Ольга Куно - Тайна Тёмного Оплота (СИ) Страница 52

Он что, какая‑нибудь знаменитость? Известный артист? Впрочем, даже если и так, в лес актёры с представлениями не приезжали.

Впрочем, следующий вопрос незнакомца кое‑что прояснил. Во всяком случае, Тамире стало понятнее его замешательство.

— Тогда почему же вы привели меня сюда?

— Я же сказала вам ещё тогда, — отозвалась травница, принимаясь разогревать бульон.

— Да, помню. Вы пьёте человеческую кровь, — кивнул больной, давая понять, что оценил шутку.

— Надо же, запомнили. Что ж вы тогда со мной пошли? — полюбопытствовала она, помешивая вкусно пахнущую жидкость длинной ложкой.

— После всего, что со мной случилось, такая перспектива показалась далеко не самой пугающей.

— Ну вы ведь сами в этом виноваты, — невозмутимо отозвалась Тамира. — Вы ведь преступник. Не знаю уж, что вы натворили, но, видимо, знали, на что идёте, когда нарушали закон. Тем не менее, решили рискнуть. Вот и поплатились.

Какое‑то время пациент молча смотрел на неё, слегка прищурившись, и девушка всё ждала, что вот сейчас он начнёт оправдываться, доказывать, что пострадал безвинно, или попросту обвинять её в чёрствости. Но этого не произошло.

— Вот я и спрашиваю: почему вы привели меня сюда и стали лечить, если не знали, кто я такой? — на удивление спокойным тоном вопросил он. — Всё, что вам было известно, это что я — преступник, бежавший из тюрьмы. Так почему?

— А что ещё с вами было делать? — раздражённо пожала плечами Тамира. — Щи из вас варить?

— Да хотя бы выдать стражникам. Или, по меньшей мере, просто оставить лежать, где лежал, чтобы сам разбирался со своими неприятностями.

— Угу, сильно бы вы сами разобрались, — пробубнила Тамира.

Аккуратно подула на ложку, предварительно зачерпнув из котелка. Попробовала. Чуть — чуть горячевато, но когда разольёшь по тарелкам, быстро станет в самый раз. Пожалуй, она и сама может разок побаловать себя куриным бульоном. Раз уж крестьяне расщедрились на продукты.

— Но я мог оказаться кем угодно, — не отставал больной. — Убийцей, насильником. Вы, как я понимаю, живёте одна. Вам не было страшно вести к себе в дом закоренелого преступника?

Последние слова были произнесены с определённой долей сарказма.

Тамира снисходительно фыркнула.

— Измождённый закоренелый преступник в бессознательном состоянии обычно не очень опасен для здоровой женщины. Вы и сейчас совершенно неспособны причинить мне вред. Я — травница и кое‑что в этом понимаю. А к тому моменту, как станете способны, я успею выставить вас за дверь без малейших угрызений совести.

Она поставила тарелку с бульоном на поднос и поднесла больному. Тот усмехнулся, принимая услышанный ответ, и медленно сел в постели. Тамира поставила ему на ноги поднос и подняла повыше подушку.

— Вас‑то как зовут? — спросила она, возвращаясь к собственной тарелке.

Пациент молчал. Удивлённо подняв глаза, Тамира обнаружила, что он напряжённо о чём‑то думает. Видимо, срочно придумывает фальшивое имя.

— Мне не хотелось бы вам врать, — признался пациент, косвенно подтверждая её гипотезу. — Но, если вы дружны с властями Оплота, а у меня сложилось именно такое впечатление, боюсь, моё преступление понравится вам ещё меньше, чем убийство.

— И что? — Тамира убрала за ухо выбившуюся прядь. Надо бы причесаться после ночи, да обстоятельства пока не слишком тому способствовали. — Я лечу пациентов не за то, что они мне нравятся. — Она посмотрела на незнакомца исподлобья и, вздохнув, добавила: — Уж если сдавать вас страже, это надо было делать сразу. Сейчас мой донос будет выглядеть несколько странно, не находите? Впрочем, мне всё равно. Не хотите говорить своё имя, не надо. Придумаю вам прозвище, и дело с концом. Надо же вас как‑то называть.

То ли пациент счёл это серьёзной угрозой, то ли действительно не хотел ей врать, но в итоге сказал:

— Меня зовут Эдвин Райс.

И посмотрел прямо в глаза, эдак внимательно, сосредоточенно.

Эдвин Райс. Теперь кое‑что становилось понятно. Не артист, конечно, но его, должно быть, и правда многие знали в лицо.

Были такие ненормальные, которые считали, что Оплоту пришла пора объединяться с Настрией. По сути — добровольно отдать себя на растерзание волкам. Что за логика стояла за таким суждением, Тамира представляла себе слабо. Ненормальные — они ненормальные и есть. А этот, кажется, из них был особенно убеждённым. Высказывался, спорил, встречался с кем‑то из руководство, вроде бы даже аудиенции у короля добивался… Что из этого вышло, Тамира не знала. Она вообще мало интересовалась подобными делами. Есть горстка ненормальных идеалистов, ну так кому какое дело? Изолировали его от общества — и правильно сделали. Пытать только зачем было? Государственные тайны он, что ли, какие‑то продал? Так с какой стати его к ним допустили, если он с самого начала своих взглядов не скрывал? Или всё‑таки не пытали, а сегодняшняя ночь — всего лишь результат кошмарных сновидений?

О том, на какое время Брайан пригласил Кеннингтона к себе в кабинет, я знала из их же разговора. Скрывать эту информацию ни тот, ни другой не стремился. Чего никак нельзя не сказать о теме предстоявшей беседы. Но тут‑то хватало моего собственного логического мышления. В том, что обсуждать они станут именно мою скромную персону, сомневаться не приходилось. Другое дело, что происходило это за запертой дверью. И охрана поблизости присутствовала, так что даже через замочную скважину не подслушаешь. Тем более что с той стороны в скважине наверняка торчал ключ.

Вот только об особенностях моего слуха Брайан не знал. Понятия не имею, что заставило меня в своё время умолчать об этой своей особенности. Быть может, сработала неведомая мне самой интуиция? Так или иначе, сейчас это сыграло мне на руку. Я преспокойно устроилась на широком подоконнике неподалёку от кабинета и принялась листать захваченные с собой бумаги, как делала до сих пор неоднократно. Слушать отсюда было непросто: стены и расстояние скрадывали звук. Но, основательно напрягшись, я всё же могла различить произносимые в кабинете слова.

— Ты же знаешь: я с самого начала был против твоего решения по поводу Элайны, — говорил Кеннингтон. — Я считаю, что потеря такого агента — расточительство, которое мы не вправе себе позволить.

— Я ещё тогда тебе сказал, что понимаю твою логику. — Брайан говорил уверенно, но даже мне, на таком расстоянии, удавалось уловить нотки напряжения. — Но есть и другие соображения, которыми я тоже не вправе пренебрегать. Каждый агент хорош в течение определённого срока. Но наступает этап, когда у них накапливаются знания, делающие их потенциально опасными. А мы не можем допустить, чтобы потенциальная опасность превратилась в реальную. Меня совершенно не радует необходимость избавиться от Элайны. Я бы с радостью отпустил её, к примеру, просто жить в Оплоте и заниматься каким‑нибудь другим делом. Но это невозможно. Мы не можем выпускать бывших агентов из‑под контроля.