Рут Оуэн - Кудесник Страница 5

— Световые линии, которые градуируют и стабилизируют виртуальный мир, — подытожили она в том же тоне.

Он стиснул зубы, разрываясь между чувствами раздражения и восхищения. Она, безусловно, прежде чем вернуться к этой работе, тщательно изучила переработанную документацию, но почему она позволяет себе пересказывать ее столь раздраженно… Но в конце концов, Джиллиан Полански всегда нарушала субординацию. Неповиновение, жажда спора, постоянный вызов, возбуждение, влечение…

Он громко прокашлялся.

— Это не просто световые линии. Они привносят в окружение частицы энергии. Если вы пересечете одну из них, пока находитесь в виртуальном мире, они опасности не представляют, но… припоминаете, что произойдет, если в симулированной среде теряют сознание?

Она нагнулась, очевидно, чтобы закрепить один из ремней сбруи.

— Да, — тихо проговорила она. — Линии сетки добирают энергию до полной мощности. Каждый, кто стоит на их пересечении, может получить сильнейший — возможно, роковой — шок.

Она продолжала проверять ремни сбруи. При слабом искусственном освещении внутри яйца черты лица ее расплывались, но Синклер был из тех, кто обращал внимание на детали, а с деталями профиля и анфаса миз Полански он имел возможность ознакомиться далеко не единожды.

С научной дотошностью он вызвал из глубин памяти тот факт, что миз Полански — привлекательная женщина деликатного, почти что эфирного сложения. Ее мягкая, гладкая кожа не выглядела неживой или рекламно-совершенной благодаря россыпи веснушек на вздернутом носике, который любой другой мужчина назвал бы очаровательным. От нее исходила энергия, ее переполняла жажда жизни, которую другие, возможно, сочли бы возбуждающей или интригующей. Сильнее подавшись вперед, Синклер ощутил неуловимый, всегда окружавший ее запах, до предела знакомый аромат, от которого другой мужчина не спал бы ночами, от которого он сам — чего уж кривить душой! — не спал одну или две ночи после вечеринки у Гриффита, когда во время того самого медленного танца крепко прижимал к себе ее тело…

“Зараза чертова!” — выругался он про себя, затаптывая образ, которому не было места в рациональном мире симулятора и в его собственной рационально устроенной жизни.

— Это не игра класса “Арканоид”, миз Полански, — заявил он чуть более резким, чем ранее, тоном. — Как только вы окажетесь в виртуальной реальности, все, что вы увидите, услышите, пощупаете, понюхаете и даже попробуете на вкус, поступит к вам через компьютер. Так называемый “реальный мир” перестанет существовать. Вы в буквальном смысле вверите свое психическое здоровье симулятору.

— И вам, — негромко добавила она.

От этих слов ему стало не по себе. Он и раньше сажал кибернавтов в симулятор — как доктора Миллер, так и еще человек пять-шесть. Каждый из них доверялся ему целиком и полностью, и ответственность за них он воспринимал как элемент своей работы. Но стоило ему поглядеть в широко раскрытые карие глаза Джиллиан, как эта ответственность мигом легла на него тяжким грузом. Спеленутая наспех адаптированной сбруей доктора Миллер, она выглядела до невероятности маленькой и хрупкой, как фарфоровая ваза. Впервые риск, на который идет кибернавт, стал перевешивать в его глазах ценность исследований. И он впервые задумался.

— Миз Полански, вам вовсе не обязательно проходить через все это. Мы можем найти кого-нибудь еще, кого-нибудь более опытного…

— Более опытного искать некогда, — с убийственной откровенностью проговорила она. — Кроме того, эту машину я знаю так же хорошо, как и вы. А Эйнштейна я знаю, как родного брата. Более квалифицированного, чем я, специалиста не существует. — Она расправила плечи и горделиво выпрямилась во весь рост, оказавшись на добрые десять дюймов ниже своего собеседника. — В чем дело? Вы, что, считаете меня неспособной?

Ответить Синклер не успел. В динамике яйца раздался знакомый голос с бруклинским акцентом, принадлежавший старшему технику Сэди Хеджесу.

— Полная готовность, док.

— Док? — улыбнувшись, произнесла Джиллиан.

Она очень красиво улыбалась. Он заметил это, как только они познакомились, — само собой разумеется, клинически отрешенно. Наряду с умом, сообразительностью, честностью и прямотой это было одним из качеств, вызывавших к ней симпатию у товарищей по работе. У Джиллиан Полански был редкий, бесценный дар заставлять других людей чувствовать себя значительными, и поэтому те тематические группы, в работе которых она принимала личное участие, функционировали более слаженно и эффективно. Именно по этой причине Синклер сожалел, что Джилл больше у него не работает.

В основе этого сожаления лежал и тот факт, что он с уважением относился к ее технической квалификации и ценил ее ум, втайне наслаждаясь бесконечными спорами. Это не имело ни малейшего отношения к исполненному ими великолепному парному танцу. Абсолютно никакого.

— Терпеть не могу прозвищ, миз Полански, — заявил он, прилаживая последний датчик поверх яремной вены чуть пониже уха. — Как от доктора Хеджеса, так и от кого бы то ни было.

Она покраснела, и он понял, что она вспомнила, как ее подруга вслух назвала его Вершителем Судеб. Его бросило в жар, распространившийся по всему телу от точек прикосновения его пальцев вплоть до пульсирующей артерии у нее на горле. Теплота ее проникла и к нему в тело, освещая внутренний мрак, как маяк в ночи. Он отдернул руку, пораженный и потрясенный неожиданной теплотой и нежеланной близостью.

Он натянул ей на лицо дисплей-визор, отрезая от себя ее облик и выражение замечательных по экспрессии глаз. Затем он быстро подошел к двери яйца.

— Мне понадобится несколько минут, чтобы надеть собственную сбрую, — проговорил он гораздо более жестко, чем намеревался. — Воспользуйтесь этой паузой, чтобы свыкнуться с перчатками и управлением визором.

— Доктор Синклер?

Он задержался на выходе из яйца, остановленный плохо скрываемой неуверенностью у нее в голосе. Она казалась совсем юной и совершенно неприспособленной к тому, чтобы справляться с весьма реальными опасностями, заложенными в его изобретение. Он вцепился в дверной косяк, борясь с совершенно неодолимым желанием вернуться, сорвать с нее сбрую и отослать ее как можно дальше от симулятора. И от себя, если можно.

Ничего подобного он, конечно, не сделал.

— Да, миз Полански?

— Мне хотелось бы, чтобы вы заранее знали… — Она умолкла в нерешительности, и, что бывало крайне редко, брови ее нахмурились, пока она подбирала нужные слова. — Ну, мне просто хотелось сказать, что меня вход в симулятор ничуть не пугает. Я знаю, что вы не допустите, чтобы со мной там что-нибудь случилось. Я вам доверяю.