Я люблю зверя - Наргиза Огненная Страница 50

он такая же часть тебя. Но всегда приходит расплата и она может быть любой. Это не обязательно смерть. Это может быть угасание дара, тебя или рода. Силы потомков или дальнейшая судьба ребенка. Все, что угодно. Узнать наверняка невозможно. Никто точно не знает, как это происходит и как дар узнает, что используют его не так или не по правилу данному метаморфу. Когда ты получаешь дар. Внутренний зверь, как бы говорит, сообщает тебе какое негласное правило ты должен соблюсти, и это тоже у каждого свое. В случае отца это ложь. Он не может соврать все что будет касаться его дара. А если сделает, то будут последствия и это называется опорочить дар. Я знаю, что у принцессы Пустого Леса, тоже есть правило. Она ведь видит, как ты умрешь. Так вот, врать она может, но она не должна даже пытаться предотвратить смерть. Кому говорит, тот хоть что может делать с полученной информацией, но она лично, даже пальцем пошевелить не должна. Не знаю, сколько раз нужно нарушить внутреннее правило зверя, чтобы началась расплата. Об этом никогда и никто не признается. Многие и не говорят об этом правиле, большую часть он не имеет значения. Но когда дар серьезный, приходиться оглашать во все услышанье.

По этой причине, моему отцу верили безоговорочно и его слова никогда не ставили под сомнения.

— Да, я знаю, что мне будет это стоить, — еле выдавила из себя эти слова. Изгоем становиться не хотелось и в Элиту меня могли не принять. Если я сейчас просто уеду и не выйду замуж.

— Я попробую поговорить с королем и подумаем, что можно еще сделать, Анника. Я думаю, может кровь Филии тебя как-то спасет, но сомневаюсь, лучший вариант, это выйти замуж.

Вздохнул отец и направился к двери.

— Зайка,

Не ожидала услышать это обращение сейчас.

— Не выходи никуда и пожалуйста, пока я не вернусь, никого не принимай.

Я кивнула. Все мое состояние и тело говорила о гнетущем положении. Плечи опущены, спина немного сгорбилась, а голова готова опуститься настолько низко, насколько возможно. А о заплаканных глазах я вообще молчу. Сегодня они с трудом просыхают.

— Если ты не хочешь замуж, значит не выйдешь, Ника. Я люблю тебя и сделаю все, что возможно.

Подбодрил меня отец закрывая дверь и уже не давая мне шанса ответить.

Вайллир Редверс (отец Анники).

Когда у тебя рождается дочь, ты не знаешь — это великий дар или самое страшное проклятье. Ведь ты переживаешь так, как никогда и ни за кого на свете. Тебе наплевать на всю Элиту, на себя, даже на королевство и короля. Она становиться твоим миром, твоим центром вселенной, где горит лишь одна единственная звездочка. Что греет твою душу и не дает очерстветь. Что показывает тебе краски этого мира и говорит "люблю". И в этом слове столько искренности, тепла и нежности, что твое сердце разрывается на мелкие кусочки счастья и разбиваются, не причиняя боли, а показывая, что ты живешь.

По-настоящему живешь. Ты дышишь, смотришь, чувствуешь все так остро и ярко, что мир кажется тебе прекрасным. И желание защитить ее от бед, от всего, что может причинить, хоть малейшую боль, становиться таким острым и первостепенным, что ты иногда загоняешь себя до безумия, и готов растерзать, даже божий одуванчик, лишь бы с твоей девочкой все было хорошо.

Ведь она твоя самое сладкое в мире дыхание, самое нежное в мире создание. Я помню, как она сопит, утыкаясь в подушку, как крепко во сне обнимала игрушку.

Ее облачко прядей — мой ангел зефирный, ее белое кружево — мой зайка, любимый…

Это были самые лучшее в моей жизни мгновение. Когда я встретил Рози, я думал, что сильней любить нельзя, а оказалось можно. И такую любовь, нельзя повторить, нельзя сделать и воссоздать заново. Она единственная и неповторимая. Я не хотел отдавать Аннику замуж, так скоро, не думал, что моя девочка влипнет в такую историю. Я ей доверял, по сути, я верю в ее рассказ и знаю, что она не врала, но доказать это сложно. А главное, что почти не важно. Для Элиты, что бы ты теперь не сказал, как бы не оправдал сия действие, шепотки и часть позора все равно останется. Непринятие теперь будут всегда, даже если это будет теперь молчаливым, а не во всеуслышание позором.

Идя к королю, я думал, как поступить. Увезти Аннику и больше никогда не появляться в Элите, даже не представлять ее, или попробовать, ведь все равно, еще есть время, и подключить связи Суинфордов, так больше возможности заткнуть рты и забыться событию. Рориевир слишком важная персона королевства. Да и весь его род, поэтому на полное урегулирование ситуации я не надеялся.

Попросив принять меня, я можно сказать ворвался в кабинет его Величества и застал там мини собрание. Но все же король меня принял.

— Я прошу прощение за вторжение, Ваше Величество, господа, — сделал легкий поклон головы остальным. В кабинете был ещё принц Адриан со своим другом Киганом, принцесса Мира с Гонден-ретр и черноволосый незнакомец. Я его раньше не видел, но с кем меня почти сразу познакомил Его Величество.

— Ничего Вайллир, ты не помешал. Мы приветствовали нового посла из Пустого Леса. Знакомься, господин Аллиавир Аллан Воррлд, принц и временно занимающий должность посла в нашем Лесу.

— Господин Воррлд, — мы пожали друг другу предплечья и снова заняли свои изначальные места.

— Говори Вайл, что у тебя, — предпочел король выяснить мою проблему. А я уже подготовил, свое короткое изложения просьбы.

— Ваше Величество, я прошу дозволения уехать со своей дочерью Анникой и более не возвращаться ко двору.

— Ты просишь отставки, Вайл? Ты ведь понимаешь, что полной отставки я тебе дать не могу. И ты же вроде несколько часов назад взял разрешения на свадьбу, так почему изменил решение. Маркус ерепениться? Так ты за него не переживай Латимар ему вправит мозги, — как — то снисходительно, как будто уже все решено произнес король.

И я решил, что все же без объяснений я не смогу добиться отставки.

— Дело в том, Ваше Величество, что Анника отказалась от свадьбы, а я не намерен давить. И вижу пока лишь один выход, избежать сильного позора для своей дочери.

— Став при этом изгнанником. И загубив карьеру.

— Вы ведь знаете, что я и не хотел этой должности, мне хватает своего дела.

— Ткани, — фыркнул король, — Да я знаю, помню, Вайл, но это несерьёзно и твой