно не запоминающаяся и труднопроизносимая фамилия никак не хотела укладываться в голове, из которой уже успели выпорхнуть слова из букваря, оставив лишь два: дерево и стол.

Войдя в уже знакомый зал унылых трапез, я застала лишь собирающуюся толпу. Афигель подвела меня к темноволосому красавцу и, положив руку ему на грудь, провозгласила:

— Маэдронд нио Прекриньо.

Красавчик Маэдронд, которому ужасно не шло это безвкусное имя, но как нельзя лучше подходила фамилия, едва заметно улыбнулся.

— Арь Тей Мита, — уверенно произнесла Афигель, указывая на меня.

— Артемида, — представилась я, протягивая руку Маэдронду.

Он сжал