Алан Аюпов - Сад фонтанов Страница 53

«И на том спасибо», — мысленно поблагодарил я, беря их в руки и отходя к окну. Вынимая листок из верхнего конверта, мельком глянул на обратный адрес и вздрогнул. Письмо было от Олеси. Дата на штемпеле была мне незнакома.

«Миленький, здравствуй!

Оказывается, я забыла адрес, ты на меня не сердись.»

«Неужели я тут был такой страшный?! Чего это она так?» — вслух подумал я.

«Начну по порядку. Когда мы вернулись, то ещё с Алёной до полпервого проболтали про разные дела. Я сейчас не буду распространяться, лучше ты, как всегда, будешь задавать вопросы. Магнитофон так и не сделали. Он сказал, что, может быть, первый транзистор полетел. Я маг забрала. В Томске разберётесь. Мы после тебя звонили маме по сотовому. Письмо она получила, дала бедной Алёнке разгон. В институт съездили, нормально. У меня всё по-прежнему. Поезд в Ригу опоздал на сорок минут. Провожала меня Алёна, встречала мама. Тут все плохо себя чувствуют. Дядя Владислав ещё у нас, мама его лечит. Бабушка Вера лежит дома после операции. Мне, как я и думала, никто особенного ничего не сказал. Мама очень сердилась, когда получила письмо. Бабуля мне рассказывала, что тут было. Впрочем, главное ещё не сказано, и не знаю, как это будет. Ты извини, что так получается. Настроение у меня не очень. Ещё ничего нет, а чувство такое, как будто есть. В общем, я тебе буду писать по-прежнему и часто. Целую. До свидания.

P.S. Папка собирается со мной в Томск.»

Моему изумлению не было предела. Сознание отказывалось верить глазам. У меня в руках находилось продолжение моей же несостоявшейся любви. Вернув письмо в конверт, пошёл на кухню. Устроившись поудобнее у холодильника, извлёк следующее.

«Здравствуй, мой любимый!

Вчера никак не могла написать тебе. Все были дома, а когда все дома у меня нет терпения, да и чувствовала я себя неважно, сам знаешь, почему. Теперь можно спокойно жить дальше».

Много бы я дал, чтобы понять, о чём шла речь?! Любопытство разрывало меня на части, и я продолжил читать без всякого зазрения совести.

«У нас ещё стоит ёлка, очень красивая, я ещё не помню, чтобы у нас когда-нибудь была такая, главное, совершенно не осыпается.

У Юлика тут целая рыбья лаборатория, завёл себе аквариум и никаких тебе уроков. Сидят с одной стороны он, а с другой Барсик носами в стекло и любуются. Я тоже не отстаю, наблюдаю. Сегодня начну отдавать визиты, нужно съездить к маме на работу, а оттуда к Валерии загляну. Милый, а ты записывал огонёк? Мой ненормальный маг решил не оставлять меня погибать от скуки и запел, правда, с перебоями и низкими, но до Томска и то ничего.»

Вот это да!!! Сотовый и «огонёк»! Насколько я помню, то «голубые огоньки» давным-давно приказали долго жить. Я даже не смогу вспомнить, когда именно. Во всяком случае, в памяти не осталось никакого ощущения о самых лучших, не говоря уже о последних. Я потёр лоб, пытаясь вспомнить, но, увы! Да и не любил я эти огоньки. А про сотовый, так вообще молчу. У нас они появились всего лет 10 назад.

«Миленький, а как ты поедешь? Папка точно меня повезёт, у него билет бесплатный до Томска уже выписан. Поедем двадцать шестого. Я не знаю, долго он будет в Томске. Любимый, а ты всё-таки приезжай, как договаривались, посмотрим, что получится. С мамой я пока о свадьбе не заговариваю, но реакция ясна и так. Она о том, что мы можем быть всегда вместе, и думать не хочет, но как бабуля говорит: „привыкнет со временем“.

Дорогой, а ты работаешь над своим проектом? Смотри, а не то в Томске я приму меры. Пока всё. Целую, очень крепко обнимаю.

Олеся.»

От чудес можно ожидать чего угодно, но только не этого. Передо мной лежали письма, которых я никогда не дождался, а в них и о свадьбе шла речь. Интересно, какая была причина в этом мире, разрушившая моё счастье?! А может, оно здесь было иным?! Вопрос, конечно, был риторический, и ответа ждать неоткуда было. Вместо коньяка тут был чай, а вместо сухих строк подкупающее нежностью обращение. Ну, и родственничков поприбавилось, конечно же. Как зачарованный, я принялся читать дальше.

«Здравствуй, Дорогой.

Наконец получила от тебя письмо. Странно, что оно так долго шло. Я так его ждала, что даже плакать хотелось, когда бабуля приносила почту, а его там не было. Я предчувствовала, что с тобой что-то случилось. Как-то сердце подсказывает. Милый, это точно от тяжестей у тебя рука заболела, так что больше ты у меня ничего тяжёлого носить не будешь, пока не пройдёт положенное время. И, пожалуйста, не возмущайся.»

Кто бы возмущался, только не я. Ведь на самом деле терпеть не могу таскать тяжести, а тут, оказывается, я их тягаю, да ещё и возмущаюсь, когда запрещают сие делать. Усмехнувшись про себя, вернулся к пожелтевшему листку.

«Неужели и мои письма так долго будут идти. А в Томск я всё-таки сама поеду. Патриотический порыв папки иссяк. Ему уже не хочется брать отпуск. Говорит, лучше в феврале с получки. Мне-то ещё лучше. Миленький, напиши, когда и каким направлением поедешь. Ну и пусть твой маг в ремонте. Тебе хоть меньше тащить будет. Перстень попробую достать. Барахоловка теперь по воскресеньям, а тот рубин я не нашла. Я теперь вообще дома ничего не могу найти. У Юлика в секретере свой порядок.

Ёлка у нас ещё стоит, мы её уже разобрали. Она теперь так стоит. Вообще я впервые эдакую вижу. Она не только не осыпалась, а ещё и зацвела. На конце каждой веточки по нескольку почек, а некоторые уже в маленькие, зелёные шишечки превратились. Разве можно её выбросить? Рука не поднимется! Вот и всё, пока. Передай от меня привет нашей общей знакомой, пусть не отчаивается, когда-нибудь увидимся, ведь „ещё не вечер“, как пел Высоцкий.»

Читая эти удивительные послания, я продолжал гадать, что же всё-таки было с моей рукой? О какой знакомой идёт речь? Что ещё за история с перстнем? А о рубине так и вообще говорить не приходится. В своей жизни мне никогда не довелось даже держать в руках, не то, чтобы иметь, полудрагоценные камни, а бриллианты!.. И колец или перстней у меня никогда не было, и никто мне их не дарил. И время года здесь описывается, по всей вероятности, зима. Я вновь глянул на штемпель. Он был страшно затёрт, так что разглядеть ничего не удалось. Отхлебнув остывшего чаю, глянул на неровно разорванный очередной конверт.

«Здравствуй, Любимый мой, дорогой, желанный!

Решила тебе написать ещё, потому что мне кажется, оно должно успеть. Хочу тебе сообщить, что время отправления опять изменилось. Буду выезжать двадцать седьмого и с ним. Всё-таки папка берёт отпуск.

Вчера целый день бродила по городу. Сначала поехала к Н.С., но её не оказалось дома, тогда я заглянула к Магде, и мы с ней снова поехали к Н.С. - безуспешно. Тогда мы решили навестить Пянелиуса, интересно же узнать, как далеко продвинулся человек за полтора года! Впрочем, с ним всегда было ясно — вылитый Шурик. Книги у Магдочки не было, жаль, конечно, но я тебе уже рассказывала, может, когда-нибудь ещё прочитаем. Валерия нарисовала мне новый альбом. Но мне он что-то не очень понравился, раньше были лучше. Вообще мне дома ужас как надоело. Хорошо хоть фантастика есть, Валерия снабжает, как всегда. Да, мне от Щедриновой переговоры на двадцать второе на восемнадцать часов. Эх, и будет ругаться, представляю. Ещё ходила с Юликом в ДМШ на классное собрание. Его и моя Элизабет обрадовалась, говорит: „хоть ты на него повлияй“. Ему то, что?! Из школы придёт и сразу за рыбок, а потом за пластинки. У него на доске вылеплен целый средневековый замок со всеми мелочами и рыцари на стенах малюсенькие, да ещё и во всём их одеянии, попробуй тут его заставь сесть за уроки. Ходила с Юликом в кино „король джунглей“. Бедные звери, до чего же их там исковеркали, а так фильм ничего. Вот это письмо уже последнее. Теперь до Томска. До свидания. Очень-очень жду встречи!