Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum" Страница 57

Глава 46

Все вещи из повозок вернулись на свои места, вечерняя трапеза была готова, а Эргет все еще беседовал с Ханом. Зная, что колдуна отправят в дорогу сразу, как только это станет возможным, я нервничала. Хотелось попрощаться, соблюдая все законы степи. Плеснуть воды ему в след, чтобы илбэчин, как вода, нашел путь домой, к своим истокам. Хотелось подать сумку с хурутом, даже если мне это делать не полагалось.

— Что вдаль все смотришь? Глаза скоро на ладони выкатятся, — без упрека, с тихим смешком произнесла ДуЧимэ, усаживаясь рядом у костра. — Надо тебе проще к этому относиться, МенгеУнэг. В степи женская судьба — это дети, шерсть и дни, когда муж приходит в юрт. Все состоит из ожидания. Сперва ты ждешь, когда степь отпустит в твои объятия мужчину, на ночь, две. Потом ждешь, когда начнут стричь овец и валять шерсть. Ждешь, когда живот станет круглым, как луна. Ждешь, когда он снова станет плоским. Ждешь, когда муж опять придет из степи, чтобы вновь сделать тебя круглой. Нельзя так тосковать и тратить сердце, ожидая в тоске.

— Знаю, — тихо отозвалась я, несколько удивленная рассуждениями ДуЧимэ. Из-за ее веселого нрава и постоянных шуток, я иногда забывала, что девушка давно уже не ребенок.

— Мало знать. Нужно себя еще в узде держать. А вон и брат. Стоило только немного отвлечься, как и явился тут же. Эргет! — Степнячка помахала рукой, не давай илбэчину возможности пройти мимо. Но колдун покачал головой, сведя темные брови. Видно, все же что-то произошло, так как Эргет, не останавливаясь рядом с нами, прямиком отправился к матери.

Беспокойство, черной юркой и холодной змеей поползло по ногам, прошлось но спине и сдавило шею.

— Вай, — недовольно фыркнула ДуЧимэ, поднимаясь на ноги, — никак чотгоры (демоны болезней) брату под хвост забрались.

Мы так и смотрели с тревогой на юрт Галуу когда пола шатра откинулась, и выйдя наружу, Джай цепким взглядом окинула улус.

— МенгеУнэг, хатагтай зовет, — поманив рукой, старшая служанка вернулась в шатер.

— Джай встревожена, — прокомментировала происходящее ДуЧимэ, вместе со мной подходя к юрту, раскрашенному темными узорами.

— Не торопи слова раньше времени, — тихо попросила я, чувствуя, как кольцо тревоги на шее стягивается все сильнее.

В юрте горели почти все масляные лампы, то чего было довольно светло, но слегка душно, не смотря на приподнятые края шатра. Хатагтай сидела на своем месте, как всегда в минуты раздумий, вертя на руках браслеты. Окинув взглядом присутствующий, отметила, что и бабуля пребывает в каком-то задумчивом состоянии, в то время как сам колдун выглядел спокойным.

— Звали, хатагтай? — решилась нарушить тишину, видя, что эта умная женщина, кажется, не заметила моего присутствия.

Галуу вскинула голову, кивнув.

— Садись, бага охин. И ты, садись, Ду Чимэ, раз пришла, — браслеты и вшитые в рукава украшения громко звякнула, когда хатагтай тряхнула руками.

— Что случилось, мать? Опять духи отсыпали нам не из того мешка? — хмуро спросила Ду Чимэ. Люди степи верили, что небесные духи могут черпать удачу и неудачу из разных мешков и ссыпать на головы людей. Вот и сейчас выходило, что кто-то принес нам вовсе не благо.

— Это пока не ясно, — вступила в разговор бабуля, которая обычно молча слушала и только кивала или качала головой, оставляя Галуу самой решать дела семьи.

— Хатагтай? — мне вдруг представилось, что придется покинуть этих людей, по какой-то неизвестной, но важной причине, и в этот момент почти перестало биться сердце. Вернуться в горы? Я просто не смогу жить там после свободы и гордости степей! Без этого воздуха, без лошадей, пусть с ними пока и не все ладилось. Без этой семьи и без Эргета.

— Не паникуй, МенгеУнэг, — видя мое состояние, с недовольством покачала головой Галуу. — Путь есть всегда, мы просто не можжем его пока увидеть.

— Хан велит, чтобы ты отправилась вместе со мной за наследником и зеленоглазой ведьмой, — устав ждать, проговорил Эргет, глядя на меня.

Мне показалось, что сверху опрокинули ведро речной воды. С одной стороны меня обдало холодом, а с другой затопило облегчением.

— Зачем?

— Потому, что так велел шаман. А с этим хитрым стариком никто спорить не решится, — фыркнула бабуля.

— Он вовсе и не старик, — пробормотала я, вспоминая свои сны и встречу с этим мужчиной, для которого зимы ничего не значили.

— Быстро ты поняла, — довольно кивнула старая женщина. — Мне потребовалось много лет, чтобы понять, поему он зовет меня «девочкой», когда под этим Небом уже давно скачут на своих лошадях мои внуки.

— Я не поняла, а просто видела. — Новость позволила расслабиться, хотя я пока не понимала, что именно вызвало такое сильное беспокойство у хатагтай и бабули. Переведя взгляд на Галуу, я все же спросила: — Если Хан и шаман велели, почему вы тревожитесь?

— Потому, что ты не жена Эргета, — вдруг сказала ДуЧимэ. — Мать боится, что ваши имена будут гулять по степи с темным эхом. Если брат получит свой золотой пояс и титул «правого крыла», даже такая мелочь может поднять нукеров против него. Что дозволено темнику, не полагается илбэчину. И наоборот.

— Не понимаю, — покачала я головой, вспомнив все ту же Суару, чье незримое присутствие иногда ощущалось в такие моменты.

— Если бы мой сын был темником, никто бы и слова не сказал. Все знают, что сильный воин полон страстей и энергии, которую не сдержать в теле. У темника всегда несколько жен и множество наложниц, как того требует традиции. А илбэчин, чем выше его место, чем ближе он к Хану и Небу, тем внимательнее стоит выбирать женщину. Говорят, когда женщин много сила илбэчина рассеивается в них. У моего мужа было две жены. Но он никогда не был «правым крылом». Лишь темником.

— И что же? Все знают, что у Эргета в юрте сейчас нет женщины, — почувствовав, как разгорелись щеки, отозвалась я.

— Все знают. Но и все уже знают, что вы не только смотрите друг на друга, — фыркнула бабуля.

Растерянная, я оглядела тех, кто сидел в шатре Галуу. Эргет довольно улыбался, словно это его забавляло, и вовсе не беспокоило, хатагтай и бабуля выглядели спокойными, а ДуЧимэ хихикнула в кулак, стоило нам встретиться взглядом.

— Вы смотрите друг а друга так, словно попробовали по куску праздничного пирога, а остальное у вас отобрали. Поверь, весь улус знает, что Эргет голоден МенгеУнэг. Не пройдет и пары дней, как об этом станет шептать вся Орда, ждущая, как сменятся силы с приездом зеленоглазой ведьмы. И твое имя теперь будет часто звучать за войлочными стенами.

— Если все знают, как ты говоришь… — я сбилась, встретившись с самодовольным взглядом колдуна, в которого захотелось запустить подушкой, — почему тогда это имеет значение?

— Потому, что никто ничего не видел, — произнес колдун. — Мать переживает о том, что о тебе и обо мне будут шептать в семьях. Если мы отправимся вместе, слов станет больше и будут они не добрыми.

— Тогда пожените нас сегодня, — вдруг выдохнула я, чувствуя как внутри что-то поднимается, окутывая теплом и надеждой.

— Это не по правилам, — покачала головой Галуу. — Если бы время позволяло, мы бы пригласили названного отца для тебя, а через пять ночей прислали сватов. И через луну сыграли свадьбу, как это полагается.

— Но Суару выдали замуж утром. Сразу, как решили, — напомнила я.

— Да, но с этим позором ей жить еще не одну луну, — напомнила ДуЧимэ. — Им с мужем не вернуться в Орду, пока положенный срок не выйдет.

— До чего сложно… — потерев виски, произнесла я.

— Если только, — бабуля задумчиво дернула бусы на шее, — если только…

— Что ты придумала? — ДуЧимэ подалась вперед, словно это ее будущее решалось здесь, в этом небольшом кругу.

– Если названым отцом нашей МенгеУнэг станет тот, кто может сам менять правила, никто не произнесет ни единого слова.

— Он не согласится, — став вдруг серьезным, покачал головой Эргет