Самая плохая адептка (СИ) - Рэй Анна Страница 50

Вилка отважно шагнула вперед.

— Значит, вы утверждаете, юная лира, что в рецептуре моего антидота закралась ошибка?

— Предполагаю, — робко ответила подруга.

— И что же вас навело на эту мысль?

— Мой жених, Мартин Корф, потерял память под воздействием «Лохеина». После приема вашего антидота память вернулась, но вот чувства… — Вилария запнулась, а старик покачала головой.

— Ну да, ну да. Бывает. Адептка Войта, а проводите-ка меня в лабораторию, а по дороге я с удовольствием выслушаю вашу историю. С подробностями!

Королевский целитель взял Виларию под руку и направился в коридор, явно пощадив ее чувства. Все в нашей группе в общих чертах знали, в чем дело. Но именно в общих, без подробностей.

Как только лекарь в компании Виларии покинул кабинет, Амадор Тори дал указания собирать книги с записями, забирать доску и переносить все в лабораторию.

Через полчаса лер Пусля с Виларией зашли в храм зельеварения, как называл лабораторию магистр Болек. Королевский лекарь после беседы с адепткой явно расчувствовался: он шумно сморкнулся в огромный клетчатый платок, а затем направился к доске с обновленным рецептом антидота.

— Значит, вы полагаете, что в моем антидоте не хватает именно этого компонента? И думаете, что я позабыл его включить? Так, Матеуш?

Пожилой декан встал перед лекарем по струнке и принялся объяснять нашу общую версию. А ректор Тори шепнул мне на ухо:

— Лер Пусля много лет назад преподавал в столичной академии, а лер Матеуш был его учеником.

— А вы тоже были его учеником? — зачем-то спросила я.

Ведь не просто так ректору удалось уговорить королевского лекаря нам помогать.

— У меня другая специализация, — напомнил лер Тори, а затем добавил: — В прошлом году после всей этой истории с «Лохеином» лера Пуслю пытались обвинить в халатности, ведь королевское хранилище с редкими зельями и ядами находится в его ведомстве. Как правовой маг высшей категории я защищал интересы лера Пусли перед правителем с министрами…

— И, как я понимаю, успешно, — догадалась я, судя по тому, что лекарь все еще пребывал на своей должности.

— Молодой Тори, — недовольно буркнул лер Пусля, заметив наше перешептывание. — Если у вас есть что сказать, идите к нам, а не любезничайте с очаровательной лирой Кошмарек.

— Комарек, — подсказала я.

Но меня уже никто не слышал.

Ректор подключился к дискуссии лекаря и декана, к ним подошли старшекурсники, через четверть часа присоединились мы с Виларией и Яцеком. Еще через полчаса беседа из спокойной превратилась в жаркую, спустя двадцать минут воздух накалился, по лаборатории летали магические книги, клацая обложками и пряжками, а доска вся была исписана рецептами антидотов.

Через час декан Матеуш толок в ступе редкие растения, ректор Тори разжигал горелки, а королевский целитель, скинув мантию и бархатный пиджак, поправил разноцветные подтяжки и направился к столу.

— Лира Войта, прошу вас ассистировать мне, — произнес лекарь.

— Я?! — ужаснулась Вилка. — Но я же не…

— Вы читали эту книгу? — поинтересовался лер Пусля, ткнув костлявым пальцем в «Редкие яды и противоядия».

— Прочитала от корки до корки, — закивала Вилария.

— Основы зельеварения прошли? — строго поинтересовался лекарь.

— Базовую часть, к экзамену допущена.

— Мою рецептуру антидота изучили? — прищурился старик.

— Выучила наизусть!

— Тогда чего вы робеете? За дело!

Вилария подошла к столу, и лер Пусля принялся сыпать указаниями. Так в компании с ректором и деканом Вилка принялась ассистировать самому королевскому лекарю. А меня распирало от гордости за подругу.

— Признаюсь честно, я специально не стал добавлять тот компонент, — хитро произнес старичок, когда Вилария передала ему эмульсию из цветов эхинопсиса колючего.

— Но почему? — искренне удивилась она. — В книге написано, что именно желтые лепестки эхинопсиса влияют на чувства.

— Влияют, — согласился лекарь и добавил в шипящую колбу поданный ректором раствор. — А точнее обостряют чувства! Но к исцелению это не имеет никакого отношения! Именно поэтому я и не стал включать данный компонент в антидот.

— Но ведь вы слышали, о чем я вам поведала. И согласились! — не отставала Вилария.

— Согласился. Но по-прежнему убежден, что ваш жених все вспомнил. А то, что его чувства могли измениться, так это жизнь! Допустим… — Лекарь понизил голос, а мы все превратились в слух. — Только допустим, что изначально детскую нежную дружбу меж вами он принимал за любовь. Но первична-то была именно дружба!

Именно поэтому при возвращении памяти у него к вам остались лишь эти теплые дружеские чувства.

— Тогда что нам даст новый антидот с добавлением цветков эхинопсиса? — расстроилась Вилария, а декан Матеуш по-отечески приобнял ее, утешая.

— Антидот с новым компонентом обострит чувства и отсечет истинное от иллюзорного, — пояснил лер Пусля. — Возможно, в вашем случае любовь действительно имела место быть. Но частенько так случается, что многие принимают иные чувства за любовь, а многие и вовсе отрицают.

— Вы отрицаете? — осторожно поинтересовалась Вилка.

— Храни меня светлый бог Эвзен от подобного! — Королевский лекарь широко улыбнулся. — Я слишком стар, чтобы отрицать очевидное. Любовь была и остается высшей ценностью! Для того и даются испытания, для того мы преодолеваем трудности, чтобы понять — истинны ваши чувства или иллюзорны. Все проверяется опытным путем.

— И как проверить? — неожиданно задал вопрос ректор Тори, скользя по мне задумчивым взглядом.

— Не бояться бросать вызов себе и судьбе, мой мальчик! — вскрикнул старик, не забывая при этом помешивать зелье. — И не бояться получить отрицательный результат, потому что это тоже опыт. Лучше сделать ошибку, чем ничего не делать, а потом сожалеть об этом всю свою жизнь! Именно по этой причине я и согласился помочь очаровательной лире Войта!

После пламенной речи лер Пусля снял с горелки колбу и разлил зелье в формы. Жидкость тут же загустела, а мы, словно зачарованные, слушали странного старика и наблюдали, как он ловко орудовал в лаборатории, чувствуя себя среди склянок и растений в родной стихии. Даже редкие ворчливые книги затихли и выстроились в ряд на соседнем столе, прислушиваясь к речам королевского лекаря.

— М-да, что-то я ушел в дебри, — прошамкал по-стариковски Леонард Пусля. — Что ж, лира Войта, новое противоядие можно давать пациенту без опаски.

Лекарь разложил две синие пилюли в коробочки — одну передал Виларии, другую — ректору Тори, пояснив: «Про запас».

— Рецепт я заберу с собой, а вы, мои юные исследователи, займитесь учебной программой и на время позабудьте о подобных опытах, — обратился к нам королевский лекарь, а затем повернулся к декану: — Матеуш, я доволен твоими студентами. Пытливые умы — лучшая награда для учителя!

Декан довольно хмыкнул, а мы засмущались, но слова лекаря нам польстили.

— Что ж, мне пора. — Лер Пусля надел пиджак. — Амадор, проводи меня! — Ректор открыл дверь, но старик напоследок обернулся: — Лира Войта, не волнуйтесь, антидот в любом случае не навредит, но все же сообщите мне о результате.

Вилка серьезно кивнула, прижимая к сердцу заветную пилюлю, а ректор Тори обвел нас взглядом и сообщил:

— Адепты Войта, Комарек и Яцек, я снимаю с вас строгий выговор. Вы выполнили условие и с задачей справились.

Как только Амадор Тори в компании королевского лекаря покинули лабораторию, мы огласили помещение радостным победным визгом и свистом.

Солнце уже завершало свой дневной путь, окропив небо розовым, а мы вернулись в корпус. В комнате Вилария убрала антидот в шкатулку с секретом и произнесла:

— Не знаю, стоит ли…

— Остановишься на полпути? — удивилась я.

— Нет, конечно. Нет! Просто я боюсь.

Обняла подругу, даря ей уверенность и поддержку:

— Я так горжусь тобой, Вилка. Ты такая целеустремленная!

— Никогда бы не подумала, что мне понравится учиться на целительском, — усмехнулась Вилария. — Только надо признаться ректору и декану в отсутствии у меня магического дара. Ведь на последних курсах пойдут сложные зелья, и нужна какая-никакая магическая сила.