Юлия Жукова - Замуж с осложнениями - 3 Страница 52

       Ирнчин задумывается на секунду, потом нехотя принимается ковыряться в моём телефоне. Моя защита срабатывает: пункты меню выстроены по алфавиту того языка, на котором они написаны. Ирнчин ухитряется методом тыка найти дворцовую сеть и загрузить необходимые приложения, но на установке обламывается полностью. Приходится ему помогать. Зато теперь он верит, что никто чужой моим телефоном не воспользуется.

       — Да, ещё один важный момент. Вот через это меню, — Ирнчин снова переходит в управление на стенном экране, — можно связаться с офисом охраны и потребовать удалить посетителя от дверей или из любого другого места дворца.

       — А потребовать сказать посетителю, что я сплю, можно? — хихикаю я.

       — Можно, — серьёзно кивает Ирнчин. — Я рассмотрел вашу жалобу и перенабрал штат охраны, так что теперь все вежливые, и ещё сделал им строгое внушение слушаться вас как самого Императора.

       — Вот это отлично! — радуюсь я. — Спасибо тебе, дорогой Ирнчин, ты как всегда оправдал моё доверие! Нет, правда, классно всё продумано.

       Ирнчин меня знает и кланяется только после последней фразы, которая была всерьёз.

       — Уверены, что не хотите телохранителя? — уточняет он напоследок.

       — Теперь-то зачем? — пожимаю плечами.

       Он качает головой и уходит.

       У Азамата в последнее время дел невпроворот. Оказывается, при старых Императорах была такая форма отчётности населения — Император со свитой нагрянывал с неожиданной проверкой в какой-нибудь занюханный угол континента, посмотреть, как наместники справляются, помочь советом или делом, ну и для себя составить представление, какие в глубинке проблемы. В те давние времена Император при этих визитах ещё и налоги собирал, но после смерти Аэды эта обязаннасть легла на Старейшин, и Азамат не спешит что-то менять. Старейшины-то всё время на местах сидят, так что срок отчисления налогов можно установить, чтобы все заранее готовились. А копить весь год, не зная, когда появится Император — это как-то уж очень нервно. Да и потом, Азамат считает, что сбор налогов портит имидж, а ему для присмотра за наместниками нужно доверие населения.

       Так вот, сейчас они со Старейшинами реанимируют эту программу, а заодно стараются разрешить как можно больше неотложных проблем, пока Азамат ещё никуда не уехал. Мне остаётся только отдыхать на природе и ждать, пока у него кончится аврал. В поездках я его буду сопровождать, вот тогда и наобщаемся.

       На Доле начинается настоящая осень, по склонам гор вдоль побережья становится хорошо видно, где лес хвойный, а где — широколиственный и от этого окрашенный во все тёплые цвета спектра. Самая большая перемена, пожалуй, — это тишина. Весной и летом тут непрерывно верещали самые разные птицы, а теперь вот тихо. Только изредка, раз в несколько дней высоко в небе протащится неторопливый косяк чего-то перелётного с унылым клёкотом, да и всё, больше никаких звуков. Во всяком случае, днём. Ночью, по контрасту, становятся слышны загадочные скрипы, шорохи и тявканья, педположительно издаваемые лесными млекопитающими. Окна я закрываю поплотнее и завешиваю шторами, да и дверь комнаты частенько запираю: у Алэка под боком Тирбиш обитает, а мне одной как-то жутковато.

       В целях успокоения паранойи я каждый вечер обязательно выставляю к скале банку со сливками или маслом — авось, демон откушает и не пошлёт за мной свою лесную дружину. Наутро банка всегда пустая и чистая. Судя по всему, лесной житель её вылизывает, а потом споласкивает. Я пыталась наскрести со стенок материала на анализ ДНК, но ничего не наскреблось. Может, он небелковый? Но тогда зачем ему сливки?

       Запись нашего ночного приключения Азамат отдал специалистам почистить и прояснить, а затем послал в музей вместе с большим экраном, на котором её можно постоянно крутить для удовлетворения любопытства зрителей. Правда оказалось, что на камере был выключен звук, поэтому ни наши реплики, ни голос демона не записались, но так, по-моему, даже лучше. Нечего кому попало слушать, как мы извиняемся. Долхотские Старейшины, конечно, такой экспонат высоко оценили, а вот Унгуц, не любящий оставаться в стороне, когда все занимаются какой-нибудь интересной мистикой, намекнул Азамату, что если бы мы этого демона прикормили, то можно было бы и получше заснять. Или нарисовать. А то вот уже пора переиздавать пресловутых "Шакальих детищ", а в старом издании изображение демона делал какой-то охотник, не сильно одарённый изобразительным талантом, зато сильно напуганный. То есть, клыки, когти и шерсть во все стороны, как иглы дикобраза.

       Для зарисовок с натуры Азамат направил ко мне Бэра — кого ж ещё? — на казённом унгуце с пилотом, от чего Бэр, никогда раньше не летавший на унгуцах, был в полном восторге и за четыре часа пути исчеркал набросками пейзажей два блокнота.

       — Представляете, — рассказывает он нам с Тирбишем за обедом, — мне даже пришлось отказаться от двух заказов! Со мной такого никогда раньше не было! Но тут то книги, то демоны, то столичные красотки, а я всё-таки не могу, как Ахмад-хон, круглые сутки работать. Вот, пришлось двух клиентов другу передать, потому что уже никак не вмещались. Я и здесь-то самое позднее до завтрашнего вечера, потом за мной прилетят — и домой, а то послезавтра опять чью-то жену на сносях рисую, откладывать нельзя...

       Поскольку днём демон не является, то после обеда мы с Алэком и Тирбишем сводили художника за грибами (тоже чрезвычайно живописными), а потом оставили в покое разбираться со свежими эскизами. Ближе к вечеру я перевела окна в прихожей в односторонний режим и усадила Бэра с биноклем наблюдать, как наш лесной приятель приходит за лакомством. Снаружи через окно не видно не только Бэра, но и лампы над его мольбертом. Демона же наш портретист рассмотрел хорошо, а потом ещё утром встал и пронаблюдал возвращение банки. Половину следующего дня Бэр трудится над красочным полотном, которое должно занять целую страницу в большеформатной новой энциклопедии. Тирбиш периодически подходит заглянуть через плечо и передёргивает плечами.

       — Как подумаю, что тут такое водится, так и хочется вас с князем в охапку подхватить — и в столицу бегом! — замечает он мне потихоньку на кухне.

       — Если бегом, то по дороге ещё десяток таких встретишь, — усмехаюсь я. — Да ладно, не переживай, он же не агрессивный. Милый такой мальчик, мало ли что демон...

       Вечером Бэр представляет нам своё творение: мой лесной знакомый осторожно вылезает из густого лесного подроста на открытое место, обеспокоенно озираясь и растопырив уши-локаторы. Одна рука, которой он отодвигает ветки, вполне человеческая. Другая, немного выставленная вперёд, мохнатая и с когтями, на случай неожиданной встречи. Вид одновременно грозный и милый: сосредоточенная мордочка, пушистые уши, подростковая костлявость. Хочется погладить по голове и покормить. Ну, мне во всяком случае. Тирбиш тихо молится.