Я украду твоё сердце - Ольга Островская Страница 51

Но вместо этого Азим попросту выходит из комнаты, оставляя меня с чувством полной потерянности. Почему он ведёт себя так, будто мы снова стали чужие?

Но полученные мною указания более чем понятны, так что лелеять свои обиды некогда. Стараясь не поддаваться эмоциям, я поспешно выбираюсь из кровати и бегу в ванную комнату. Там привожу себя в порядок, быстро умываюсь и заплетаю волосы в небрежную косу. В спальню возвращаюсь уже в халате, который вчера забыла в ванной, и сразу иду к шкафу. Стоит открыть дверцу, и мой взгляд сразу падает на красное платье, выбранное для меня Азимом. Я так его и не надела ни разу. Всё тянула, ждала неизвестно чего. А теперь, наверное, подходящего случая больше никогда не предоставится. Вряд ли мы останемся здесь. Ни сейнарской, ни тем более босварийской принцессе не положено носить такое по статусу.

Вздохнув, беру с полки бельё и простую белую блузу с красной юбкой, и уже через несколько минут выхожу из спальни. Предварительно, как и велел Азим, набросив на себя иллюзию полной невидимости и неслышности. Потому что со стороны подъездной дороги уже доносится топот конских копыт. И судя по звуку там целый большой отряд.

Чувствуя, как всё внутри сжимается от необъяснимого страха, я ускоряю шаг.

Азима нахожу в одной из гостиных, той что ближе к прихожей. С виду он просто спокойно сидит за столом. Но я замечаю, как напряжена широкая спина, ощущаю какую-то холодную решимость, исходящую от него. Поэтому молча подхожу и кладу руку на мужское плечо, показывая, что я здесь и во всём его поддерживаю.

Едва заметно вздрогнув, он замирает. Поворачивает голову в мою сторону.

− Ники? – спрашивает одними губами, накрывает мою руку своей.

Я в ответ сжимаю пальцы чуть сильнее.

− Спрячься. Чтобы тебя никто не задел ненароком, − получаю новое указание…

И подпрыгиваю от неожиданности, когда внешняя дверь с грохотом распахивается, а в прихожей раздаётся топот сапог.

− Быстро, Ники! – тихо приказывает Азим, поднимаясь и направляясь навстречу «гостям». Я послушно отхожу в сторону, прячась за высоким креслом.

А в гостиную уже стремительно входит король Корим в строгой боевой жупархе и с очень мрачным выражением лица. А с ним с десяток королевских яншар, с обнажёнными клинками. И все они вмиг окружают Азима, заставляя меня ошеломлённо выдохнуть и испуганно вцепиться руками в спинку кресла.

Воздух вокруг начинает потрескивать от магических заклинаний, готовых сорваться с рук боевых магов.

Но что больше всего меня поражает, так это то, что из-под личины одного из босварийских боевиков на меня смотрит мой старший брат, Тайрэн. Ещё и перемещается так, чтобы занять позицию между мной и остальными.

− Приветствую, ваше величество, − со спокойным достоинством склоняет голову Азим. – Чем заслужил честь видеть вас в моей скромной обители?

− Арестовать его, − холодно приказывает Корим, вместо ответа. А дальше просто убивает меня наповал сухим: – Принц Азим Босвари, ты обвиняешься в покушении на меня и мою семью. Если твоя вина будет доказана, тебя ждёт смертная казнь.

− Ты делаешь большую ошибку, дядя, − не менее холодно цедит Азим.

− Я сделал большую ошибку, поверив, что ты отличаешься от своего отца, − с ненавистью морщится король Босварии.

Покачнувшись, я чуть не оседаю на пол, чувствуя себя так, будто в моей груди пробили огромную дыру. И окровавленное сердце теперь там трепыхается, едва живое.

Этого не может быть! Просто не может! Он не мог! Это всё неправда! Он не такой!

Забыв о приказе Азима держать иллюзию, я на подкашивающихся ногах бросаюсь к нему. Чтобы остановить всё это, чтобы посмотреть в любимые глаза и увидеть там правду. И даже не замечаю, как передо мной вдруг возникает Тайрэн и в солнечное сплетение врезается его заклинание. Тело вмиг сковывает оцепенением, лишая малейшей возможности пошевелиться. Замораживая меня изнутри… или это не заклинание со мной делает?

Не веря в происходящее, умирая внутри от дикого ужаса и раздирающей мою душу животной боли, я беспомощно смотрю, как того, кого я успела всем сердцем полюбить, заковывают в магические кандалы и уводят прочь. Мой разум воет и бьётся в истерике, тщетно пытаясь преодолеть магические путы, наложенные братом. В надежде, что ещё удастся что-то сделать. В безумной надежде спасти Азима.

А он молчит. Не оправдывается. Не доказывает свою невиновность. И не оглядывается. Просто молча позволяет увести себя.

Корим поднимает взгляд на повернувшегося к нему Тайрэна.

− Обыщи тут всё, − приказывает ровным тоном. И жестом приказывает остальным выйти. Обводит комнату внимательным взглядом, будто пытается найти кого-то. А потом и сам уходит.

И кажется, что и жизнь моя вот так уходит. Утекает сквозь пальцы, оставляя лишь пустую оболочку, наполненную болью. Настолько сильной, что я даже не замечаю, когда оцепенение спадает и меня бережно подхватывают родные руки старшего брата.

− Ники, посмотри на меня, маленькая, − зовёт ласково Тайрэн. – Сейчас мы уйдём отсюда. И всё будет хорошо. Он больше никогда не посмеет приблизиться к тебе.

То есть как… кто не посмеет? Почему?

− Что? – поднимаю на брата потерянный взгляд. – Ты… ты не понимаешь. Азим не виноват. Не может быть виноват! Это всё какая-то чудовищная ошибка. Зачем ты меня удержал? Почему не позволил помочь ему? Я должна, может они ещё не уехали...

Кажется, это совсем не то, что ожидал услышать от меня Тай. И уж точно он не собирается меня отпускать. Сжимает мои плечи, удерживая на месте.

− Если не виноват, тогда почему не сказал об этом? Почему промолчал? – мрачно смотрит на меня.

− Я не знаю, – всхлипываю в отчаянье. Сама задавалась этим вопросом. И не нашла ни одного ответа. – Это у него надо спросить. Но всё равно, эти обвинения абсурдны. Он ведь совсем не такой, он хороший. И добрый. И благородный. Я не верю в его виновность! Он не мог покушаться на Корима, Мэл и их малыша, – мотаю головой, снова пытаясь вырваться из рук Тайрэна.

Ну как он не понимает? Он же знает Азима. Знает, что тот верно служил своему дяде.

− Если Азим невиновен, Корим это обязательно выяснит, − непререкаемо возражает брат. – Но тебе в любом случае не следует в это вмешиваться. Никто не должен узнать, что ты была похищена и несколько дней жила