Хаос - Анна Карвен Страница 50

Я чувствую движение вокруг себя. Убийцы здесь, молчаливые, смертоносные и полные ненависти за то, что я с ними сделал.

Я открываю глаза. Вайлорен злобно смотрит на меня своим оставшимся глазом.

По крайней мере, я на мгновение вывел ее из строя. Это даст Амали некоторое время, чтобы сбежать. Лучше, чтобы убийцы сосредоточились на мне. Они не знают, что корабль Энака пришвартован вверх по реке среди густых мангровых зарослей, и они никогда не вытянут из меня эту информацию.

Они могут отрезать мне конечности, мне все равно.

Я никогда не откажусь от Амали. Она моя, в этой жизни и в следующей.

Раньше я думал, что единственное, чего боюсь в этой жизни, — это чувство бессилия, но теперь у меня есть Амали, и мысль о том, что с ней что-то случится, вызывает у меня приступ холодного страха прямо в сердце.

Я сделал недостаточно, чтобы убедиться, что она в безопасности.

Ещё нет.

Моя дрожащая рука сжимает рукоять кинжала, когда темная тень опускается на корточки рядом со мной. Меня переполняет желание убивать, но я могу только шипеть от разочарования.

Внезапно ветер утихомиривается.

Борясь с болью, я поднимаюсь на колени.

— Ну, это как-то скучно, — сухо говорит мужчина, его зеленые глаза прищуриваются от холодного веселья, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Я почти разочарован. Я ожидал, что ты будешь больше сопротивляться, Кайм.

Он стягивает маску, чтобы показать знакомое лицо. Черты лица те же — жестокие глаза, орлиный нос, который не раз ломали, ямка на подбородке, — но время добавило морщин и обветрило его загорелую кожу.

Это Эрул, один из моих старых тренеров. Эрул — жестокий садист, и он презирает меня с тех пор, как я победил его в спарринге. Я хорошо это помню. Мне было шестнадцать лет, и я переборщил, разбив его лицо в кашу. Вот почему у него искривленный нос.

Я отплатил ему за годы жестоких избиений.

И теперь я в его власти.

Твою мать.

Его жесткий ботинок врезается мне в бок, и я сгибаюсь пополам, тяжело дыша. Но я не кричу. Мудак. Я не доставлю ему такого удовольствия.

— Ты доставил нам кучу гребаных неприятностей, парень. Но теперь хватит. Время возвращаться домой и платить по счетам. Бросай оружие.

Я крепче сжимаю свой клинок.

Эрул издает невеселый смешок.

— Делай, как я говорю, Кайм. Не усложняй себе это еще больше. Жаль, что мы не нашли твою дикую маленькую Тигландер, но мидрианцы теперь знают о ней, и они начнут прочесывать джунгли в ее поисках с первыми лучами солнца. Новый император так сильно хочет ее. Похоже, мальчик не глуп. Он хочет союза с нами. Это хороший способ начать переговоры, тебе не кажется?

Раскаленный добела гнев почти ослепляет меня.

— Ч-что ему от нее нужно?

— Мы все знаем, что мидрианцы — гордые ублюдки. Я предполагаю, что он захочет закончить то, что начал его отец, и трахать эту маленькую сучку, пока бог смерти не забудет, что у него есть какие-либо права на нее.

Я не теряю времени даром. Ненависть подпитывает внезапный прилив сил. Я поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь в пределах досягаемости Эрула, используя ветер в своих интересах. Это придает мне неестественную скорость и силу, толкая меня на него.

— Ты не имеешь права говорить о ней, — шиплю я, вонзая кинжал ему в бок. Я вознагражден потоком теплой крови на моих руках.

Эрул рычит в ярости. Его подчиненные окружают меня. Один сбивает меня с ног. Их руки повсюду на мне, удерживают, толкают на землю. Кто-то бьет меня кулаком в живот. Зрение затуманивается. Я стону от боли.

— Я же говорил тебе, что он чертовски опасен, — бормочет кто-то, прежде чем злобно выругаться. Я борюсь со своими похитителями, но их по меньшей мере пятеро, может быть, шестеро, и они просто слишком сильны.

При обычных обстоятельствах они бы уже были мертвы, но мое нынешнее положение далеко от обычного.

— Отрежьте ему руки, — рычит Эрул, сгибаясь пополам и хватаясь за бок. — Он-ни ему больше не нужны.

Двое из убийц держат меня за ладони, по одному с каждой стороны. Еще двое других вытягивают мои руки. Я борюсь изо всех сил, но это бесполезно. Мои силы иссякают.

Лезвие опускается один раз, потом еще.

Чик. Чик.

Отделяя мои руки от запястий.

Рассекая кожу, мышцы, кости и сухожилия.

Эта боль не похожа ни на что. Это холодная, острая агония. Перед глазами все белеет. Мой разум становится пустым. Я прикусываю нижнюю губу, отказываясь кричать. И не доставлю им такого удовольствия.

Я пытаюсь пошевелить руками, но ничего не происходит. Яростно моргая, смотрю вниз на свои руки и вижу два обрубка.

Но они не кровоточат. Интересно, почему это так?

Голоса плывут вокруг меня.

— Почему у него не течет кровь?

— Крепкий ублюдок. Даже не крякнул. Видишь, какой он холодный? Как кусок гребаного льда. Может быть, поэтому у него не идет кровь.

— Он противоестественный ублюдок. Гребаный монстр. Мы должны просто убить его и покончить с этим.

— Ты что, дурак? Великий магистр хочет видеть его живым. Я бы убил тебя прежде, чем ты бросил вызов Релу, ты, неблагодарный маленький ублюдок. — Теперь это говорит Эрул, его голос напряжен от боли.

— Э-это просто оборот речи, сэр.

— Свяжи его покрепче и не выпускай из виду. Мне нужна помощь. И давай уберемся с этого чертова ветра. Ураган вот-вот разразится.

Ветер усиливается. По небу проносятся молнии, за которыми следует оглушительный раскат грома.

Я замираю на месте, когда убийца связывает меня. Странное чувство отстраненности охватывает тело, разделяя мое сознание пополам. Половина испытывает невыносимую боль. Другая половина хладнокровно наблюдает за всем издалека.

Это странно.

Я все еще чувствую свои руки, но они исчезли. Даже если бы сейчас восстановил свои силы, я бы не смог владеть своим оружием. И ничего не мог сделать.

Как я теперь должен защищать Амали?

И почему у меня такое чувство, что темный ублюдок в глубине моего сознания безмолвно смеется надо мной издалека?

Отчаяние сжимает сердце, но я отказываюсь впускать его внутрь. Вместо этого закрываю глаза и думаю о ней, мысленно представляя прекрасное загорелое лицо.

Не сдавайся сейчас, Каймениэль, говорит она в моем воображении, и ее мягкий, мелодичный голос — словно бальзам на мою душу. Все будет хорошо.

Но ее слова — всего лишь мое принятие желаемого за действительность.

Свобода… с моей единственной и неповторимой настоящей парой.

Она была так близко.

Что,