Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга Страница 50

Я не выдержала. Спросила у него дрогнувшим голосом:

- Если ты передумал от меня отказываться… зачем уходишь сейчас?

Молчание сгустилось ощутимо, зримо, так что встал дыбом каждый волосок на моем предплечье.

Инкуб ответил не сразу. Не глядя на меня, не оборачиваясь. Его напряжённые плечи в свете луны были очерчены чёрной тенью.

- Потому что хочу тебя так сильно, что если останусь – охота окончательно завершится здесь и сейчас.

Я уронила лоб на колени.

- Когда мы увидимся снова? – спросила глухо.

- Не знаю, Мышка. Наверное, когда я снова обезумею от жажды настолько, чтобы решиться вернуться в твою жизнь.

Он ушёл.

А я всё так же, скорчившимся комком – будто зажимая смертельную рану – упала на сбитые простыни. В памяти всплывали жаркие, стыдные картины, ослепительно сладкие, болезненно-жгучие. Каждый дюйм моего тела помнил его ласки.

Простыни пахли нашей страстью. Раньше я не знала, как сводит с ума этот запах.

Без сна я пролежала так до самого рассвета. Постепенно теряя последние крохи тепла и замерзая. Но сил почему-то не было укрыться.

Чуть свет я заставила себя подняться и, сверкая глазами на собственное отражение в осколке битого зеркала, умыла лицо остатками ледяной воды на дне кувшина.

Пора спускаться.

Что ж, инкуба можно понять. Бессмертные существа, у которых никогда не было недостатка в средствах, вряд ли вообще осознают, что есть такие мелочи, как работа, увольнение, бедность и голод. Что его приезд окончательно погубит последние крохи моей репутации, спасая которую, я вынуждена была забраться в такую глушь.

Нет, я не держала зла на него за это.

В конце концов, кому придёт в голову сердиться на тигра, потому что он не разбирается в том, чем питается робкая лань?

Причесавшись, я осторожно спустилась по шаткой деревянной лестнице.

Замерла на последних ступеньках, вздохнула, распрямила плечи и пошла вперёд. Не время прятаться и убегать. Всё, что было, я разрешила сама. Могу теперь пенять только на себя.

Мои работодатели сидели за тем же обеденным столом, как будто никуда и не уходили всю ночь. Разве что немного другая одежда и цвет рубашки супруга хозяйки выдавали, что они не спали тут же, за столом, сидя с открытыми глазами.

При моём приближении миссис Джонс посмотрела на меня кипящим от гнева и возмущения взглядом. Если бы сейчас ещё существовала охота на ведьм, гореть бы мне на костре.

- И этой шлюхе я хотела доверить своих детей!! – Она вскочила, с грохотом отодвинув стул. И не озаботилась, что этих самых детей может разбудить.

Мистер Джонс посмотрел на меня, как мне показалось, несколько виновато, и робко тронул супругу за рукав. Она выдернула руку и продолжила праведно возмущаться.

- Подумать только! А какие звуки разносились по всему дому! Разве уважающая себя леди станет так стонать?!

Я вздохнула. Меня накрыло вдруг смертельной усталостью.

- А вы попробуйте как-нибудь тоже! Уверена, вашему мужу понравится.

Развернувшись, я с достоинством удалилась обратно вверх по лестнице. Собирать вещи.

Провожать меня предсказуемо никто не вышел.

Когда я снова спустилась, волоча саквояж, дверь в столовую была закрыта, и через неё доносились истеричные крики с битьём посуды. Откуда-то со второго этажа им вторило эхо весёлых детских воплей.

Я решила, что не буду расстраиваться из-за того, что не осталась в этой семейке.

Правда, куда теперь…

Кажется, мой план заканчивался образами того, как я гордо выхожу за дверь, оставляя за своей спиной очередную неудачную веху моей жизни. На этом детальная проработка плана завершалась, оставалось только очень смутное направление – куда-то за забор. А дальше?

Я не успела как следует погрузиться в отчаяние по этому поводу.

Прямо у покосившейся калитки, которая хлопала на зимнем ветру, стоял, прислонившись к плетёной изгороди, мой инкуб. Опустив плечи, повесив голову, он прятал руки в карманах длинного пальто и угрюмо смотрел себе под ноги.

Саквояж выпал из моих рук.

Он поднял голову и увидел меня. На опустошённом, почти неживом лице зажглись знакомые тёмные огни глаз. Проговорил с горькой усмешкой:

- Как видишь, ненадолго хватило у меня выдержки.

Только теперь я заметила, что на просёлочной дороге, заметённой снегом, в отдалении маячит чёрная карета на массивных колёсах.

Я плюхнулась на саквояж и уселась на него сверху. Без сил уронила раскрытые ладони на колени.

Кажется, это была последняя капля, которая прорвала плотину. Я больше не могла держать в себе все те эмоции, что бушевали внутри.

Слёзы закапали из глаз.

Инкуб резко оставил своё место, которое основательно протоптал за ночь, и двинулся ко мне. Остановился надо мной, глядя с высоты своего роста. Такой пронзительно-чётко очерченный силуэт на розовом, струящемся в утреннем морозе небе.

- Почему ты плачешь? Тебе настолько противно моё присутствие?

Он… то есть правда не понимает?

Видимо, какая-то область в мозгах этих хищников атрофировалась и отмерла за ненадобностью. Неужели он никогда её не отрастит?

Поднимаю глаза на него. В этот раз наши взгляды сцепились так, что кажется, эту связь больше не разорвать. На ресницах стынут слёзы, превращаются в хрустальный снег.

- Нет!! Глупый инкуб. Я плачу потому, что я чертовски устала делать вид, что мне всё равно! Что без тебя я не умираю медленно каждый день. Что ты… мне не нужен. – И добавляю тихо севшим голосом, почти беззвучно, лишь шевеля губами. – А ты мне нужен. Очень.

Он на мгновение прикрыл глаза

Словно та радость, которую успела заметить в них за мгновение до, ранила его насквозь, как остро заточенное копьё.

А потом наклонился, подхватил меня под плечи и коленки – я не успела и ойкнуть. И потащил прямо по наметённому за ночь снегу – туда, где нетерпеливо перебирали копытами гнедые с белыми бабками кони.

Саквояж благополучно остался на месте.

- Но… мои вещи!

- Я куплю тебе новые.

- Деньги!

- Они тебе больше не понадобятся.

- Рекомендации…

- Ты больше гувернанткой работать не будешь.

У меня закончились аргументы.

Спорить больше не было никаких моральных сил.

Я лишь растерянно следила, как приближается карета, как чрезвычайно спокойный на вид мужчина средних лет учтиво приподнимает шляпу на козлах, совершенно ничему не удивляясь.

У самой кареты Велиар останавливается.

Он даже не сбил дыхание, как будто я весила не больше пушинки.

- Там были какие-то ценные для тебя вещи?

- Н-нет… из ценного у меня только воспоминания. А они всегда со мной.

- Вот