Няня для сурового папы (СИ) - Полина Довлатова Страница 53

— Это тебе памятка безопасности. Чтобы ты больше не упала в воду, — поясняет Вася.

— Спасибо, девочки. Я сохраню это себе.

Правда, эта памятка может мне больше никогда не понадобиться. К сожалению…

— Ужин готов, — сообщает Миша, зайдя в спальню и бросив на нас с девочками хмурый взгляд. — Я же сказал, Машу пока не беспокоить.

Бинго! Значит, он всё-таки за меня переживает!

— Мы рисунок нарисовали, пап. Чтобы Маша больше не падала.

— Всё нормально, Миш. Я в порядке, — встаю на защиту девочек, взмахнув рисунком.

— Раз в порядке, тогда пошли ужинать.

Тася с Васей тут же убегают на кухню, а я остаюсь сидеть на постели.

Нужно что-нибудь придумать. Ну, как-нибудь его спровоцировать хоть на какие-то эмоции, иначе я так с ума сойду от догадок, что там творится в его бородатой голове!

Только вот как?

Неужели он настолько сильно на меня злится?! Всё-таки я пострадала…

— Я, наверное, не пойду ужинать. У меня всё ещё слабость.

— Ладно. Тогда полежи.

Что значит «ладно, тогда полежи»?! И это всё что ли?!

— Хотя есть вроде так хочется…

— Сейчас принесу сюда, — сводит брови на переносице и выходит.

От обиды и отчаяния аж заплакать хочется.

Я всё испортила! Ну почему я такая неуклюжая и невнимательная?! И ведь не была же такой! В смысле вообще никогда! Чёрт, да я в шесть лет заново ходить научилась, ну что сейчас-то вдруг пошло не так?!

Миша приносит тарелку с макаронами по-флотски и ставит на прикроватную тумбу.

— Ещё что-нибудь?

— Можно ещё… градусник?

— У тебя температура? — сдвигает брови на переносице.

— Что-то знобит. Надо проверить.

Пока Миша ходит за градусником, я набираю полный рот горячих макарон, что аж слёзы на глазах выступают. Чёрт как горячо-то!

Ну, ничего, Маша. Любовь требует жертв.

Любовь? Я сказала любовь?

— Так, измеряй при мне. Я должен убедиться, что у тебя нет жара, — вернувшись, Миша практически запихивает электронный градусник мне в рот.

— Если есть температура, то придётся тебе напиться лекарств и сидеть в комнате. Очень жаль, Марья Алексевна, — хмыкает Бурый, и мне кажется, что как-то уж больно театрально, но я не успеваю проанализировать, так как он продолжает говорить, — потому что мы с девочками решили посмотреть на ночь кино и хотели позвать тебя с нами. Но… раз ты так плохо себя чувствуешь…

Я уже собираюсь запротестовать, как вдруг градусник начинает бешено пиликать, и Миша вырывает его у меня изо рта.

— Сорок два?! Да ты без двух минут труп, Марья Алексевна!

— Этот градусник неисправен! — выскочив из-под одеял, выхватываю устройство из Мишиных рук, затем хватаю его ладонь и прикладываю к своему лбу. — У меня не может быть такой температуры. Вот, чувствуешь? Он… сломался.

— Да? С чего бы это? Я его только купил.

— Значит, ты его уже сломанным купил! Надо тщательнее выбирать такие вещи. У тебя всё-таки двое детей.

— Так значит… ты нормально себя чувствуешь? — поднимает он брови.

— Нет, ну я всё ещё очень слаба. Но температуры такой у меня точно быть не может. Так что… кино я могу посмотреть вместе с вами. Да.

— Уверена?

Я судорожно киваю.

— Тогда бери одеяло и топай в гостиную. И ещё, Марья Алексевна…

— Да?

Миша наклоняется ниже, обдавая своим горячим дыханием мои губы.

— Окно закрой, — шепчет он и выходит.

Чёрт! Я и правда окно закрыть забыла!

* * *

— Мне кажется, сценарий к этому фильму с тебя списали, Маша. Героиню однозначно с тебя, — хмыкает Бурый, не отводя взгляд от экрана телевизора.

Я кошусь на него, боясь сглазить собственные мысли. Неужели Миша снова начал шутить? А то практически весь фильм мы смотрим молча. Только девочки периодически смеются над главной героиней, которая то падает, то что-то роняет. В общем, прям как я в последние дни.

— Они не могли списать с меня сценарий, — шепчу в ответ. — Потому что я такой вовсе не была, пока к тебе на каникулы не попала.

— А, то есть я во всём виноват.

— Нууу… сто процентов у этого места уникальная энергетика. Кажется, как только я переехала на своей ласточке определённую черту, как со мной какая-то фигня начала происходить.

Вот блин, зачем я машину упомянула? Сейчас Миша скажет, что надо поскорей её доделывать и отправлять меня домой. А я не хочу домой!

— Ты в Медвежьем треугольнике, Марья Алексевна. Там Медвежье озеро, — Бурый указывает пальцем вправо, затем влево. — Там Медвежья гора, а сзади нас Медвежий лес. Смотри, как бы тебя без вести пропавшей не объявили.

— Хорошо, что хоть мобильная связь у вас здесь работает…

— А то Кирюша бы перепугался?

Прикусываю губу и поворачиваюсь к Бурому лицом. Он тоже в свою очередь поворачивается ко мне. Мы сидим на диване совсем близко. Наши плечи слегка соприкасаются. В темноте и из-за мерцания телевизора Мишины глаза светятся странным светом. Я какое-то время застываю в них взглядом и словно не могу пошевелиться.

Наверное, мне просто очень жарко под одеялом, потому что шея и грудь начинают гореть. Хотя, кого я обманываю? Всё дело в нём! В этом проклятом Бородаче и его близости, которая действует на меня подобным образом.

— Можете не разговаривать? Мы вообще-то кино смотрим, а из-за вас ничего не слышно, — бурчит Вася, напомнив мне, что мы тут не одни, а вместе с девочками.

Я передёргиваю плечами и вновь перевожу взгляд на экран. Боковым зрением отмечаю, что Миша к экрану не поворачивается.

— Ты не замёрзла, Марья Алексевна? А то что-то всего одно одеяло с собой взяла. Может, второе принести и чай ещё сделать? Погорячее, — наклонившись ниже, шепчет Бурый.

Мне даже кажется, что он слегка касается губами моего уха, потому что я ощущаю его улыбку на своей коже. Кроме улыбки ещё мурашки и жжение где-то внизу живота.

— Нет… мне нормально, — откашливаюсь, чувствуя, как от жара у меня по спине пот стекает. Я бы вообще сейчас всё с себя скинула.

— Да? Ну, ладно. А то я подумал, может, тебя приобнять, чтобы тебе теплее было. Но раз ты не замёрзла…