Принц-ворона (СИ) - Петровичева Лариса Страница 52

— Люди — мой корм, — услышала она.

Темный силуэт в золотой короне скользнул в сторону и встал за ее головой. Из-за стволов выступили прозрачные человеческие фигурки: если в прошлый раз Джемма различила в них только девушек, то сейчас увидела и рыцаря в старинных латах, и философа в белой хламиде, и дворянина, богато одетого по моде начала века. Она с ужасом поняла, что сейчас к алтарю может выйти ее отец, но Эдвин Эвилет так и не появился. Джемма напомнила себе, что встреча со второй половиной смыла его грехи. Зато появился Артур — Джемме показалось: он так и не понял, что его убили.

— Люди — мой корм, — повторил Вороний король. Ваши души, ваша сила, ваша отвага, ваши гнев и ярость вот что меня питает. Вот что вы приносили мне много лет, чтобы я взамен исполнил ваши просьбишки. Но теперь я возьму сам все, что мне понадобится.

«Два яблока, — повторила Джемма, чувствуя, как сквозь страх и боль к ней пробиваются отчаяние и стремление сражаться. — Два яблока, которые способны развеять любую тьму».

— Дэвин! — прокричала она в лицо мрака, который склонился над ней, сверкнув зубцами короны и золотом глаз, так, словно Дэвин мог ее услышать и откликнуться. — Дэвин! Борись с ним! У тьмы нет власти!

Над Джеммой мелькнуло изогнутое лезвие вороньего когтя, и, словно откликаясь на ее предсмертный призыв, над лесом и болотами встала золотая заря.

Мертвый мир Вороньего короля заливало лучами рассветного солнца, и он становился белым, розовым и золотым. Дэвин поднялся по склону холма и увидел далекие крыши Хавтаваары, свой разрушенный дом и сгоревший сад, свое тело, что распласталось под деревьями.

Потом он увидел, как от холмов, заросших дикой ежевикой и камнеломкой, поднимается свет. Саламандра — яркая, живая, полная пульсирующего негасимого пламени, бегала по развалинам, и, впитывая ее огонь, камни оживали тоже. Из зарослей поднимались белые стены с узкими окошками-бойницами, за которыми вставало сверкающее войско. Лучшие маги мира — король Кормак отправил их спасать север, Вороний король испепелил их и развеял прах над болотами, но сейчас они вернулись и поднялись на своих постах. Над башней взвился красный флаг — огонь, который развеет тьму. Он затрепетал на ветру, и от него рассыпались золотые искры. Дэвин перевел взгляд вправо и увидел, как впереди, в дымном мраке, вспыхивает цепочка огней и ночь отступает.

Он всмотрелся и увидел, как Армо машет кому-то рукой возле первой башни. Знакомый болотный бес весело плясал на плече у бывшего помощника полицмейстера, и оба они выглядели такими счастливыми, словно сбылись их самые заветные желания, словно оба они увидели чудо — настоящее, живое, драгоценное. Аймо карабкался по холму к башне — вот он поднялся и обнял брата.

— Живой! — услышал Дэвин.

Армо рассмеялся, взлохматил волосы брата, и бывший шаман — теперь уж точно бывший — ответил:

— Живой! Я вернулся, и у тьмы нет власти.

Дэвин дотронулся до груди и почувствовал легкий укол в пальцы: яблоко откликнулось, вздрогнуло и медленно-медленно поплыло вперед. Хрустальная мякоть толкнула пальцы, отстраняя руку, и Дэвин увидел, как яблоко с величавым спокойствием поднимается над ним — выше, выше, почти под легкие рассветные облака, ловя солнечные лучи и вспыхивая звездой.

«Это все? — подумал Дэвин, испытав одновременно и страх, и облегчение. — Это все, я умер?»

Сверкающая звезда яблока вспыхнула в небе, и тотчас же отозвалась вторая — Дэвин увидел, как над болотами поднялось золотое зарево, в котором пульсировала звездная точка.

«Второе яблоко? — растерянно подумал он. — Джемма?»

Аймо схватил брата за руку, и они бросились бежать с холма от золотой защитной цепи в сторону леса и болот, туда, где, взмыв над деревьями, металось что-то черное, клокастое, истекавшее немыслимой злобой.

— Джемма! — прокричал Дэвин и почувствовал, как земля под ногами пришла в движение, а буквы праязыка, которые он написал пером небесной птицы, вспыхнули и поднялись над миром. — Джемма!

Защитная цепь башен налилась огнем, и Вороний король вскинул черные крылья над болотами. Сейчас он окончательно утратил хоть какой-то облик, став самим собой — сгустком вечной тьмы, порождением некротических полей, тварью, которая бежала от света. Тварью, которая принесла Джемму на свой алтарь и хотела присвоить и убить.

— Иди сюда, гадина! — крикнул Дэвин.

Тьма над лесом забила крыльями и кубарем покатилась в его сторону. Свет яблока Джеммы и сила сторожевых башен язвили и ранили Вороньего короля, выбрасывая его прочь из мира людей. Теперь он хотел вернуться в свой мир, зализать раны, а потом, когда-нибудь, попробовать снова воцариться на севере.

И Дэвин точно знал, что не допустит этого.

Мир вновь содрогнулся, и на несколько мгновений сияние рассветного неба померкло. Вороний король вернулся в дом, ставший его темницей, и тьма над севером развеялась. Сторожевые башни мутнели и отдалялись, закрывались врата между двумя мирами. Последним, что увидел Дэвин, была золотая звездочка яблока Джеммы, которая мягко сияла над болотами.

Джемма осталась в живых. Все хорошо. Вороний король изгнан.

Больше всего Дэвину сейчас хотелось лечь, уснуть и проспать несколько дней — настолько усталым он себя чувствовал. Но сгусток тьмы трепетал и бился перед ним, в нем то вспыхивало золото короны, то проявлялись очертания перьев и крыльев, и Дэвин знал, что со сном придется повременить, — надо завершить одно дело.

— Ну что, тварь? — спросил он. — Нравится?

Тьма издала тоскливый стон, наполненный непереносимой мукой. Буквы праязыка язвили и жгли Вороньего короля, они опутывали его тяжелыми оковами, и тьма смирялась, падала, клонила голову все ниже и ниже. Спустя несколько минут Вороний король был полон смирения и покорности — он понимал, что больше не сумеет покинуть свой мир.

Но Дэвин знал, что однажды все может измениться. Пройдут года, и сторожевые башни севера снова будут лежать в руинах, забытые и ненужные. Пройдут года, и очередной искатель чудес вспомнит о тьме, к которой можно воззвать с молитвами и напоить жертвенной кровью. И Вороний король, который успеет скопить силы, откликнется на зов и снова выйдет в мир. Может быть, тогда не найдется тех, кто встанет у него на пути.

— Я тебя остановлю, — устало сообщил Дэвии, глядя, как клок черноты корчится на земле у его ног — ничтожный, беспомощный, обманчиво беззащитный. — Не на время, а навсегда.

Он протянул руку к небу, и хрустальное яблоко мягко легло в его ладонь. Дэвин в последний раз подумал о себе — том, который лежал сейчас под деревьями и смотрел в небо над садом: утреннее, свежее, пахнущее дождем и летом. Он подумал о Джемме — близнецы бежали как раз в ее сторону, и Дэвин знал, что через несколько мгновений ее снимут с алтаря. Он подумал о Хавтавааре, спасенном севере, отце и матери, о том, как же хорошо жить, любить и дышать.

Яблоко пульсировало на его ладони, как живое сердце. Дэвин зажмурился и сжал руку.

Он не увидел — просто почувствовал, как яблоко взорвалось и, обжигая кожу сотнями осколков, упало на землю. Тьма у его ног застонала и медленно растаяла. Через несколько мгновений от Вороньего короля остался лишь запах дыма, да и тот унесло утренним ветром.

Теперь наконец-то можно было отдыхать.

«Прощай, Джемма», — подумал Дэвин, схватившись за краешек последнего воспоминания: ясные глаза, которые смотрели на него с любовью, пушистые волосы, ласковое прикосновение рук…

Джемма будет жить. Это самое главное. Дэвин медленно опустился на землю и закрыл глаза.

Джемма увидела его издалека. Тьма развеялась. Над Хавтаваарой поднималось свежее утро, умытое ливнем. Дождь смыл грязь и копоть с деревьев и травы, дождь очистил мир, и Джемма вдруг поняла, что в ее душе звучит песня без слов — торжественный гимн солнцу, свету, жизни и радости.

Но сейчас Джемма думала лишь об одном: лучше бы она умерла.