Смерть меня не найдёт (СИ) - Летова Ефимия Страница 56

Интересно, чем сейчас занимаются служители-хранители? Может быть, их распустили, взяв какие-то магические клятвы о неразглашении произошедшего? Или они терпеливо ждут, не расходясь, возобновления привычного порядка?

Я замерла у каменной стены, на всякий случай отойдя на пару метров в сторону от открытого чёрного проёма подземного прохода — побегов «в мир» и незваных гостей «из мира» тут явно не боялись. Выходить на пустое пространство, возможно, предназначенное для групповых, как у мусульман, молитв под открытым небом, публичной порки, обрития голов или ещё для каких-нибудь важных целей, было страшно. Людей не видно, тихо, пусто — самое время что-то посмотреть, раз уж пришла, а я стою, словно пустила корни.

Только вот темнеющий поодаль колодец… Я втянула воздух, закатала перчатку, взглянула на серую холодную кожу, прекрасно гармонирующую по цвету с храмовой стеной.

Мотивация, которая, как праздник, всегда с тобой.

Я перестала противиться этому амбивалентному чувству: сопротивлению и притяжению одновременно. Последнее победило, и вскоре я уже стояла у края колодца, тоже почти такого же, как в деревне у бабушки, только раза в два больше размером, с металлической ручкой, блестящей от многократного использования, крышей, покрытой вырезанной вязью незнакомых слов, высоким корпусом мне по пояс. Верёвки на вороте — бревне не наблюдалось. В отличие от новеньких, каких-то отутюженных зданий, колодец буквально пах древностью. Я протянула руку, погладила сырой деревянный бок ветерана колодезного труда, сдвинула в сторону наброшенную сеть. На нее было неприятно смотреть: как наручники на руках заведомо невиновного человека. Задела ручку, ожидая громкого лязгающего скрежета, но она повернулась легко и беззвучно.

"Храмы всегда строили над подземными водами. Перво-наперво колодец ставят, уважить Единую, а потом уже камни таскают" — я отшатнулась, но голос звучал внутри, бесцветный, шелестящий. Голос из чужого прошлого.

Подул ветер, но всё вокруг меня было тяжелым, неподвижным: голая земля, каменные здания, деревянный колодец с тяжелой сетью, ничего живого, трепещущего, дышащего, так что ветер убрался подобру-поздорову, оставив после себя какое-то томительное ощущение печали и тревоги.

Я набралась решимости и заглянула в пустую тёмную глубину.

* * *

Там не было… ничего. Ожидаемо не было, а что я, собственно, рассчитывала увидеть, женский труп, не убранный на всякий случай примерно месяц спустя со времени убийства?

В детективах моего мира говорится, что убийцы часто приходят на похороны своих жертв, вот и я пришла, не совсем на похороны, конечно, но тоже следую по накатанной. Каменные стенки колодца, убегающие вниз, темный круг, глубина, очевидно, приличная: вода не блестит, ничего не разглядишь. Жаль, нечего кинуть — у меня с собой никаких мелких предметов. Пахло не то что бы нектаром и амброзией, но и привычного по детству в деревне запаха затхлости не было.

Нет, правда, на что я надеялась?

Ветер снова подул в онемевшее лицо, я устало прикрыла глаза и тяжело облокотилась на деревянный край, не опасаясь заноз. Дыркой больше, дыркой меньше… Хотелось сдёрнуть с себя платки и накидки, а лучше раздеться догола, распустить волосы, пока они ещё не выпали. Если так подумать, моя память — тот же колодец, где-то на самом дне которого скрывается разгадка, ответы на все вопросы. А возможно, там пусто, вода ушла безвозвратно — и такое бывает.

"Почему они не допросили эту несчастную лирту после смерти?" — вдруг подумала я. Могут ли мёртвые врать? Могут ли говорить? Возможно, служителей запрещено допрашивать…

Я наклонилась над колодцем, отпуская мысли, отдавая их ветру. Тихо. Грустно. Тревожно. Страшно. Жутко. Жутко до одури! Мне сказали, что никого не будет, никого не должно было быть! Ни разу сюда не приходила, но видела рисунок, нарисованный кем-то план, слышала более чем подробный рассказ, но не могу вспомнить голос говорившего… Иду по двору, вот как очутилась здесь — не помню, ладно, не важно. Подхожу к флигелю, открываю дверь… Вот так просто? Да, она не заперта, здесь не боятся воров, а зря. В жилой пристройке служителей царит тишина. Лестница, ведущая наверх, узкая, лакированные ступеньки поскрипывают под ногами. Пару раз едва не спотыкаюсь: очень темно, у меня нервы на пределе. Поднимаюсь в небольшой пустой коридор: две двери по бокам, видимо, в жилые комнаты, мужскую и женскую, впереди арочные двустворчатые двери — за ними ход в храм. Мне нужно туда. Стараюсь ступать осторожно, но пол всё равно скрипит, и петли открывающихся дверей издают почти мяукающий протяжный звук, от которого сердце в пятки уходит. Ни окон, ни светильников. Но я всё же различаю слабые очертания окружающих предметов, и…

Что-то мягкое, но упругое касается лодыжки, и напряжение прорывается коротким предательским вскриком. Внезапно распахивается одна из боковых дверей, в коридоре появляется женщина с небольшим подсвечником в руке, слабо освещающим её лицо: старше моего, голова обрита… Нет, мне же обещали, что никого не будет, как же так?! Женщина щурится, видимо, пытаясь понять, послышалось ей или нет, а меня просто парализует от ужаса: если она поймёт, что я чужая, если применит донум подавления воли, которым владеют все служители Единой… у меня нет от него защиты… а я не имею права попасться!

— Кто здесь? Лирта… Что..? — произносит женщина, каким-то хриплым булькающим голосом, торопливо ставит подсвечник на пол, но я успеваю разглядеть её пересеченное кровавой полоской лицо: кажется, из носа жрицы резко потекла кровь. Несколько мгновений ей явно не до меня — обеими руками судорожно вытирает рот, размазывая кровь по щекам и подбородку, часто всхлипывая, как после длительных рыданий, а мои руки действуют сами, не спросив головы.

Тяжелый подсвечник, холодный на ощупь, гаснущие перевёрнутые капли огня. Замах. Удар. Тирата, что же я делаю… Что я натворила?!

…Вода ударила в лицо, резко, гневно, и я пришла в себя, трясущаяся, как лист. Руки, казалось, ещё чувствовали удар, тяжесть обмякшего тела. Медленно-медленно я заставила себя оторваться от деревянного корпуса, вытереть лицо, действительно мокрое — и откуда только взялась вода, не из колодца же выпрыгнула!

Значит, Агнесса действительно виновата, ударила по голове эту несчастную женщину, случайно оказавшуюся в доме… И сообщник у неё явно был: кто-то рассказал о распорядке дня и описал путь, вот только этот кто-то был не всеведущ. Память расплывалась после внезапного прорыва, но вероятно, каким-то образом Агнесса умудрилась потом стянуть с женщины фиолетовую накидку и надеть на себя, стащить тело вниз по лестнице и доволочь до колодца, столкнуть через край вниз, а потом подняться за фелиносом. Понятно, что даже если королевские супер-мега-некроманты потом допросили беднягу, это ничего им не дало: лирта Сириш не успела толком разглядеть вора и убийцу, слишком уж вовремя у неё случилось это кровотечение… Ну и что это всё мне даёт? Ничего! Опять не то, опять…

Чья-то рука легла мне на плечо, и я чуть не вскрикнула, совсем как Агнесса в моём — её воспоминании.

* * *

— Новая служительница вместо безвременно почившей лирты Сириш к вашим услугам, уважаемая.

— Лирты Сириш? Вы? Откуда вы взялись?! — изумлённо спросила женщина, и, пока я судорожно соображала, что можно ответить на этот простой вопрос, предположила сама:

— Лирт Веритос выдал вам пропуск?

Я глупо заулыбалась и интенсивно закивала. А сейчас она попросит этот пропуск предъявить… Но служительница вдруг оживилась.

— Я была уверена, что до завершения празднования Венуты эти вопросы решаться не будут, нас предупреждали, конечно, что новую служительницу пришлют со стороны, но вы такая молоденькая, лирта…

— Аг… — начала было я, но тут же спохватилась и закончила. — …илла. Да, мне говорили, что сроки будут другие, но потом так внезапно поступило приглашение, я даже не успела толком собраться! Надеюсь, вы мне всё покажете и расскажете, чувствую себя такой растерянной!