Дарья Кузнецова - Симбиоз Страница 53

Представляю, как им будут завидовать поборницы диет, если контакт двух цивилизаций всё‑таки состоится.

— Забавная зверушка, — в конце концов резюмировал капитан.

— Забавная‑то забавная, но, получается, меня к этой планете привязали, — ворчливо заметила я.

— Ну, насчёт привязи я бы посомневался, — возразил дядя. — Во — первых, как‑то же они с соседними планетами общаются, значит — есть способ. Здесь опять всплывает вопрос с дальней связью, ну да ладно, мы сейчас о другом. Во — вторых, наш опекун утверждал, что в крайнем случае прекращение такого вот совместного существования возможно, только мазур в результате погибает.

— А человек — нет? — настороженно уточнила я.

— У тебя вроде бы есть надёжный источник подобной информации, у него и спроси, — отмахнулся дядя.

— А кормить‑то нас сегодня будут? — мрачно поинтересовался Ванька. — Или только разговорами?

— Никакого представления о режиме дня, — грустно вздохнула тётя.

— Кстати! — оживилась я. — У меня же теперь, получается, есть доступ к здешнему Инферно! Может, мне попробовать разобраться с кормёжкой?

— Кхм. Мне, конечно, жрать охота, но мы не потравимся дружно? — скептически поинтересовался братец.

— Бе — бе — бе, — передразнила я, скорчив рожу, и углубилась в общение со стоящим посреди стола кубиком, попутно пытаясь осторожно уточнить у своего «сожителя», правда ли связь можно разорвать.

Мазур в ответ на последнюю мысль разразился серией сложных образов, понять которые с первого раза не получилось, зато получилось уловить общий эмоциональный настрой: грусть, неуверенность, надежду и опасение. Уловив недоумение, симбионт решил пояснить попроще, и я в конце концов разобралась в «сказанном». Сургут сказал правду, разорвать связь можно. Для человека этот разрыв болезненный, но неопасный, а мазура, полностью настроившегося на носителя, убивает.

К смерти это странное существо относилось спокойней, чем люди. Он точно знал, что не сгинет совсем, потому что часть его сознания навсегда сохранится в информационном поле Вселенной, и это служило утешением. Но переходить в подобную форму существования симбионт не спешил и выражал надежду, что я не буду убивать его вот так сразу. Хочется мир посмотреть, да и оставить потомство не мешало бы, чтобы уж наверняка не сгинуть окончательно. Он, мол, ни на чём не настаивает, но…

Такая постановка вопроса заставила меня устыдиться и окончательно взять себя в руки. Искренность мазура подкупала, а наличие гипотетической возможности в крайнем случае всё бросить и сбежать — успокаивало. Даже несмотря на то, что я понимала: вряд ли совесть позволит мне так поступить.

Сердиться на Сура за вчерашний обман я не перестала, но накал злости ощутимо ослаб, оставив раздражение и обиду. Поспособствовало ли тому близкое знакомство с симбионтом, оказавшимся не таким уж жутким и даже где‑то милым, или моё неумение долго держать в себе негативные эмоции — не знаю. Но, кажется, я даже была готова более — менее спокойно разговаривать с Сургутом. Или хотя бы не бросаться на него с кулаками и претензиями при встрече.

Местный аналог Иферно выглядел очень похоже на привычный и знакомый вирт. Даже представленный «по умолчанию» образ висящего в водной толще воздушного пузыря, внутри которого я оказалась, быстро сменился отпечатком комнаты. Было только одно принципиальное отличие: я совершенно ясно осознавала, где заканчивается эта виртуальная реальность и где находится моё тело в настоящий момент. Наверное, постарался мазур, и я почувствовала прилив благодарности к этому странному существу, избавившему меня от застарелого страха заблудиться между вымыслом и реальностью.

Было неожиданно наблюдать подобное сходство. Но, с другой стороны, а как иначе, если всё это придумали те же люди? Эта цивилизация начала своё развитие, ответвившись от нашей на слишком позднем этапе, чтобы различия оказались принципиальными.

В итоге с управлением я разобралась быстро, и даже выяснила, что местная система доставки бесплатной продукции работает не только с едой, но и с некоторыми полезными бытовыми мелочами вроде одежды. Выбор был небольшой и включал в себя необходимый минимум, причём принесённый мне Суром наряд к этому минимуму не относился.

— Нет, ну что за люди! — возмущённо проворчала я, выныривая из вирта.

— Хотят неприличного? — хихикнул Ванька. — Или показывают что‑нибудь не то?

— А? Да нет, я про Сура. У них тут, оказывается, можно не только еду вот так брать, но и одежду! Не мог сказать?

— Так он же предлагал, — удивлённо вскинул брови брат.

— Когда? — опешила я.

— Позавчера, перед прогулкой. Ты, кажется, в этот момент отлучилась в свою комнату, — пояснил дядя.

— А — а… а почему вы тогда в комбезах? — озадаченно протянула я.

— Алёнушка, а нам‑то куда наряжаться? — хмыкнул штурман. — Мы с Борькой в этой форме всю жизнь, Иван будет больно несолидно смотреться в местных лёгких тряпках, и это его расстраивает. Вот про Аду Измайловну ничего сказать не могу, тут я сам озадачен.

— Озадачен он, — недовольно фыркнула та. — Я замужняя женщина, буду я постороннему юнцу про свои женские потребности рассказывать! Проще уж потерпеть.

На этом мы с тётей оказались временно потеряны для окружающего мира и, отделившись от коллектива (а, вернее, разогнав коллектив с тарелками по комнатам), принялись за любимое женщинами всех поколений и культур занятие: выбор одежды.

На местную моду мы насмотрелись во время прогулки по городу, а ассортимент полностью отвечал сложившемуся представлению. Наряды здешние жители предпочитали свободные, с летящими силуэтами. Широкие брюки и юбки, рукава либо длинные и широкие, либо отсутствуют вовсе; вырезы разные — от высокого горла до смелого декольте. Расцветки преимущественно однотонные или с неярким узором. Почему‑то не было ни коротких юбок, ни шорт, ни обтягивающих вещей, и это было неожиданно: при их свободе личных отношений (если, конечно, Сур мне не наврал) было странно наблюдать такую скромность. Или тут не в скромности дело, а исключительно в эстетических предпочтениях?

У нас выбор был небольшой, но модничать и выпендриваться никто особенно не собирался. У этих вещей было два основных достоинства: во — первых, это был не обрыдший комбез, и во — вторых, к этим вещам не имел никакого отношения Сур. А, значит, мы не чувствовали себя обязанными ему. То есть, не мы; я.

Разница между этими вещами и тем нарядом, что принёс мужчина, была ощутимой. Ткань была явно попроще, да и покрой, и расцветка, что было особенно заметно по нижнему белью: оно всё имело странный серо — зелёный оттенок. В итоге я обзавелась светло — зелёными брюками и белой блузой, тётя — платьем любимого изумрудного цвета, и обе были абсолютно счастливы.