Обреченная (СИ) - Елена Тихая Страница 53

Я безумно хотела остаться с ним, но это невозможно. Хотя время у меня все же есть. И будь что будет, а я хочу быть счастливой хотя бы полгода.

Уснула я еще не скоро. И конечно мне приснился соответствующий сон.

Габриель сидит на светлом диване. Он как всегда прекрасен. Я лежу, моя голова покоиться на его коленях. Меня бьет в конвульсиях, а он просто гладит мои волосы, очень грустно глядя на меня. Я обхватываю голову руками, пытаюсь закричать от боли, но изо рта вырывается кровь. Так еще минута. Габриель просто держит меня в руках и плачет. Вот я закатываю глаза, перестаю дышать. Я умерла! Габриель наклоняется, целует меня в лоб и, закрывая мои веки, говорит: "Ну, вот и все! Прощая любимая! Ты самый лучший человечек, ты попадешь в рай. И я здесь долго не останусь, но мне путь совсем в другое место!" Он улыбается!

Я проснулась в холодном поту. Долго еще я приходила в себя, просто вперив взгляд в никуда. Я прекрасно слышала, как отец ходит внизу, а потом поднимался ко мне. Я просто была в ступоре. Я не сдвинулась с места.

Глава 22

— Доброе утро! Что-то ты долго не встаешь. Тебе еще позавтракать, надо успеть перед отъездом, а ты все еще валяешься! — говорил отец, входя в комнату, но заметив, мой ничего не видящий взгляд, спросил, — Что с тобой?

— Ничего особенного. Просто сон плохой приснился, — пробормотала я.

— Ну, тогда вставай и спускайся к завтраку. Я все приготовил! Тебе еще собраться надо успеть. Через два часа заедет Габриель, а ты в таком виде! — не одобряюще произнес отец.

— Да-да. Я сейчас! — ответила я, уже выходящему отцу.

Я медленно как во сне поднялась с кровати, накинула одежду, даже не удостоив ее взглядом, и поплелась в ванную. Я еще полчаса отходила ото сна под душем. Обычно вода очень хорошо снимает мое напряжение, но здесь это не очень помогло! Наверное, одно дело смириться, что ты смертельно больна, и ждать этого, и совсем другое это увидеть, почти почувствовать. Но самым страшным для меня оказалось то, как это воспринял мой любимый. Хотя это было и во сне, ощущение было не из приятных.

Я понадеялась, что в течение дня это ощущение пройдет. Я вышла к завтраку. Отец уже ждал меня за столом.

— Ты какая-то странная сегодня. И Габриель вчера уходил какой-то странный, — настороженно спросил отец, — Вы, что вчера поссорились?

— Нет. Что ты! — рассеянно сказала я, а потом встрепенулась, — Он вчера выходил? Какой?

— Ну, да выходил. А как он еще мог уйти? Я ждал пока он уйдет. И я слышал, что вы повздорили, но о чем не слышал. Он тебя обидел?

Обидел. Еще как обидел! Но вот отцу этого знать не надо, а то еще не пустит нас никуда. А я не собираюсь терять времени, у меня его и так немного осталось.

— Нет. Просто поспорили. Он опять предлагал оплатить билеты, а я отказалась. И я не хочу портить день и снова это обсуждать!!! — соврала я, сразу закрывая тему.

— Ну, хорошо. Давай быстрее завтракать и собирайся! А то он уже скоро приедет.

Я, молча, начала есть приготовленную отцом яичницу с беконом. Припасов папа не пожалел и я наелась до отвала. Папа поздравил меня с наступающим рождеством (ночь 24–25 декабря) и пошла собираться. Много вещей я брать не стала. Тем более, что в Берлине достаточно тепло, точнее безветренно. А значит теплых вещей много не надо. Полностью собравшись, я спустилась в гостиную. К моему удивлению там меня уже ждал жизнерадостный Габриель. Не осталось и намека от вчерашнего нелицеприятного разговора. Он улыбался и мило беседовал с отцом. Я так и стояла в дверях, разинув рот от удивления. Нет, и когда они успели так подружиться? Надо будет позже спросить.

— Привет! — улыбаясь, поприветствовал меня Габриель.

— Привет, — проговорила я.

— Ты уже собралась? Готова? Все взяла? — допытывался отец.

— Да, пап, все!

Папа еще раз пожелал счастливого рождества и велел позвонить по прилету. Мы это торжественно пообещали и, помахав на пути к машине, уехали.

Мы долго еще ехали в тишине, напрягающей, звенящей тишине.

— Как дела дома? Как Эшли? Больше не ругались, надеюсь? — решила я нарушить молчание. Я жутко волновалась. А он молчал. Значит, не зря волнуюсь. У меня уже слезы стали на глаза наворачиваться.

— Нормально.

— Ты не хочешь разговаривать?

— С чего ты взяла?

— Мне приходиться из тебя все клещами вытаскивать. Говори все! Я должна знать! — настаивала я. Мне показалось, что он что-то скрывает или сомневается.

— Честно говоря, Эшли была просто в бешенстве. Пойми, она хуже всех смиряется со своей нынешней ипостасью. Она всегда хотела иметь детей, быть человеком, не скрываться. Ты это можешь, и она тебе завидует. После твоего рассказа Эшли задалась вопросом, могла ли она выжить, если б не Питер. Ты ведь смогла! Это еще один повод для зависти. А вчера я рассказал, что ты, пережив клиническую смерть, получила особый дар, телекинез. Это вообще добило ее. У нее ведь даже в этом обличии нет никакого дара, хотя при перерождении все наши прижизненные способности увеличиваются.

Все это она сама говорила, но спокойным тоном Габриеля это воспринимается совсем по-другому.

— А она не подумала, что у меня в жизни было намного больше шансов погибнуть, чем у нее за все время? Что у меня гораздо больше от этих способностей неприятностей, чем пользы? А что у меня здоровье теперь не к черту? Она не подумала? — возмущалась я. Это же надо быть какой дурой, чтоб завидовать моей судьбе!!!

— Похоже, что нет. Она нас даже слушать не стала. Все ее теперь успокаивают.

— Дура она, если мне завидует! И я не буду говорить почему.

До самого аэропорта мы ехали молча. И в самолетах тоже молчали. И к шести часам мы уже были в аэропорту Берлина. Нас