Бессердечное небо - Каролайн Пекхам Страница 51

он стягивает шапку, оставляя ее на столе, как он спускает рукава, пряча синяки, которые оставил на нем дядя, а в следующую минуту я уже была с ним в лесу, его рука держала мою, когда мы вместе направлялись на ярмарку Фэйри. Без шапочки тени глубже забирались под его плоть, а Принцесса Теней мурлыкала ему на ухо злые команды. Ему было легче быть холоднее, притягивать меня к себе и стараться быть ближе ко мне, как и просил его дядя. Именно поэтому он поцеловал меня, пытался флиртовать со мной, но все это время он страдал из-за того, что София встречается с Тайлером, зная, что она никогда не выберет его. И в душе он верил, что это потому, что он не Фейри.

Тени забрались глубоко в его душу во время Ярмарки Фейри, и он почти сошел с ума от них, Принцесса Теней взывала к его душе и наполняла его яростью против рода Фейри. Из-за этого он набросился на меня, назвал шлюхой. Он позволил своему разуму так глубоко погрузиться в тени, что они почти поглотили его целиком. И в тот момент, когда он вновь обрел ясность в ту ночь, я почувствовала его раскаяние, его боль. И я также ощутила побои, которые он получил от Алехандро за то, что снова подвел его.

Внезапно я погрузилась в другое воспоминание в ночь Расплаты: я смотрела на звезды глазами Диего, и от ужаса у него дрожали поджилки.

Над моей головой висела мерцающая цифра три — знак того, насколько плохо я справлялся до сих пор, но теперь Расплата станет последним решающим фактором, и я уверен, что меня либо отправят домой навсегда, либо звезды покажут, кем я являюсь.

Я взглянул на Вега, меня снедало чувство вины за то, как я вел себя на Ярмарке Фейри, уверенный, что разрушил нашу дружбу, хотя и не знал, почему меня так это волнует. Я пытался причинить им боль прошлой ночью, пытался сделать то, что требовал от меня Алехандро, и привести их, наконец, к нему. Но, даже погрузившись в тени, я потерпел неудачу. И теперь я ощущаю тяжесть того, во что превращаюсь, словно мое сердце чернеет в груди. Мне надоела эта игра, и я так устал быть предателем по отношению к девушкам, которые стали мне очень дороги. Но какой из меня друг? Они возненавидят меня, если узнают правду. И теперь все свелось к нулю, поскольку я не могу лгать звездам. Они увидят меня таким, какой я есть — если вообще удосужатся оценивать меня.

Директор Нова велела нам всем встать в круг на лугу и соединить руки, как во время Пробуждения, и я с затаенным дыханием ждал, когда топор судьбы опустится на мою шею.

Когда Зенит обратилась к звездам, я посмотрел вверх на сверкающие искорки света, и по мне пробежала дрожь, а затем все небо словно закрутилось в вихре. Внезапно я оказался в темной камере, и казалось, будто я плыву в ней, словно ничего не вешу, словно я — ничто. И на секунду я почувствовал облегчение от ощущения, что все кончено, и от меня больше ничего не требуется.

Я подумал, неужели это все, пустота, где нет ни звезд, ни могущественных существ, желающих обратить свой взор на такого никчемного человека, как я?

Но тут в моей голове раздался шепот, который звучал так, словно был соткан из ткани самой Вселенной.

— Самозванец, — пронеслось в голове. — Мы видим тебя, сын рожденного тенями. И настало время встретиться с Расплатой.

Я тяжело сглотнул, размышляя, накажут ли они меня сейчас, возможно даже, убьют. И, возможно, даже лучше, чем вернуться к жизни, где меня снова и снова будут превращать в чудовище.

— Великое бремя лежит на тебе, и путь темный и светлый лежит перед твоими ногами. Так что же ты выберешь?

— Я могу… выбирать? — удивленно спросил я.

— Все создания звезд могут выбирать.

— Но я не Фейри, — густо сказала я, качая головой.

— Ты — дитя жестокости и несчастья, но ты все равно наше дитя.

— Я не понимаю. Пожалуйста, объясните мне, что делать. Как я могу защитить Вега и не погибнуть? — взмолился я.

— Смерть — твой самый большой страх.

— Да, — прохрипел я.

— Чего же ты боишься, сын рожденного тенями?

— Быть никем, — вздохнул я. — Исчезнуть и никогда не познать ничего хорошего.

— А ты не познал ничего хорошего? — спросили звезды, и тьма рассеялась, я увидел, как смеюсь со своими друзьями, улыбка на моем лице была настолько незнакома мне, что я потянулся вверх, чтобы коснуться собственных губ.

Видение снова померкло, и на глаза навернулись слезы.

— Я должен привести их дяде, — полувсхлипнул я. — Если я этого не сделаю, он… он…

Видение сменилось передо мной, показывая мне судьбу, меня, прикованного в темном сарае в лесу, мои отрубленные руки и Алехандро, стоящего надо мной с ножом в руке и зловещей улыбкой на губах. Я закричал, пытаясь отгородиться от него, но независимо от того, были ли мои глаза закрыты или нет, это все, что я мог видеть.

— Пожалуйста — остановитесь — остановитесь! — закричал я, и видение снова исчезло, оставив меня в давящей темноте. Но лучше уж так, чем видения звезд.

— Я не хочу смотреть дальше, — прошептал я.

— Что делают Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?

— Я не знаю, — прохрипел я.

— Что делает Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?

— Я не знаю — я не Фейри! — крикнул я, мой голос сорвался, когда боль от этих слов прорвалась сквозь меня. — Но я хотел бы им быть, — пробормотал я, и по моей щеке потекла слеза.

— Фейри сталкиваются со своими страхами, — прошептали звезды.

Я свесил голову.

— Что делают Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?

— Они дерутся, — тихо сказал я, зная, что это ответ, но все же понимая, что я не один из них.

— А что Фейри делают со своим сердцем? — спросили звезды, и я нахмурился, задумавшись над этим вопросом.

— Они любят, — решил я.

— И что Фейри должен сделать, чтобы быть достойным своего места в Солярии?

Я нахмурился, ответ пришел ко мне с легкостью и сорвался с моих губ.

— Все, что угодно.

— Ты прошел наши испытания. — Звезды отпустили меня из своей хватки, и я с трудом поверил, что меня действительно отпустили, что меня сочли достойным остаться в Академии Зодиака. В этом нет никакого смысла, и все же