Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна Страница 52

— Тебя с ними не было, — мягко напомнил мужчина. — И никакой магии Ее императорское высочество не видела.

— Спасибо.

— Ты постоянно меня благодаришь, хотя, по сути, не за что.

— Вы не правы. Вы столько сделали для меня…

— Айшель, ты еще плохо представляешь, на что тебя обрек укус и привязка к Норду. — Дрэйк шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами, коснулся осторожно моего подбородка. В глазах тревога и отблеск утренней нежности украдкой. Я смотрела в темноту, искала следы того огня, что видела на балу, что опалил мои губы во время нашего поцелуя в автомобиле. — Братство не допускает привязанностей среди своих членов, потому что отношения, будь то родственные связи, дружба или любовь, с другим человеком, кем бы он ни был, — это прежде всего слабость, которой могут воспользоваться. Это потенциальная уязвимость, не физическая, но оттого не менее опасная, особенно для бессмертного существа. Это вероятный выбор, который однажды может быть сделан не в пользу Тринадцати. Поэтому привязанности запрещены — друзья, возлюбленные, а оставшихся в живых родственников ни у кого из нас давно уже нет.

— А если кто-то ослушается?

— Нас слишком мало, чтобы братство рисковало своим бессмертием. Проще отсечь привязанность. И наш образ жизни, наши правила, сформированное братством и долголетием отношение к людям как к шахматным фигурам, которыми надо жертвовать без лишних вопросов, таковы, что никто из нас не стремится сближаться с кем бы то ни было. Постарайся не волноваться об этом, риск существует, но он не настолько велик.

Я кивнула, подтверждая, что верю, хотя тревога, замаскированная нежностью, ласковой улыбкой, ясно говорила, что на самом деле риск выше, чем на словах Дрэйка. Что случайную привязанность можно спрятать, укрыть в надежном месте. Но мы с Норданом связаны иначе и неизвестно, сможем ли находиться вдали друг от друга.

Впрочем, завтра нам представиться возможность выяснить все опытным путем.

Дрэйк бережно, едва ощутимо поцеловал меня в лоб, вызвав одновременно и тепло радости, и горечь разочарования. Отступил в сторону.

— Иди к Лиссет. Она, должно быть, уже заждалась.

Я кивнула вновь, вышла. Повела зябко плечами, плотнее закуталась в шаль. В коридоре холодно. Слишком холодно для теплого дома и теплой погоды.

Коридор пуст. Я пересекла его, вертя головой, но никого не заметила. Выскочила на лестницу, спустилась в холл. Лиссет сидела на балюстраде на первой ступеньке и при виде меня поднялась.

— Где Нордан? — спросила я.

— Убежал следом за тобой, вернулся буквально перед тобой и с такой перекошенной физиономией, что я всерьез начала опасаться, как бы он тут все не заморозил со мной вместе. Ничего мне не сказал и вылетел из дома как ошпаренный. Что он опять натворил?

— Снова подслушивал.

И на сей раз определенно слышал весь разговор. Я не упоминала ни о чем рискованном, неподходящем для ушей Нордана, однако нет уверенности, что мужчина действительно не слышал ничего из нашей с Лиссет беседы. И если слышал больше, нежели последнюю фразу лисицы, то мне страшно представить, какие выводы Нордан сделал и о чем сейчас думает.

Глава 12

Сборы для поездки в загородную императорскую резиденцию оказались делом непростым.

Нужно взять столько всего, словно я еду не на три дня, а на полгода. Платья на каждое время суток, костюм для верховой езды, купальный костюм, ночные сорочки и один пеньюар. Обувь и шляпки в отдельные коробки. Неужели все это и впрямь должно пригодиться?

У меня нет ни чемоданов, ни саквояжей, куда можно было бы уложить отобранные Лиссет вещи. Лисица предложила купить, но я отказалась. Мне хватило и одолженного Пенелопой большого темно-синего чемодана, хотя он и закрылся с трудом, определенно не предназначенный для такого количества содержимого. И после ухода Лиссет я перебрала вещи еще раз сама, оставив дома половину.

Мой багаж был куда меньше, когда я уезжала сначала в пансион, затем в храм.

Нордан отсутствовал до самого вечера. Ужинали я и Дрэйк вдвоем и незаметно, слово за слово, мужчина начал рассказывать мне о других императорских резиденциях, рассыпанных по всей империи, потом о других странах. Я слушала, затаив дыхание, позабыв о еде, и больше всего мне нравилось, как описывал Дрэйк море, которое я видела только на картинках. Тогда-то и вернулся Нордан.

Прервав рассказ, Дрэйк спросил об автомобиле, о том, где Нордан пропадал большую часть дня. Тот ответил коротко, отрывисто, занял свое место, царапнув меня хмурым взглядом. Я поспешила доесть и, пожелав мужчинам доброй ночи, поднялась к себе.

Я не знала, чего ждать от этой ночи. Завела будильник на утро. Прислушиваясь напряженно к тишине за дверью, проверила заново вещи. Надеюсь, в резиденции не планируются развлечения бесконечной чередой для увеселения наследницы, чтобы на каждый выход требовалось новое платье. Да и едва ли что-то успеют организовать за столь короткий срок.

В конце концов, устав ожидать неизвестного, я взяла «Лисьи сказки». Читала историю за историей, байку за байкой, радуясь и печалясь вместе с лисами. Мама говорила, что в сказках сокрыто гораздо больше, чем можно заметить первым взглядом, и надо лишь суметь увидеть между строчками простыми, незатейливыми особый смысл, тайное знание, историю, случившуюся давным-давно на самом деле. Предания о великих магах и колдуньях, о неожиданных дарах, об удивительных существах, населявших наш мир когда-то, о приключениях и событиях, оставивших свой тонкий, петляющий след не столько в серьезных трудах по истории, сколько в сказках.

И стук в дверь застал меня врасплох.

Отложив книгу на тумбочку, я встала с кровати, открыла дверь, зная, кого увижу по ту сторону порога.

— Почему ты еще не спишь? — спросил Нордан спокойно.

— Я читала. Наверное, увлеклась. — Я отступила, пропуская мужчину в комнату.

Нет смысла упираться, закатывать скандал. Если Нордан захочет войти вопреки моим возражениям, то войдет, и запертая дверь ему не преграда.

Я закрыла створку, шагнула к тумбочке.

— Я знаю, что ты слышал сегодня мой разговор с Дрэйком, — заметила я.

— Ждешь извинений?

— Нет.

Мужчина прошелся по спальне, остановился перед окном, спиной ко мне.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить то, что ты пережила, — произнес Нордан наконец.

— В этом нет твоей вины.

— Ты еще и слишком великодушна.

— Зачем обвинять человека в том, чего он не делал, к чему не имел отношения?

— Я не человек. И даже половина списка моих дел тебе не понравилась бы, — мужчина помолчал и добавил вдруг резко: — Радуешься, что хотя бы на три дня от меня избавишься?

Радуюсь? Он полагает, я считаю в нетерпении минуты до момента, когда покину этот дом и его, пусть и на небольшой срок?

— Нордан, почему ты решил, что я… должна радоваться? — Я приблизилась к мужчине, пытаясь поймать отражение его лица в стекле, пытаясь понять его мысли.

— Ты забываешь, что я определяю твое настроение, особенно когда ты рядом. И чем дальше, тем больше граней вижу. Больше полутонов. Иногда это зверски раздражает. Обычно чужие эмоции и чужое мнение волнуют меня в последнюю очередь. Да, собственно, вообще не волнуют. А теперь рядом ты и твой слишком говорящий запах. Вот он цветочный, мечтательный, но через мгновение становится горьким и испуганным по весьма простой и очевидной причине — я пришел, помешав твоему воркованию с Дрэйком. Мое появление редко кого радует и меня это вполне устраивает, люди должны бояться, но твой страх, он… злит.

— Я не боюсь. Но ты недоволен и меня это…

— Пугает?

— Настораживает, — тем более в свете того, что именно он мог услышать из нашей с Лиссет беседы. Я прижалась к напряженной мужской спине, уткнулась щекой в плечо. — Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Физического. Однако в гневе люди могут наговорить всякого, того, в чем не признались бы при иных обстоятельствах, или просто выплеснуть сиюминутные эмоции. Подчас такой удар бывает болезненнее физического, — и я не представляю, как оправдывалась бы, обвини Нордан меня во флирте с Дрэйком.