Двое для трагедии - Анна Морион Страница 53

была не очень качественной и пожелтела со временем. Я много рисовала, изливая на бумагу мои мысли и любовь к животным. Тогда, папа стал вешать их сюда, и вот, до сих пор они здесь! Но, когда мне было около тринадцати лет, эти рисунки стали казаться мне детскими и уродливыми, и я хотела выбросить их, но родители не позволили. К счастью. Но ты просто не представляешь, какие скандалы я из-за них устраивала! – Вайпер указала на рисунок, где был изображен толстый рыжий кот рядом с миской, полной молока, и корявой надписью «Владинович». – Это мой первый рисунок в школе, на уроке рисования: в то время у нас жил кот Юпитер, и я рисовала его практически постоянно.

Она замолчала и с любовью посмотрела на свои рисунки.

– Я так рад, что ты не выбросила их, – улыбнулся я. – Иначе, я не узнал бы о тебе столько нового.

– Я тоже рада. Это ведь такая память!

Вайпер пробежала взглядом по стене и, рассмеявшись, указала мне на другой рисунок: на нем был изображен большой корабль с двумя человечками на носу и надписью «Титаник».

– Это я нарисовала после просмотра фильма «Титаник»! Тогда мне было шесть лет, и я мечтала о своем Джеке. Впрочем, как и все девочки того времени! Мама и я смотрели этот фильм целых три раза, три вечера подряд, а папа нарочно уходил в библиотеку!

Я прекрасно помнил те годы, когда многие девушки и девочки ходили в майках с изображением пары – Джек и Роуз, но сам никогда не смотрел этот фильм, однако, благодаря рассказу Маркуса, который недавно просмотрел его вместе со своей невестой, я знал, о чем в нем идет речь.

– А это, как я понимаю, Джек и Роуз? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Ну да, хотя они больше похожи на спички с руками, чем на людей. Это момент, когда она хотела прыгнуть под винты, а он ее спасал! – сквозь смех сказала Вайпер, и я вдруг осознал, что даже не знаю, какие фильмы она предпочитает смотреть.

– Это твой любимый фильм? – поинтересовался я, чтобы исправить положение.

– Нет, не этот. С меня хватило и трех просмотров: я так горько плакала каждый раз, когда Джек умирал! А папа потом над нами посмеивался! С тех пор я не люблю мелодрамы, – все еще смеясь, сказала Вайпер. – А ты?

– Я не смотрю фильмы, да и желания нет, – честно признался я. – Правда, иногда я просматриваю ретро, но современные фильмы мне не по душе. А что это ты на подоконнике выращиваешь? – спросил я, указывая на высокое зеленое растение, растущее в красном горшке, около окна.

– Это мама выращивает на моем подоконнике перец. Я не люблю цветы – они быстро вянут и лучше смотрятся на клумбе, чем в букете или в горшке на окне.

Эти слова напомнили мне о том, что я ни разу не дарил Вайпер цветы. Необходимо было исправить эту оплошность несмотря на то, что, как призналась Вайпер, она не любит цветы.

Для меня открывались все новые грани характера Вайпер: она не любит цветы? Странно, мне казалось, все девушки их любят.

– А статуэтки? Это и есть твое хобби? – спросил я, взяв в руки хрупкую фигурку эльфа. – У тебя тут много твоих родственников – эльфов.

– Да, это моя страсть – собирать фигурки эльфов! Они красивые, добрые, и я люблю смотреть на них. Почему, сама не знаю! – сказала Вайпер.

Поставив статуэтку на место, я обернулся к Вайпер, и мы молча смотрели друг на друга – эта тишина выражала намного больше, чем любые слова.

– Дети, спускайтесь в гостиную! Отец пришел! – вдруг послышался голос матери Вайпер.

– Ты попался: отец у меня довольно строгий! – предупредила меня возлюбленная.

– О, в этом я не сомневаюсь! – рассмеялся я в ответ.

– Пойдем! Нас уже ждут! – весело сказала Вайпер.

Взявшись за руки, мы спустились в гостиную. По дороге я посмеялся в душе над словом «дети». Это слово по отношению ко мне было смешным, учитывая то, что я был старше матери Вайпер больше, чем на двести лет.

И все же, я волновался как зеленый юнец, сейчас, когда мне предстояло познакомиться с отцом моей возлюбленной.

По дороге я мысленно вел диалог сам с собой. Я твердо доказывал себе, что бояться нечего, что мне, вампиру, должно быть стыдно за свою трусость и что мне не стоит волноваться, но волнение не покидало меня и словно передалось Вайпер – она сильно сжимала мою ладонь.

А ведь для людей это обычное дело – знакомство с родителями второй половинки.

На этой мысли я прервал свои размышления, так как мы уже вошли в гостиную.

Фигура отца Вайпер сразу бросилась мне в глаза – высокий, статный, черноволосый, с легкой проседью мужчина. Он стоял лицом к окну, но, как только мы вошли, обернулся и подошел к нам.

– Итак, имею честь познакомиться с молодым человеком моей дочери? – серьезным низким голосом сказал он, протягивая мне руку для пожатия. Он вперил в мое лицо изучающий пронзительный взгляд, будто проверяя меня на выдержку, но я смотрел на него твердо, спокойно, и ни разу не отвел глаз, понимая, что такой человек посчитает это слабостью.

– Да, сэр. Честь имею представиться: Седрик Морган. – Я твердо пожал его ладонь.

– Отец Вайпер, Ян Владинович. – Ян даже слегка улыбнулся, видимо, поняв, что перед ним стоял не зеленый трусливый мальчишка.

Я прекрасно разбирался в психологии и физиологии, ведь за долгие годы моей жизни достаточно изучил эти две науки о людях, и лицо Яна рассказало мне о многом: высокий лоб говорил о большом уме, широкие, чуть нахмуренные брови, указывали на раздумья и постоянную работу разума. Прямой нос и тонкие сжатые губы говорили о том, что Ян не был особо разговорчив, а также о сильном твердом характере этого человека и о некоторой строгости и прямоте. Его живые как ртуть глаза – темно-карие, как у Вайпер, словно прожигали мои внутренности.

Он анализировал меня – что такое есть я, вглядывался в каждую черточку на моем лице, как художник в лицо натурщика. Я подумал, что его оттолкнет моя чересчур бледная кожа и красивое лицо, возможно, он даже посчитает меня несколько женственным. И, может, он что-то заподозрит… Но я тут же отмел эту мысль: никто из смертных никогда не догадается о том, что я – вампир, тем более Ян – взрослый, умный, земной математик, никогда и не подумает о таком. Мистика для него – чушь: он верит лишь в материю и цифры.

– Привет, дочурка, – тепло улыбнулся Ян и обнял свою дочь.

Я увидел такую любовь к дочери в его глазах, что мне стало противно оттого, что мне предстояло