Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина Страница 52

Содержание столичной резиденции наверняка тоже обходится в солидную сумму, не говоря уже о полчище придворных, мало чем отличающихся от своих предшественников, наполнявших императорские дворцы при Филандере. Видя всех этих людей ежедневно, я всерьёз размышляю, каким бы образом убрать большую часть из них, оставив лишь тех, чьё присутствие действительно необходимо. У каждого из них есть поместья, дома, замки, редкий фрайн среди них бедствует по-настоящему – нищим при дворе места нет, неважно, из франнов они или простые аранны, – так почему бы им не проводить время на своих землях и в своих особняках?

– Именно храмовники настаивали на строжайшем соблюдении всех обрядов Благодатных на островах и обязательном наказании за пренебрежение ими, – продолжает Стефан. – Мотивировали это тем, что так люди скорее отринут тёмных чужеземных божков и повернутся к свету истинной веры. И дядя их послушался. Храмовники были весьма убедительны и, похоже, не обошлись без выделения щедрого жалования кому-то из дядиных любимчиков, дабы тот повторил все их доводы императору в более неформальной обстановке.

Но вместо принятия истинной веры жители островов предпочли отринуть власть Империи.

– В те беспокойные годы я был ещё мал и многого не запомнил, однако отец всегда предостерегал от подобного потакания всем и каждому. Даже государь не должен возноситься, позволять своему положению ослепить себя, отворачиваться от того, что говорят советники, первые фрайны и народ, но и давать всем без разбору то, чего они хотят, нельзя, – Стефан берёт меня за руку, ласково гладит мои пальцы, точно надеясь таким бесхитростным образом скорее убедить меня. – В случае достижения желаемого Закат может подняться высоко… слишком высоко и вспять ничего уже не обратишь. Он и сейчас куда более независим, чем любой другой, состоятелен не меньше Рассвета, но при том закрыт почище монастырей ордена Немых братьев. Почему, ты думаешь, я отдаю предпочтение фрайнам вроде Шевери или Рейни? Мы с Блейком знаем друг друга давно, я много лет наблюдал за ним и видел, сколь его мышление отличается от адептов Заката. За ним и такими, как он, нет закатной обители, нет совета магистров, дёргающего своих эмиссаров за веревочки. Он свободен, независим и при том искусен во владении силой не хуже любого магистра из ордена.

– И всё же Блейк остаётся скрывающимся, – напоминаю я. – Как и фрайн Шевери, когда придёт ему срок вернуться на земли Империи, как и я, как и Мирелла, как и другие одарённые в твоём окружении. И нас от других нам подобных, скрывающихся и смесков, отличает лишь наше высокое положение, щит, заслоняющий нас от внимания закатников, рассветников и людей вроде фрайна Элиаса. Силу Миры легко выдать за обычный человеческий дар, ты сам говорил, для большинства разницы нет. Она может учиться владению ею так же, как любой другой науке, и недостатка в наставниках у неё не будет. И даже если о её даре прознает слишком много чужих людей, то всё равно никто не осмелится тронуть Её императорское высочество. А потом она выйдет замуж и силы её потеряют всякое значение. Она твоя дочь, даже с незаконным даром найдётся немало мужей, желающих обвенчаться с нею. Но что станет с другими скрывающимися, с теми, кто не занимает столь высокого положения, кто не рождён в гербовых пелёнках, с девочками, девушками и женщинами, чья сила порою превосходит мужскую?

Стефан улыбается мягко, касается второй рукой моей щеки, проводит кончиками пальцев по коже.

– Ты верна себе. Понимаю, почему ты создала свою обитель.

– Она не моя, – возражаю привычно. – Она наша: моя, Греты… и даже Илзе в какой-то степени.

– Если фрайн Элиас и впрямь заинтересуется чистотой чужой крови, то ему придётся пересмотреть свои выступления в Совете. Я не намерен поддерживать Закат, сколь бы благородными он ни представлял свои цели, но не собираюсь и создавать у фрайна Элиаса иллюзию вседозволенности. У всех Элиасов.

– Старший фрайн Элиас уже говорит и говорит немало. Его слова находят поддержку и одобрение среди народа.

Стефан отводит руку от моего лица, хмурится озабоченно.

– Я поручил Блейку провести официальное расследование.

– Официальное расследование? – на мгновение я теряюсь. – Какое расследование? Зачем?

– Обстоятельств смерти Кассианы.

– Разве мы не… я хочу сказать, нам известно, что произошло, так к чему расследовать то, что уже раскрыто?

– Сегодня утром Блейк нанёс визит фрайнэ Жиллес…

– Я знаю, – киваю.

– Знаешь? Откуда? – во взгляде Стефана отражается удивление, искреннее, приправленное щепоткой подозрения. Я догадываюсь, что фрайн Рейни ещё не поведал другу и сюзерену о своём интересе к Илзе – а император и внимания не обратил, – и сама морщусь от осознания собственного же досадного невнимания.

То ведь не просто интерес к свеженькому личику, прежде не виденному в стенах дворца и оттого не приевшемуся ещё, в отличие от прочих придворных фрайнэ. Блейк беспрестанно вьётся вокруг Илзе, что шмель вокруг цветка, накануне они вместе ездили к Марле-Ане… а сегодня Илзе принесла подробности о его визите к Мадалин, о коих фрайн Рейни едва ли рассказывал всем и каждому. И если она не выведала информацию сама, то…

– Стефан, не только тебе сообщают своевременно о происходящем в моих покоях, – отвечаю уклончиво, отодвигая подальше вопрос, кто именно доложил императору о визите Бенни. Кто-то из слуг? Или одна из моих дам? – И мне известно, как отреагировала фрайнэ Жиллес на вопросы фрайна Рейни.

– Что ж, раз ты знаешь… – мужчина смотрит задумчиво на мои пальцы в своих, на единственное кольцо, которое я носила ежедневно, отмахиваясь от попыток служанок и Шеритты увешать меня драгоценностями. – Тогда ты должна понять, что Элиасы преступают границы… и не в первый раз уже. Сокрытие истинной причины смерти Кассианы… и лишь ради облегчения возложенной на меня ноши государя? Красивые слова… но пустые.

– Если будет официальное расследование… с оглашением результатов, то… все узнают, что Кассиана… – я умолкаю, не решаясь произнести вслух правду.

– Необязательно. Большинство вполне удовлетворится укрепляющим снадобьем… или настойкой для успокоения, – Стефан равнодушно пожимает плечами. – Моя мать часто такую принимала.

Да и настойки, препятствующие зачатию, тоже не всегда безопасны. Впрочем, дело не в том, на какое снадобье возложат вину по версии, представленной общественности. Официальное, пусть и несколько притворное, запоздалое расследование означало, что большая часть обстоятельств смерти Кассианы не будет замалчиваться, что хотя бы одна из жён императора перестанет быть полузабытой тенью, сгинувшей бесследно в стенах дворца. Что Элиасам, всей их своре волей-неволей придётся отступить, отойти в сторону, подобно изгнанному от двора молодому Понси.

Не знаю, радоваться ли этому решению Стефана или на всякий случай поумерить пыл надежды?

– Оно не будет долгим, – уверяет Стефан.

Разумеется. Блейку нужно всего лишь создать видимость расследования, навести иллюзию некой деятельности и в срок публично огласить результаты.

– Магистр Бенни также будет вызван ко двору, – добавляет Стефан. – Я ни в коем случае не настаиваю и тем более не запрещаю тебе принимать всяких просителей на твоё усмотрение и по мере необходимости, но… но предпочёл бы, что бы ты впредь не вела бесед с ним наедине или даже в присутствии твоих дам. Вопреки годам, проведённым в закатной обители, Бенни расчётлив, пронырлив и опытен не меньше многих придворных вельмож. Его интересы – это интересы Заката, а орден, поверь, мало заботит благоденствие наших подданных и женское образование. Магистр говорил о важности реформ, однако готов ли сам орден меняться столь резко ради них?

На сей раз мне нечего возразить, нечем крыть. Я признаю правоту Стефана – как признаю и зёрна истины в речах Бенни. Нельзя ожидать, что Закат и впрямь начнёт с себя, с серьёзных реформ в стенах своих обителей, но не стоит и отворачиваться от назревающих трудностей среди скрывающихся и полукровок.