Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика Страница 55

Сзади.

Что-то прожигает мой шлем, я чувствую жар у своей щеки. Плазма. Если бы не шлем, я бы уже осталась без головы.

Я хватаю плазморужьё из обмякшей руки Девры и бросаюсь в сторону, как раз когда огонь попадает в корабль, оставляя дыру в корпусе. Металл рвётся, как бумага, вонь от плазмы наполняет воздух. Я падаю на пол, перекатываюсь и поднимаю своё оружие.

Гравианский пилот заглядывает через образовавшуюся дыру, направляя на меня плазморужьё. Он потерял свой шлем, и я вижу его мертвенно-бледное лицо и голову, побритую налысо. Я не вижу никаких меховских имплантов. Никаких усовершенствований. Но это не значит, что он не опасен. Я стреляю и попадаю ему в плечо, но это его не останавливает. Даже не замедляет.

Думай, Бел, думай!

Где же остальные? Зачем я отправилась в одиночку?

Меня охватывает вихрь, принося с собой гиперчувствительность коллективного разума, и я вижу мир, как тогда, когда парила над ним с Коном.

Картинке словно добавили резкости, я вижу всё чётко до боли. Гравианец приближается ко мне со злобным выражением лица. Он скалит зубы, обрамлённые ярко-алыми губами.

Я стреляю вновь, дважды подряд — сначала в живот, а потом в колено, — потому что я сама не поверила, что могла попасть так точно. Он дёргается и падает вниз. Его кровь попадает мне на лицо, и только тогда я понимаю, как он близко. Прямо надо мной.

Моё сердце колотится о рёбра, грозя разорвать грудную клетку. Мир расплывается. Я вся выжата, опустошена.

— Бел! — это голос Петры, она зовёт меня. Но я не могу найти в себе силы ответить, даже промычать. — Бел, ты ранена? Бел, ответь мне!

Они вытаскивают меня из разбитого корабля, их движения резкие, грубые от переполняющего их ужаса, от страха, что они могли потерять меня.

— О предки, — разбираю я слова Тома среди тысячи ругательств. — Слава предкам. Мы думали… думали, что…

Я пытаюсь вырваться от них и вернуться в кабину разбитого «Сокола». Кто-то уже вынес тело Девры, но кровь осталась повсюду. И всё же я заставляю себя забраться внутрь, дотянуться до панели и схватить столь желанный радиоблок. Но уже слишком поздно. Радио сломано.

Как только я оказалась снова в лагере, я направляюсь к Рондету, уверенная, что Кон сейчас именно там. Но его там нет. Дверь даже не открывается.

— Где он?

Никто не отвечает. Я чувствую себя оцепеневшей, потерянной, пустой. Девра мертва, а я чуть было не последовала за ней. Я должна была умереть. И всё же я здесь, а где-то там люди погибают, пытаясь пробиться через блокаду, чтобы прийти на помощь. Я общалась с вейрианским флагманским кораблём. Я слышала голос Зендера. А сама я здесь, прячусь в лесу и попусту трачу время на партизанские набеги. Это не может так продолжаться.

— Где Кон? — выкрикиваю я, до невозможности злая от бессилия.

Никто не шевелится. В стороне я замечаю Джондара. Он кивает на постройку, которую Кон устроил как свою мастерскую. Я толкаю дверь и захожу внутрь.

Что-то стоит в самом центре единственной комнаты. Конструкция, до которой мог додуматься только уникальный ум Кона.

Она не похожа на систему коммуникации — то, над чем работает Кон, как мне говорили, когда я была не в состоянии подняться. Но это… Я не до конца уверена, на что это похоже — какая-то причудливая машина, собранная из кусков и обломков, с торчащими рычагами, шестерёнками и кристаллами, связанными между собой разноцветными проводами.

Я тянусь к этой штуковине, как околдованная. Ярость и отчаяние внезапно прошли сами собой.

— Не трогай! — выпаливает Кон откуда-то снизу. Не знаю, как он меня увидел. Он будто просто почувствовал угрозу своему творению от моих дрожащих пальцев.

— Всё хорошо, — уверяю его. — Я просто смотрю.

— У тебя нет глаз на руках, — отвечает он, в его голосе слышится злость.

— Для чего это? Оно работает?

Он бормочет что-то, что я не могу разобрать. Судя по тону, хорошо, что я не слышу. Не очень-то по-королевски. Я только что пережила перестрелку с гравианцем. Меня не напугать сердитым инженером.

— Настолько хорошо?

— Я работаю над этим.

Он кажется расстроенным, и я замолкаю, жалея о своей колкости. Неловкая пауза затягивается. Он предупредил меня о гравианце. Он помог мне. Я слышала его голос, и он каким-то образом сумел мне помочь, чтобы я смогла опередить гравианца. Не знаю как, это кажется невозможным. Был ли он с Рондетом? Смогли ли они каким-то образом до меня достучаться? Но это был его голос. Вне всяких сомнений. Если бы не он, я была бы мертва.

И всё же сейчас… сейчас… Я не знаю, что сказать. И он, видимо, тоже. Я оставила его. Улетела прочь в неопределённость и чуть было не погибла. И если это он меня предупредил, то он знал, в какой опасности я была.

Чтобы прервать тишину, он поступает, как обычно: начинает разговор о чём-то совершенно ином. О своей работе, своём изобретении, чем бы оно ни было.

— Здесь нарушены гармонические колебания. Я надеялся, что местные кристаллы смогут это исправить, но для этого мне нужно… много чего. Здесь всё не то. У меня нет запчастей.

— Скажи мне, что нужно. Я же сказала, что достану это для тебя.

— Разве мы это уже не обсуждали?

— Нет, не обсуждали.

Не в слух, по крайней мере. За последние пару месяцев я успела понять, что иногда Кон собирается мне что-то сказать, но забывает, думая, что уже говорил это раньше. Или записывает, чтобы не держать в голове. А потом в суете теряет эту записку.

— Я составил список и куда-то его положил. Вон там, — он вытаскивает руку, чтобы махнуть в сторону стопки бумаг и груды оборудования, где-то под которыми должен быть стол. Наверное. — Ну, часть списка точно, — его голос звучит настолько отвлечённо, что мне хочется улыбнуться. Но это бы только усилило его раздражение. Не то чтобы он мог видеть оттуда, но каким-то образом он бы узнал. Понял бы. Я уверена. — Первым пунктом усилитель сигнала, но не думаю, что мы сможем найти его поблизости.

— Смотря, что мы ограбим. Хотя может и просто попасться под ноги.

Кон замирает, лязг и клацанье затихают.

— Мне не нравится этот тон. Так говорят авантюристы.

— Да, ваше величество, — отвечаю я сладким-пресладким голосом. Так значит, он бесится, когда я его дразню. Надо запомнить. Стоит делать это почаще, хотя бы ради этой реакции. После опасной миссии возвращение к нему кажется ещё более волнующим. К тому же, у меня есть кое-что при себе. Я предвкушаю его реакцию. Не могу больше ждать. — Может, выйдешь тогда и посмотришь, что я тебе принесла?

Он отталкивается и вылезает. Золото его волос снова запачкано машинным маслом. Под глазами тёмные круги, и он весь кажется болезненно истощённым. Я знаю, что на нём огромная нагрузка, но выглядит он ужасно. Интересно, когда он последний раз ел. Желание подразнить его моментально испаряется.

Его взгляд устремляется к вейрианскому радиоблоку в моих руках. К тому самому, в составе которого есть усилитель сигнала. Его глаза вспыхивают ярко-зелёным цветом. Глаза одержимого.

— Ты достала?

— Надеюсь, это то, что нужно. Хотя возможно, я сломала его, пока вытаскивала, — не говоря уж о том, что аппарат весь в крови. Даже я знаю, что вязкие жидкости и тонко устроенные механизмы — это плохое сочетание. Но я не хочу говорить это Кону. Это не та шутка, которая была бы сейчас уместна. Том или Петра заценили бы, но не антейм. Он не любит чёрный юмор. Он не боец, кроме крайних случаев. Как тогда, когда его предупреждение спасло мне жизнь. Как он это сделал? Он спас меня. Мой инженер. К тому же, Девра умерла в том корабле. Весь восторг пропадает при этой мысли. Но всё же мне нужно знать, как он смог меня предупредить. — Кон, когда я была там…

Он отмахивается от моих слов, хватает устройство и осматривает его, осторожно вращая в своих руках. Прямо сейчас это самая важная вещь в мире.

— Я могу это починить.

Я улыбнулась, воодушевлённая его нескрываемой радостью. Объяснения как и почему могут подождать. Хоть что-то хорошее нам принесла это катастрофа. Хоть что-то.