Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич Страница 51

Аслэг рассмеялся, кивая.

- Да. Я понимаю, о чём ты говоришь. Такое чувство посещает и меня, как раз в те моменты, когда я начинаю верить в то, что я повзрослел и стал мудрым. А сложнее всего понять женщин. Камайя сказала мне то, что больно ранило меня, Руан. Расскажешь? Она сказала, «десять золотых».

Руан молчал. Перед глазами стояла Кэлантай, и в руках её трепетал на горном ветру клочок бумаги. «Две годовалых, две трёхлетки… Одна совсем большая, восьмилетняя. Её готовы отдать за десять». Кэлантай тогда улыбнулась, кончиками тёмных, почти чёрных пальцев поправляя причудливую белую причёску, и качнула драгоценными алитейтами в ушах, потом махнула розово-коричневой ладонью. «Если кир Руан спросит совета, то я бы посоветовала взять старшую. Её имя Камайя. В прошлом месяце на её подругу напал сбежавший с каторги насильник, и поэтому мать вроде бы согласилась, но, кажется, может передумать в любой момент. У девочки необычная внешность и очень внимательный взгляд. Она вызвала у меня симпатию».

- Я не могу сказать тебе. Это моя клятва.

Чёрные волосы скользнули с плеч - Аслэг кивнул и опустил голову.

Дверь открылась. Сахмаал, шатаясь под тяжестью Тура, почти спящего, довёл того до войлока и усадил, брезгливо сторонясь. Руан поморщился. Запах, который узнавала Камайя, донёсся и до его ноздрей, он настойчиво лез в них, будто чужой палец. Это вызывало жгучее желание немедленно почесать нос или умыться.

- Он болтал о вечности, которая смотрит на него глазами звёзд, господин, - сказал Сахмаал, презрительно кривя рот. - Потом сказал, что жалеет, что у него больше нет жён, чтобы продать, потому что ты, господин, слишком жаден, чтобы дать ещё этой дряни.

- Поручи усымам из сотни Харана найти Накара и запереть. За этим присматривайте. Полагаю, твои слуги обучены грамоте? - он повернулся к Руану. - Пусть ведут записи о его поведении.

- Да ты, оказывается, исследователь, - усмехнулся Руан. - Да. Ермос, ты слышал? Отмечай, что происходит с этим… Этим.

Лесенка скрипнула под ногами Рикада, который спускался со второго этажа, и одновременно с этим дверь в комнату отворилась, впуская Аулун и Шуула. Руан шагнул к жене, протягивая руки, чтобы обнять, но её лицо было очень тревожным, и вместо этого он схватил её за руки, заглядывая в глаза.

- Гаук сбежал, - сказал Шуул. - За ним слежка.

- А у меня не очень хорошие вести. - Аулун прошла к столу и опустила на него сумку, звякнушую стеклянными сосудами. - Нуун совсем нехорошо. Она не приходит в себя. Боюсь, мы упустили время.

Аслэг тихо выругался и стукнул кулаком по столу.

- Я пойду к ней, - сказал он, быстро одеваясь. - Шуул, я понял тебя.

- Господин Аслэг, Улхасум Гатэ просила зайти…

- Я помню, Аулун. - Дверь за ним захлопнулась, и из коридора донеслись хриплые ругательства, а потом грохот.

- Табурет пнул. - Аулун сидела, рассеянно перебирая флаконы в сумке. - Она умрёт, Руан. Я не смогла её спасти. За моей спиной сотня курганов. Мои руки в крови тех, кого я не смогла спасти. Они все на моей совести. Я помню каждого, каждого. Вереница лиц. Где-то не хватило знаний, где-то время опередило меня. Смерть побеждает, она выигрывает раз за разом, и я ничего не могу сделать с этим. Она забирает детей и девушек, юношей и отцов.

Она сморщилась и уронила голову на тонкие белые пальцы. Косы скользнули с плеч. Руан встал на колени рядом с ней, заглядывая в глаза, а Рикад тихо развернулся и ушёл наверх.

- Не ты отняла их жизни… Аулун. Не ты.

- Но я и не вернула их. - Золото выцвело, брошенное на дно тоски, что текла по её щекам. - Я не смогла. Я должна была настоять… Но я поверила, что Саурт одумается. Или убедила себя в этом. Она холодная, покрыта потом и дышит так часто, что я начала задыхаться рядом с ней. Рикад спросил, смогу ли я воскресить, но я не могу даже поддержать угасающую жизнь. Руан…

Она рыдала, и халат пропитывался её горем. Мозоли на ладони выцепляли волоски из кос. Руан гладил её по голове и представлял вереницу лиц, о которых она говорила. Аулун повернулась к нему, спрятала лицо у него на груди и затихла в его объятиях. Укан спал, кашляя во сне, а Тур бормотал что-то в своём углу, беспокоя Ичима.

26. Кам.Хочу оставить его себе

Гатэ улыбнулась и махнула рукой. Камайя встала и пересела, повинуясь этому жесту.

- Пуулар! - громко сказала Улхасум. - Я буду купаться. Приготовьте. Камайя, я готовлю тебе подарок. Ты не носишь подарки моего сына?

Камайя опустила взгляд на перстень и несколько тонких колец на пальцах.

- Только один перстень. Он слишком мне нравится. Я не хотела принимать и его, но теперь не могу отказаться. Этот камень слишком красив. Он чистый, но в нём и дым, и изъяны, и всё же он прекрасен. - Она улыбнулась. - У меня был прекрасный перстень с молочным опалом, но он натирал соседние пальцы и мешал мне, а этот будто сделан под меня. Я хочу оставить его себе.

- Давным-давно он был моим, - рассмеялась Гатэ. - Я привезла его из Телара, а потом передала в сокровищницу Бутрыма. Твои пальцы гораздо тоньше моих. Надеюсь,