Юлия Жукова - Замуж с осложнениями - 3 Страница 57

       Она соизволяет на сей раз ответить прямо мне.

       — Во время беременности было трудно найти мужа, тем более после громкой истории с изгнанием Азамата. Пришлось скрыться в уединении, благо при тех печальных обстоятельствах это никого не удивило.

       — Значит, ребёнка ты прячешь? — Азамат тоже устал от танцев вокруг да около и посерьёзнел. — Где?

       Алансэ мило улыбается.

       — У родственников. Не найдёшь.

       Азамат щурится и поджимает губы.

       — Вообще мы бы хотели удостовериться, что он существует, — говорю.

       Она подталкивает мне по столу снимок мальчика лет десяти, настолько похожего на Азамата, что мог бы быть и самим Азаматом.

       — Снимок старый, — говорю, — и по-моему, это и есть Азамат.

       — Я сделала эту фотографию собственноручно в начале осени, — холодно сообщает Алансэ. — Но если вам угодно мне не верить, что ж, посмотрим, поверит ли Совет Старейшин.

       — Я что-то не поняла, так трудно сказать, где мальчик живёт? — удивляюсь.

       — Она думает, — говорит мне Азамат на моём родном, — что мы его убьём.

       — Чего?! С дуба рухнула, что ли?

       Азамат хмурится.

       — Не понял, что ты сказала, но некоторые люди так делают, чтобы... э-э... сохранить репутацию.

       Я хватаюсь за голову. Эти дикари!!!

       — Ты можешь как-то её убедить, что не станешь убивать ребёнка?

       — Не думаю.

       Алансэ с интересом, а Алтонгирел нервно наблюдают за нашим общением.

       Тяжело вздыхаю. Насколько я успела изучить муданжцев, они не слишком рады бывают приютить у себя детей родственников. Либо она им за это платит (в чём я сомневаюсь), либо просто врёт. Азамат, похоже, пришёл к тем же выводам.

       — Давай её порасспрашиваем с твоими травками, — говорит он Алтонгирелу на всеобщем. Алансэ хмурится — видно, что-то поняла, но не всё.

       — Не думала, что у тебя поднимется рука на женщину, — встревожено говорит она Азамату.

       — Успокойся, мы не причиним тебе вреда, — миролюбиво отвечает тот. — Я просто хочу удостовериться, что ты говоришь правду про мальчика.

       Алтонгирел тем временем исчезает в недрах дома и возвращается с двумя мешочками чего-то сушёного. Из одного он аккуратно отмеряет две чайных ложки и заваривает их кипятком из водогрейки, помешивает, любовно отцеживает через ситечко твёрдую фракцию и даже добавляет холодной воды, чтобы дама не обожглась. Затем ставит пиалу с розоватой жидкостью перед Алансэ и выжидательно опирается на угол стола. Алансэ внимательно рассматривает его, потом меня, Азамата и дверь за широкой Азаматовой спиной.

       — В случае моей смерти будет опубликовано письмо, где всё рассказано, — наконец сообщает она.

       — Излишняя осторожность, — улыбается Азамат. — Я не стану убивать мать своего ребёнка. Но, согласись, я должен быть уверен, что ты не блефуешь, прежде чем выполнять твои требования. Всё-таки я много лет проводил операции с заложниками.

       Алансэ поджимает губы и наконец решается — одним глотком осушает стакан.

       Алтонгирел ставит на стол маленькие песочные часики с разноцветным песком, который насыпает красивые абстрактные картины. На торце выгравировано "Помни каждую минуту. Эц.". Пока время идёт, духовник нашёптывает что-то, водя руками над головой дамы.

       Когда песок заканчивается, я перевожу взгляд на Алансэ. Она откинулась на спинку стула и, прикрыв глаза, рассматривает край стола. Лицо у неё спокойное и расслабленное. Алтонгирел наклоняется к ней и спрашивает:

       — Как умер твой отец?

       — Несчастный случай на охоте, — тут же отвечает Алансэ, потом добавляет: — но я думаю, что его нарочно застрелили.

       — Приятный, видимо, был человек, — говорю. — Под стать дочке. А к чему этот вопрос?

       — Проверяю, дошла ли она до кондиции, — поясняет Алтонгирел. — Ну, спрашивайте.

       Я предоставляю слово Азамату.

       — Итак, напомни мне, Алансэ, зачем ты здесь?

       — Хочу слупить с тебя за ребёнка, — меланхолично отвечает дама. — Запоздало, конечно, но ещё можно.

       — Чьего ребёнка?

       — Твоего! За мужниного я уже с него получила, хватит на безбедную старость.

       — Мой ребёнок жив?

       — Живёхонек. Что ему будет-то...

       — Где он?

       Алансэ секунду мешкает, потом всё-таки отвечает:

       — В приюте для безродных, где ему и место.

       Азамат угрюмо кивает, его подозрения подтвердились.

       — В каком именно приюте?

       — Хромого Гхана на Сиримирне.

       — Кто кроме тебя знает о ребёнке?

       — Ну, Гхан, естественно.

       — А сам мальчик знает, кто его отец?

       — Нет, но тут одного взгляда достаточно.

       — Хорошо... Где ты держишь письмо, в котором рассказано о ребёнке?

       — Нет никакого письма, я это сказала для подстраховки.

       — А вообще какие-нибудь обличающие записи ты делала?

       — Очень мне было нужно! И так раз в год езжу в приют заплатить Гхану за молчание, уже не знаю, какой предлог выдумать, ещё не хватало обличающие записи дома держать!

       — Спасибо, — Азамат кивает. — Это всё, что я хотел узнать. Алтонгирел?

       — Погоди, я ещё спросить хочу, если ты не против, — говорю. — Алансэ, почему ты всё-таки сохранила ребёнка?

       — Знающий сказал, что Азамат вернётся очень богатым. Не сказал только, как долго ждать, шакалий потрох.

       — Это больше похоже на правду, — кривлюсь я.

       — Как ты предлагаешь с ней поступить? — спрашивает Азамат у духовника, который занялся завариванием снадобья из другого мешочка.

       — Подчищу ей память, — буднично отвечает Алтоша. — Чтобы никаких воспоминаний о ребёнке. Хочешь, что-нибудь внушу?

       — Как ты собираешься это делать? — удивляюсь я. У нас на Земле в принципе есть технологии, но они все связаны с нейрохирургией, сложными синтетическими веществами и громоздким оборудованием.

       Алтонгирел смотрит на меня с высокомерной ухмылкой.

       — Я не просто так один из лучших духовников на этой планете. У меня свои методы.

       Ну ладно, если это дела духовные, то я в них ничего не понимаю...

       — А ты уверен, что можешь заставить её забыть начисто о ребёнке, которого она сама родила? — уточняю. — Я, конечно, не знаю, какие у тебя методы, но, мне кажется, это будет сложнее, чем ты думаешь.

       — Если бы я тебе собрался память чистить, — говорит Алтонгирел, — то и правда десять раз подумал бы и сто раз проверил. А у этой кукушки никаких чувств к сыну нету. Так что не беспокойся.