Двое для трагедии. Том 1 - Анна Морион Страница 50

нас с Седриком, стоящих около дома или выходящих из такси. Они будут очень рады, ведь, наконец, увидят, свою единственную дочь, надежду их жизни, и парня, который стал частью ее жизни. Но расспросы не заставят себя ждать, и мой отец, считающий, что меня не достоин ни один парень в мире, будет долго присматриваться к Седрику, задавать ему каверзные вопросы и смотреть на него как удав на кролика. Зная нравы моих родителей, я знала очевидное, а Седрик, кажется, совсем не подозревал о том, что его ждало впереди. Но, как бы к нему не отнеслись родители, понравится он им или нет – мне было абсолютно все равно.

Эти мысли заставили меня широко улыбнуться, и я увидела, что Седрик тоже улыбался, глядя на меня. Я взяла его ладонь и переплела свои пальцы с его пальцами.

***

Всю поездку до дома Вайпер, я не отрывал взгляда от возлюбленной – она была прекрасна, раскрасневшаяся после быстрой ходьбы: ее бледные губы приобрели более яркий, чарующий оттенок, в ее карих глазах искрился смех, она развеселилась и дарила мне мерцающий свет своей счастливой улыбки. Мне было интересно наблюдать за тем, как менялось выражение лица Вайпер, когда она пребывала в размышлениях, а сейчас ее лицо озаряла улыбка, и я знал, что мысли моей возлюбленный были направлены на что-то приятное.

– Вайпер, – позвал ее я, когда она взяла мою ладонь в свою.

Она рассеяно посмотрела на меня, и я понял, что прервал поток ее мыслей.

– Ты скучаешь по родителям? – с улыбкой спросил я.

– Да, очень. Знаешь, это так тяжело – жить одной, без них! Это значит, что я могу рассчитывать только на себя. И дома, кроме мебели, меня никто не ждет. – Вайпер усмехнулась. – Но и она встречает только молчанием и не спросит, что было в университете, и не приготовит ужин к моему приходу.

– Действительно, глупый вопрос, – сказал я, теперь заново пересмотрев свою жизнь в замке, где мне всегда были рады, где меня ждали и любили.

– Нет, не глупый, просто ты живешь с родителями, видишь их каждый день и не думаешь о том, дома ли они, ждут ли, когда ты вернешься из университета. Ты знаешь, что они всегда придут домой, поэтому для тебя их внимание может быть даже тягостным. Я права? – спросила Вайпер.

– Да, – тихо ответил я, приятно удивившись тому, как точно она описала мое отношение к родителям.

– Когда я жила дома, с родителями, они всегда мне все запрещали, дрожали надо мной, когда я разбивала колени, словно я умирала. Они заставляли меня заниматься алгеброй, и я ненавидела их за то, что они так мучили меня из-за нее! Я считала, что они – тираны, что они не понимают меня, и мне даже приходило в голову сбежать из дома, но, к счастью, это были всего лишь глупые мысли. Я думала, что жизнь без родителей будет легче, что мне больше никто не будет указывать, что я могу делать, а что нет, что я буду хозяйкой своей жизни и даже не вспомню о них. Но, повзрослев, я увидела, что все, что они мне запрещали, – было вредно для моего здоровья. Мне запрещали сладости, потому что у меня на них аллергия, а благодаря упорству родителей в моем образовании, сейчас я не чувствую себя недалекой и могу сказать, что я – не дура, не легкомысленная, и что мои ценности – это действительно ценности, а не набор непонятных качеств. Поступив в Прагу и узнав, что такое жить одной, без родителей, я поняла, насколько сильно люблю их, и сразу вспомнила, как мама укладывала меня спать и читала мне сказки, а папа собственноручно смастерил для меня качели и гулял со мной по городу, катал меня на плечах… Прости. Я говорила о тебе, а перевела тему на себя.

– Мне нравится слушать о тебе, – сказал я, радуясь тому, что Вайпер делится со мной своими чувствами.

– Это замечательно, но ты никогда не рассказываешь мне о себе и о своей семье, и я знаю о тебе очень мало. Кроме как о Маркусе, ты ни разу не рассказывал мне о твоих домочадцах. Да и брата ты представил мне только сегодня.

– Все легко исправить, – улыбнулся я. – Уверен: твои родители устроят мне допрос с пристрастием, и тогда ты узнаешь обо мне все, что хочешь узнать. Я выложу все без утайки.

«Выложу все без утайки» – какие сильные слова! Конечно, я расскажу только то, что кажется мне нужным, но самое главное я скрою: что я – вампир и убиваю людей. Хорош паренек их дочери!

– Тогда я спокойна, – вздохнула Вайпер. – Думаю, сегодня мы уже не поедем смотреть город – нам нужно провести этот день с моими родителями.

– Отличная идея. Они, наверняка, безумно по тебе соскучились, – согласился я.

Автомобиль повернул в один из широких проулков и поехал по аллее, не отличающейся хорошей дорогой. Сам район показался мне довольно сносным и напоминал один из районов на окраинах Праги: невысокие каменные дома, пестревшие вывески магазинов, люди, идущие по своим делам, дети, галдящие на всю улицу. Такси остановилось у небольшого двухэтажного дома, огражденного невысоким забором.

– Приехали, – тихо сказала Вайпер, глядя на дом.

Мы вышли из машины. Водитель открыл багажник и стал доставать наши сумки, а Вайпер молча стояла и улыбалась, глядя на родной дом.

Я заплатил за такси и встал рядом с любимой.

– Это мой дом, – тихо сказала мне Вайпер и взяла меня за руку. Ее ладони были мягкие и, наверно, очень теплые, жаль, что я не чувствовал этого, но я знал, что мои ладони были просто ледяными. Мне было удивительно приятно оттого, что это не пугало и не отталкивало ее: Вайпер приняла это, как и мою мнимую болезнь крови.

Честно признаться, и к моему стыду, я думал, что семья Вайпер была беднее, чем это оказалось на самом деле. Но сейчас, глядя на этот небольшой, уютный, опрятный домик, я понял, что ошибался.

Нужно отдать должное чувству юмора Владиновичей: их дом очень отличался от соседних домов. На фоне серых каменных соседних зданий он выгодно подчеркивал свой силуэт, чистым синим цветом. Окна, не стеклопакеты, – опрятные, сияющие чистотой стекол в нескучных резных рамах яркого лилового цвета выходили двумя рядами во двор, окруженный железным, причудливой формы забором черного цвета. В углу двора стояла – довольно потрепанная «Шкода» серого цвета с небольшой царапиной на лобовом стекле. Обстановка напомнила мне старые английские дворы: около дома располагалась большая клумба, сейчас пустующая, голые деревья охраняли вход в этот довольно просторный двор, а у стены дома стояла деревянная скамейка старинной