Ларисса Йон - Бессмертный всадник (ЛП) Страница 54

Тану это нравилось, так что она задержалась, погладила. В тишине, которую нарушал только треск огня в камине, Реган провела кончиком пальца вдоль живота зверя, потом переместилась вверх на спину и снова вниз вокруг изгиба крупа.

Она снова погладила, ощущая текстуру кожи Танатоса, твердые, пульсирующие вены под очертаниями жеребца. А под ее пальцем, пульс мужчины все больше учащался.

– Что ты делаешь?

Реган моргнула и невинно взглянула на него.

– Очерчиваю линии. Они такие изящные. Конь это чувствует?

Мышцы на челюсти Тана напряглись.

– Да.

– Значит, он знает, что я прикасаюсь к нему?

Мышцы снова напряглись.

– Да.

– Ему это нравиться?

– Да.

Скрывая улыбку, Реган снова провела пальцем по животу лошади, от чего Танатос тихо зашипел.

– Если бы твой конь... Стикс, верно? Если бы он стоял здесь, с нами, он бы позволил мне приласкать его?

– Он раздражительный.

– Как и его владелец?

– Смешно, – он наблюдал за игрой ее пальцев, мышцы его горла то сжимались, то расслаблялись в ответ на его судорожные глотки. – Кажется... ему это нравится. Так что, думаю, он позволит тебе дотронутся до него лично.

Как на счет его хозяина? Она не сказала ничего вслух, а решила идти намеченным путем и самой увидеть, как далеко он позволит ей зайти.

Делая вид, что увлечена другими его татуировками – что, впрочем, не было так уж трудно, поскольку она на самом деле увлеклась – она провела ладонью вверх, к изображению лука и стрелы, наполовину скрытого рукавом водолазки.

– А это что?

– Это оружие, которым я убил человека, воспитавшего меня, – сказал он поникшим голосом, и эта перемена превратила теплую комнату в ледяную. Он высвободил свою руку из ее хватки. – Хватит. Уже поздно.

Она взглянула на свои часы, и убедилась, что уже два часа ночи.

– Не возражаешь, если я возьму одну из этих книг почитать перед сном?

– Могу ли я внести свое предложение? – спросил Тан.

Реган пожала плечами.

– Конечно.

Порочная, кривая улыбка изогнула губы Танатоса, когда он потянулся к эротике Всадников.

– Эта. На случай, если захочешь согреться.

***

На случай, если захочешь согреться? Что за хрень? Тан был идиотом. Ему не стоило играть с огнем, ведь Реган была испепеляющим адским пламенем.

Что ему было нужно, так это убраться от нее как можно дальше. Он развернулся, но она остановила его одним лишь словом.

– Постой.

Он уставился на дверной проем, поскольку, будь он проклят, если обернется и посмотрит на нее.

– Что?

– Как все закончилось? – ее голос был тихим шепотом, таким же нежным, как и ее прикосновение. – Я имею ввиду твой рассказ.

– Я же уже говорил. Она обзавелась кучкой детишек и...

– Нет. Твоя часть. После того, как ты с ней закончил. Когда ты вернулся к Ресефу и тем женщинам. Вы обменялись впечатлениями?

– Интересуешься рассказываю ли я о своих любовных похождениях? Считаешь я из парней "поцеловал и все растрепал". Ты это хочешь узнать?

– Типа того.

Он и сам не понял, что на него нашло, но внезапно он уже стоял перед ней, схватив одной рукой за затылок, а другой крепко сжимая за талию и притягивая ее тело к себе.

Тан поцеловал Реган, и от ощущений его голова пошла кругом. Кровь застучала в ушах, когда ее податливые губы открылись в приглашении.

Их языки сплелись в жарком, знойном танце, а его напряженная плоть превратилась в пульсирующую сталь желания, упирающуюся в мягкую кожу ее живота.

Он отстранился, наслаждаясь видом ее затуманенных желанием глаз.

– Из тех ли я, что треплются о своей личной жизни? Думаю, тебе придется узнать самой.

На этот раз он вышел из комнаты и теперь намеревался держаться от нее подальше. Если пять тысяч лет чему-то его научили, так это тому, что он мог дразнить себя, доводя до сумасшествия, но все равно его член оставался нетронутым.

Было время, когда он доводил себя до грани, забывался, утопал в женских ласках, проверяя, как далеко он сможет зайти, не проникнув внутрь.

Но тогда он был молод и глуп. Ему нравилось целоваться, заводить женщин, и первую сотню лет он играл в игры, которые были... жёсткими.

Он использовал свой статус Всадника, приводил девушку домой, целовал и дразнил, и никогда не доводил дело до конца. Это был его способ пытать их обоих.

Женщины всегда были демоницами, и в каком-то роде, он знал, что мучает их за, роль сыгравшую в его проклятии.

Мужчин он сразу убивал.

Он направился в свою комнату, температура которой была такой же низкой, как и снаружи. Он разделся, наслаждаясь порывом ледяного воздуха. Его тело сжалось, но, разумеется, его члену было бы наплевать, даже засунь он его в жидкий азот. Он требовал разрядки.

Он хотел Реган.

Глупый ублюдок.

Тан рухнул на кровать и зашипел, когда ледяное покрывало соприкоснулось с разгоряченной кожей. Он лег, раскинулся и уставился на стропила над головой.

Даже Лимос стала сдавать свои позиции. Человеческий мужчина вывел ее из равновесия. Вот что стало причиной тому, что она внезапно превратилась в комок нервов. Она могла быть импульсивной и взбалмошной, да, но взволнованной и напуганной? Никогда.

И все же, во время спора с Люцифером, она пребывала в полнейшем ужасе, и Тан видел тот же страх в ее глазах, после того, как она уничтожила Сартаэля. Боялась ли она за Эрика?

Она в него влюбилась? Боже, Танатос надеялся, что нет. Эти отношения стали бы обреченными, это уж точно. Человек желал ее – Танатос видел это в его глазах, а такой мужчина не собирался довольствоваться простыми ласками.

А вот Танатосу придется обходиться только прелюдией. Его губы покалывали от воспоминаний об их с Реган поцелуе. Он сжал руками свой член, который был настолько возбужденным, что его бедра дернулись от такого простого прикосновения, вбивая плоть в тесное кольцо своей ладони.

Он точно долго не продержится.

Он не хотел представлять себя с Реган, но она все равно была там, в его мыслях, обнаженная, она стояла на четвереньках, пока он вбивался в нее сзади.

Танатос представил, как ее влажные, жаркие стенки обволакивают его и застонал. Он сильнее сжал свою плоть, увеличивая наслаждение, а потом опустил ладонь ниже, к мошонке, гадая, какими будут ощущения, когда он будет соприкасаться с ее возбужденной плотью при каждом своем движении.

Медленно он вернул руку обратно, теперь воображая, что перевернул ее и занимается с ней любовью как мужчина, пытающийся заклеймить свою женщину – лицом к лицу, припав к ее губам в жарком поцелуе, сплетя свои пальцы с ее.