Золотой перстень с рубином - Елена Добрынина Страница 50

- Александр, может, не стоит? - Николай беспокоился за неё. На Аннет лица не было, и она явно была не в состоянии отвечать на вопросы. Но реакция девушки поразила его, она встрепенулась и словно только что увидела Ильинского, только осознала, что перед нею он. - Отчего же, Александр Сергеевич, стоит! - Едко, зло усмехнулась Аня сквозь навернувшиеся слезы. Она не хотела плакать, но они сами текли из глаз. – Стоит! Только спрашивать не меня надо, Александр Сергеевич, а вот графа - нерадивого папашу.

Ильинский форменно вылупился на неё. Он не понимал, о чем говорит Аннет. В ярости, и откуда только она взялась, придавая девушки сил, она вскочила со скамейки и, не соблюдая правил приличия, ткнула ему в грудь указательным пальцем.

- Ты, ты во всём виноват, понял!? Сделал ей ребёнка и смеешь ещё спрашивать, всё ли в порядке?

Николай, опешив, воззрился на её указательный пальчик с аккуратным розоватым ноготком на нём.

- О чем вы, Анна Алексеевна? - Офицер огляделся по сторонам. Пламенная речь гувернантки привлекла внимание больных и персонала. Во истину, во все времена люди хотели лишь хлеба и зрелищ. - Потрудитесь объяснить!

- Это ты потрудись объяснить, за каким лешим ты её обрюхатил? - Не подбирая слова, без ножа резала его Анна.

Александр Сергеевич подхватил её под руку и повёл в сторону от людей, туда, где уютно расположилась подставка с цветами и пальма в кадке, образуя некое подобие живого уголка или оранжереи.

- Анна Алексеевна, милая, я понимаю ваше состояние, но не стоит кричать. Нам всем сейчас нелегко. Мы должны держать себя в руках, потому что иначе некому будет решать проблемы.

С Натальей он явно разговаривает иначе, усмехнулась про себя Аня. Но всё же она была благодарна Гнездилову за то, что он увёл её от Николая. Ещё секунда, ещё одно слово, и она набросилась бы на него, вцепилась прямо ногтями в его рожу. Аня кивнула сыщику, соглашаясь. Невероятно захотелось курить.

- Есть у вас сигареты, Александр Сергеевич? – Вдруг спросила Аня.

Тот опешил от вопроса, но виду не подал. Пожал плечами:

- Только папиросы, сударыня, но они довольно крепки.

Аня махнула рукой и, запахнув пальто, повернулась и пошла ко входу. Где-то там посреди холла растерянно топтался граф. Он знаком спросил, можно ли ему тоже пойти с ними, но Гнездилов лишь отрицательно махнул рукой. Николай раздражённо сглотнул. Что за чушь несла Аннет? Мог ли он быть отцом ребёнка? Теоретически, конечно, мог, но разве не дело ли женщины волноваться на сей счёт?

Аня с наслаждением втянула в себя крепкий табачный дух, впервые за шесть долгих лет. Папиросы и правда, были крепкими, девушка аж закашлялась, но спустя несколько секунд привыкла к крепкому табаку. Вертела в пальцах папиросу, стряхивая пепел на заснеженное крыльцо.

Гнездилов с удивлением наблюдал за её жестами. Они были совершенно непривычны ему, чужды этому миру. Удивительно, но эти движения не портили её, просто открывали с новой стороны. Она курила не потому, что хотела произвести на мужчину впечатление или следовала моде, это была своего рода медитация, успокаивающий жест.

- И давно вы курите? – Спросил Александр Сергеевич, сам раскуривая папиросу.

- А? - Словно очнулась Аня. - Я уже давно не курю. Курила когда-то в универе целый год, когда отец пропал.

Гнездилов насторожился. Странные слова, неизвестные факты об учебе в университете и пропаже отца. Но расспрашивать не стал.

- Почему вы решили, что Николай - отец ребёнка? – Сменил Гнездилов тему.

- Глаша сама сказала. - Аня выбросила окурок и затушила его ботинком. И снова сыщик отметил странность - движение на автомате, а не для того, чтобы произвести впечатление.

- Пойдемте, Анна Алексеевна, холодно здесь. – Позвал ее офицер, выбрасывая свою недокуренную папиросу. Они повернулись к крыльцу и вдруг увидели, как навстречу им скорым шагом и с крайне обеспокоенным лицом идет Николай.

Глава 45.

А дальше все слилось для Ани в один сплошной страшный сон – немыслимый, ненастоящий. Половину она потом не вспомнила, половина осталась яркими ужасающими деталями в памяти. Николай сообщил, что операция закончилась, но их позвали на разговор с доктором. Аня со всех ног бросилась к врачу, даже не дослушав Ильинского. Влетев в фойе, она увидела доктора Иветова, на лице которого было написано, что чуда не случилось. Все оборвалось внутри, но по инерции Аня все еще бежала навстречу эскулапу. В ушах звенело.

- Доктор Страхов пытался, но увы… – Выдавил из себя Сергей Львович. – Слишком много крови потеряла…

На последних его словах подошли офицеры. Повторять Иветову не пришлось. По мертвенно бледному лицу Ани итак все было понятно.

- Анна Алексеевна, держитесь за мою руку, - предложил Гнездилов.

Аня вцепилась в него, иначе она бы упала, совершенно точно бы упала. Пока сыщик уточнял, каковы их дальнейшие действия, Аня смотрела в одну точку, пытаясь осознать, принять неизбежное – Глаши больше нет. И не могла. Да, они не были родственниками, даже подругами вряд ли можно их назвать, но здесь, в этом мире, в этом времени Аня больше всего провела времени именно со своей камеристкой.

Николай внимательно слушал указания доктора, но стоял за спиной Ани, чтобы не вызвать случайно ее гнева. Глаша была бедна, ее родственники жили, он помнил, где-то под Стрельной и вряд ли могли взять расходы на себя. Может быть, это выглядело слишком меркантильным, эгоистичным, но смерть Глаши хоть и огорчила Николая, поразила своей нелепостью и неожиданностью, но он совершенно точно отнесся к этому гораздо спокойнее, чем та же Аня. Да и кому-то нужно было решать все вопросы, а он все-таки мужчина. Одно он понял точно, теперь Аннет ненавидит его за то, что случилось со служанкой и считает повинным во всем. Это было горько и не укладывалось в голове. Но у гувернантки были какие-то свои, отличные от правил света представления и в них он, судя по всему, должен нести ответственность как отец ребенка. Господи, если бы он только мог предположить, что эта мимолетная, ничего не значащая связь со служанкой приведет к такому итогу, он бы обошел ее десятой дорогой. Но теперь уже ничего не исправить.

***

Пока они были в больнице, комнату Ани убрали и вымыли, но Татьяна Александровна