Рэйчел Кейн - Солнечный удар Страница 50

У Иветты уже была наготове еще одна бутылка. Декоративная синяя прямоугольная бутылка, у которой не было никакого хозяйственного предназначения, но имелась резиновая пробка, а потому в ней можно было держать джинна. Иветта открыла ее и поставила на кофейный столик рядом с моим пузырьком.

Когда она двинула рукой, я увидела веселый голубой отблеск. Искры и сюда добрались. Теперь я видела, что они летают вокруг нас, как светлячки.

Я встретилась взглядом с Дэвидом. Медные отблески еще мерцали в его глазах, но никогда еще он не выглядел таким человечным, таким близким, таким уязвимым.

– Я не могу уйти, – сказал он. Его голос звучал мягко, нежно, прощающе.

Это все я виновата, только я, о боже…

Он погладил меня по щеке. Меня окутало тепло, мне захотелось заплакать, но я не могла.

– Будь моим рабом, – голос Иветты был низким, полным страсти и ликования.

– Что бы ни случилось… – я кожей чувствовала шепот Дэвида.

– Будь моим рабом.

– …я люблю тебя. Помни об этом.

– Будь моим рабом.

Он поцеловал меня. В последний раз наши губы встретились, пылая, наши души слились, соприкоснувшись, и я почувствовала, что он распадается на части, разрывается.

Я почувствовала, что он умирает.

Я обернулась и увидела туман, струящийся по комнате, вползающий в бутылку, а потом – как Иветта закрывает ее пробкой.

Ощущения присутствия Дэвида исчезло. Ушло.

Я бросилась на Иветту, вырастив стальные когти на правой руке, и была уже на полпути к ее горлу, когда Кевин крикнул:

– Стой!

Я остановилась. Тут же. Я рвалась в бой каждым дрожащим от напряжения нервом, но проиграла превосходящей силе его приказа.

– Ты не можешь причинить вред моей матери, – испуганно проговорил он. – Или мне.

Когти на моей руке растаяли. Иветта вздернула подбородок и подставила свою незащищенную, красивую шею мне, и больше всего на свете мне хотелось стереть с ее лица эту вызывающую ухмылку.

Но я не могла! Сукин сын!

Она сказала:

– Не будь дурой. Иначе ты станешь не первым джинном, которому я преподам урок.

Я вспомнила почти патологическую ненависть Дэвида к ней и почувствовала, что и мне она жжет желудок, как кислота.

О, это все кончится плохо – если вообще можно что-то сказать по этому поводу.

Она обернулась к сыну. Кевин смотрел на меня, как загипнотизированный. Он нервно облизал губы и спросил:

– Ты, правда, разрушила тот город?

Я не обязана была отвечать – Правило Трех – и просто посмотрела на него горящими серебром глазами. Разрушила? Очень надеюсь, что нет. Но я не была уверена.

Избавление пришло с неожиданной стороны. Иветта сказала:

– Дэвид остановил ее. Ведь у него были веские причины. В Сикаскете есть нечто такое, что он будет защищать ценой собственной жизни.

Она поднялась с дивана и направилась ко мне. Пробралась пальцами с остро отточенными коготками в мои волосы и любовно раскидала их по плечам.

– Ты очень привлекательна, знаешь об этом? Он должен испытывать к тебе невероятные чувства, если сделал такое. Поверь мне, Дэвид давно научился быть осторожным. То, что он так тебе предан, по-настоящему поразительно.

Я подарила ей улыбку.

– Он просто хочет меня.

Улыбку она вернула.

– Секс он может получить где угодно. – Ее приподнявшаяся бровь подразумевала, что в том числе и с ней, только с преимуществом и в качестве и количестве. – Я ведь знаю, кто ты.

Конечно, она знала. Она была на моих похоронах, стояла там, разглядывая мой увеличенный портрет, украшенный цветами. Она провела ногтями по моей щеке, довольно болезненно.

– Ты убила моего друга, – проговорила она. Ее голос снова стал низким, страстным. Я подумала, что она, должно быть, всегда говорит так, когда речь идет об убийстве. – Он был по-настоящему особенным человеком.

– Плохой Боб? А, да, я слышала, что он научил тебя пользоваться презервативами и давал взаймы. Прости, такая потеря.

Плохой Боб заразил меня Меткой Демона. Хороших воспоминаний о нем у меня не осталось.

Она дала мне пощечину. Вернее, попыталась. Я превратилась в туман и материализовалась, как только ее рука миновала то место, где я находилась. Получилось забавно. Она упала на кофейный столик, со всей силой, с которой замахнулась, и на секунду ярость сделала ее уродливой. Самой уродливой из всех, кого я видела.

Стоп! Это была настоящая Иветта Принтисс, та, что скрывалась за изумительной нежной кожей, блестящими, как шелк волосами и аппетитной фигурой. Все это произошло настолько быстро, что я даже не была точно уверена, что вообще это видела, до тех пор, пока не взглянула на Кевина. Ужас в его глазах говорил о многом.

– Боб Бирингейнин был провидцем! – огрызнулась она на меня. – Ты только червяк, ползающий по трупу великого человека. Кевин, прикажи ей не делать так больше!

– Не делать что? – спросил он. Она повернулась к нему, и я видела, как он вздрогнул, даже находясь в десяти футах от нее. – Сказать, чтобы больше не исчезала?

– Да, – прошипела она как рассерженная гадюка. Он дважды быстро сглотнул и обратился ко мне.

– Хм… не делай больше этих штук с исчезновением. Не становись туманом. Кроме тех случаев, когда я сам прикажу тебе. – Он не оглядывался на Иветту, вместо этого уставившись на ковер и на свои потрепанные теннисные туфли. – Можно мне теперь идти?

Она продолжала пялиться на него, и мне не нравился блеск ее глаз. Он не предвещал ничего хорошего. Серьезно, ничего хорошего.

– Да. – Она швырнула ему пузырек из-под духов.

Он чуть было не упустил его, и я почувствовала, как все мое существо джинна загорелось нетерпением. Ну конечно! Был некий шанс, что он его уронит… Я не могла сделать многого, но в моих силах подтолкнуть бутылочку, и как только она выскользнет из его рук, удостовериться, что она ударится об острый край кофейного столика с достаточной силой, чтобы разбиться в пыль.

Он удержал ее. Черт.

Иветта кивком указала на меня.

– Забери ее с собой.

– Да. Хорошо. Ты идешь со мной.

Я не хотела уходить. Мне хотелось остаться здесь, охраняя эту синюю бутылку, в которой содержалось все, что осталось от Дэвида, но я не могла противиться прямому приказу. Кевин вышел из гостиной, и я должна была следовать за ним.

Я успела увидеть, как она снова села на диван и взяла закупоренную бутылку, удерживая ее обеими руками. Выражение ее лица – алчное, удовлетворенное, предвкушающее – наполнило меня арктическим холодом.

Кевин прошел через дверь, на которой было написано:

КОМНАТА КЕВИНА.

НЕ ВХОДИТЬ!

Она была украшена картинками с черепом и костями, пентаграммами и изображениями голых девочек, обнимающих свои лодыжки.