Шерри Томас - Пылающие небеса (ЛП) Страница 55

Внутри поднялась тревога. Да что с ним такое? Откуда эта нужда исповедаться?

Сыворотка правды. Ему дали дозу сыворотки правды. Но как? Тит ничего не пил на вечере, даже ягодный пунш Арамии.

Может, и не пил, но точно касался бокала – и держал его в руке гораздо дольше, чем если бы напиток предложил кто-нибудь другой. Пунш не был ледяным, как казалось. И Тит бы это понял, если бы все же сделал глоток. Холод шел от геля, которым намазали наружную стенку бокала, и сыворотка правды просочилась через кожу.

Вот о чем пыталась предупредить Фэрфакс, когда его клевала!

Тит так боялся оказаться опоенным сывороткой правды, что в столовой миссис Долиш всегда утолял жажду только водой и редко пил что-то помимо чая собственного приготовления. Он даже практиковался лгать под воздействием сыворотки. Одна капля. Ложь. Две капли. Еще одна ложь. Три капли. Продолжать лгать.

Но Тит никогда не подозревал Арамию. Она была хорошей, доброй, скромной, терпеливой, угодливой.

Если вдуматься, все до смешного очевидно. Она мечтала заслужить материнское одобрение. Красивой Арамии уже не суждено было стать, но она все еще могла сыграть на чувстве вины друга детства и принести собой пользу. Она ведь сама так и сказала, разве нет? А Тит даже капли угрозы тогда не почувствовал, только острое, ранившее сердце сочувствие.

«В нашем положении дружба невозможна», – сказал он Фэрфакс. Неужели думал, что фраза эта применима только к ней?

Инквизитор не спускала с Тита глаз:

– Ваше высочество, где сейчас Иоланта Сибурн?

«Прямо в этой комнате».

Он не терял бдительности, ни на секунду не терял. И все же губы раскрылись и приняли необходимую форму для произнесения первого слога правды.

– Я полагал, мы уже сошлись на том, что я не заинтересован в вашем маге стихий и ничего о ней не знаю.

– Почему вы ее защищаете, выше высочество?

«Потому что она моя. Вы получите ее только через мой труп».

– Потому что...

Тит оттолкнул сам себя от края обрыва. Острая боль прорезала голову, и он чуть не свалился со своего импровизированного насеста. Кресло покачнулось от усилий обрести равновесие.

– Видимо, потому что мне делать больше нечего, как только дразнить Атлантиду.

Инквизитор нахмурилась.

– Вы должны кое-что знать обо мне, мадам инквизитор. Мне плевать на всех, кроме себя. Мне не нравится Атлантида. Я презираю вас. Но не позволю ни единому волоску упасть со своей головы из-за таких нелепых раздражителей, как вы. Какое мне дело до того, найдете вы девушку или нет? Что бы ни случилось, я все равно останусь принцем Державы.

Слова ранили. Горло саднило. По ощущениям во рту Тит будто гвозди пережевывал. А головная боль искажала зрение в левом глазу.

Инквизитор разглядывала его. Смотреть в ее глаза было все равно что на заливающую улицы кровь.

– Минуту назад вы упомянули леди Калисту, ваше высочество. Уверена, вы осведомлены, что она была близкой подругой вашей почившей матери. Знаете, что мне сказала леди Калиста сразу же после вашей коронации? Она сказала, что вашей матери нравилось слыть провидицей.

Тит с трудом сглотнул:

– Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

– Среди прочих предсказаний принцесса Ариадна узрела также, что я стану инквизитором Державы.

– Так вы и стали, – заметил Тит.

– Стала, – улыбнулась инквизитор, – но во многом благодаря ее высочеству.

Тит сощурился. Он ни о чем подобном никогда не слышал.

– Около восемнадцати лет назад избрали нового инквизитора Державы по имени Гиас. Он был молод, энергичен, невероятно способен и безгранично предан лорду главнокомандующему. Лорда главнокомандующего полностью удовлетворяла его работа. Всем казалось, что Гиас надолго задержится на своем посту. Но через три года после назначения его внезапно отстранили от должности. Никто не ведал, почему – лорд главнокомандующий сам решает, где кому служить. Гиаса заменила такая же умелая и верная Зевксипа. Она продержалась всего восемнадцать месяцев, и избавились от нее с той же поспешностью и бесцеремонностью. После чего предложили мою кандидатуру. Годами я, как и все, озадаченно размышляла над событиями, предшествующими моему назначению. Вчера у меня случилась аудиенция с лордом главнокомандующим. Пока была в Атлантиде, я связалась с двумя своими предшественниками и убедила их рассказать всю историю.

Тит никак не высказался по поводу методов ее «убеждения».

– Гиаса уволили из-за взяточничества. Он упорно настаивал на своей невиновности, но когда в его вещах обнаружили несколько величайших сокровищ дома Элберона, его возражения пропустили мимо ушей. История Зевксипы еще более унизительна, если такое вообще возможно. Ее обвинили в непристойных домогательствах по отношению к принцессе Ариадне. Обвинение поставило крест не только на карьере Зевксипы, но и на ее личном счастье: любовь всей жизни оставила ее после такого. Не считайте меня наивной. Если бы маги не врали, не было бы нужды в инквизиции. Но я ушла от них убежденная, что и Гиас, и Зевксипа невиновны. Что привело меня к единственному возможному заключению: принцесса Ариадна была маньячкой, готовой на все, чтобы ее так называемые предсказания сбывались.

Тит соскочил с кресла:

– Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать подобную чушь!

Его душила ярость. И он надеялся только, что ярость эта достаточно сильна, дабы скрыть смятение.

Все – совершенно все! – было поставлено на карту на основе точности видений его матери. Если же она выкручивалась обманом, лишь бы ее предсказания сбывались... Тит даже мысль свою не мог логически закончить.

– Леди Калиста сообщила мне, – слабо улыбнулась инквизитор, – что, будучи ребенком, ее высочество увидела, как однажды погибнет от руки своего отца.

Он отшатнулся. Раны после гибели матери так и не зажили. Инквизитор срывала с них коросты – одну за другой.

– Обычные маги полагают, что ранний уход ее высочества вызван болезнью: здоровье принцессы Ариадны всегда оставляло желать лучшего, и ее смерть в возрасте двадцати семи лет была неожиданной, но никого не удивила. Однако мы с вами знаем, что ее высочество казнил принц Гай – этакий показательный жест доброй воли, повиновения и желания оставаться в мире с Атлантидой. Но сейчас я задаюсь вопросом, не участвовала ли ваша мать в восстании затем только, чтобы ее наказали и пророчество исполнилось?

Титу хотелось кричать, что матери никогда не нравился этот дар, что для нее он был неподъемной ношей. «Но веришь ли ты в это сам?»