Бывшая любовница герцога - Ариана Леви Страница 57

завтраки и ужины Зина проводила со своим женихом. Обеды вместе провести не всегда удавалось: то он, то она часто отсутствовали по делам, но, зато завтраки и ужины были их общим временем. Зина и Жак взяли обыкновение беседовать после ужина. Они говорили обо всём: о том, как прошёл день, о ходе ремонта, о техническом и социальном прогрессе, о политике, искусстве и философии. Зина не считала себя особенно образованным человеком, ведь она никогда не училась в институте, а парикмахерский колледж не давал каких-то глубоких знаний ни в чём, кроме парикмахерского искусства, хотя у них были и общеобразовательные предметы. А потому слушать герцога ей было интересно, особенно, когда он рассуждал о политике или искусстве. В своём мире Зина ни за что не стала бы говорить о политике — ей это было просто неинтересно, но здесь политика напрямую касалась её, особенно теперь, когда она стала невестой герцога. Зина, никогда не считавшая себя феминисткой в своей реальности, в этой отчаянно отстаивала Женское Движение. Герцог посмеивался над её пылом, но в целом соглашался, что женщина, как и мужчина, имеет те же права от природы.

— Но общество придумывает свои правила, — добавлял при этом Ванрелл, — и мы вынуждены этим правилам подчиняться.

— Но можно и не подчиняться, а менять правила! — с вызовом парировала Зина, а герцог в ответ усмехался:

— Кто бы мог подумать, что моя невеста — скрытая революционерка. Осторожнее, дорогая: со мной ты можешь обсуждать, что угодно, но поостерегись высказывать такие мнения на людях — тебя могут причислить к заговорщикам.

Зина видела, что герцог шутит, но понимала, что в каждой шутке есть доля шутки: королева Марселия чётко дала понять, что она не против новых веяний моды, но вот никакого Женского Движения в Конкордии не будет — по-крайней мере, в ближайшее время. Король явно опасался повторить судьбу Варнавийского правителя: по слухам, в столице Варнавии уже который день волнения, переросшие в осаду королевского дворца.

Заспорили они с герцогом и об электричестве: Зина не смогла удержаться, и не начать расписывать, сколько полезного можно сделать, если внедрить это новейшее изобретение в повседневную жизнь:

— Ты только представь, — расписывала она своему жениху, — с помощью электричества можно освещать дома — и это безопаснее, дешевле и удобнее, чем свечное или газовое освещение. А еще можно можно создать электроприборы — приборы, работающие на электричестве. Ту же плойку не надо будет греть на углях, а просто включил в сеть — и всё! Она нагрелась! Можно будет готовить еду, стирать вещи, посуду мыть — и всё это с помощью электроприборов.

— С помощью слуг это тоже неплохо получается, — иронично отвечал Жак, сбивая высокий настрой Зины. Она в такие моменты забывала, в каком обществе живёт.

— А поезда? — восклицала Зина, вспомнив новый аргумент.

— А что поезда? — переспрашивал Жак.

— Поезда сейчас работают на угле, верно?

— Верно, — кивал тот.

— А могут работать на электричестве! Это же такая экономия угля! И скорость у такого поезда будет выше.

— Откуда ты это взяла? — Хмурился Жак, а Зина и не знала, как объяснить, ведь сама плохо понимала, за счёт чего электропоезда быстрее, и как они должны быть устроены. Вроде ток идёт по проводам, а куда? И что он делает?

Днём Зина ездила в ближайший город, Лиерру, где выбирала и заказывала ткань для обивки на стены, выбирала мебель для отремонтированных покоев — ну и разные мелочи. По её приказу, Мария вызвала несколько строительных бригад, пользующихся хорошей репутацией, пригласила дизайнеров и модисток. Зина лично беседовала с каждым дизайнером и с каждой модисткой, в результате отобрав тех, кто предложили наиболее интересные решения, отвечающие её вкусам.

Бальный зал она решила оформить в зелёных и белых тонах, с преобладанием белого. Символом этого бала станет цветущая яблоня: большие белые цветы, почти закрывающие листья. Зина всегда любила цветение яблонь, и сделать их символом своей помолвки — ей казалось превосходной идеей. Соответственно, этот мотив должен прослеживаться во всем: в убранстве зала, в его украшении, в нарядах слуг, даже в подаваемых закусках. Жак, услышав идею Зины, её одобрил, но на этом его вмешательство в подготовку закончилось. Не потому, что он не хотел помогать невесте, а потому, что времени у него фактически на это не было. Жак признался, что, если бы Зина не занялась организацией бала, он бы просто нанял для этого людей — и уже как те сделали, так и было бы.

Настало время подписывать и отправлять приглашения — и вот тут Зине снова понадобилась помощь Жака. Она не знала, кого уместно будет пригласить, а кого — нет. Например, сама Зина хотела бы пригласить Эмилию, но та не имела титула, а для нетитулованных дворян и горожан проводились отдельные балы. Одно дело — пригласить Эми на приём, и совсем другое — на бал. И надо ли присылать приглашение королевской чете? Жак терпеливо отвечал на все вопросы Зины. Да, королевской чете непременно нужно послать приглашение, которое те проигнорируют. Но не послать его нельзя. Эмилию можно пригласить, так как та — иностранка, и потому её статус в местном обществе сложно определить. Этим можно воспользоваться, и за такое не осудят. Самое главное — пригласить всех герцогов с семьями, всех графов, маркизов, виконтов и баронов герцогства Монтеберра, а также ближайших соседей. Зина впитывала эту премудрость и запоминала на будущее. Таких тонкостей не знала ни она сама, ни, наверняка, настоящая Эжения.

Помимо общения с Жаком, ремонта и подготовки к балу, Зина вела переписку. Переписывалась она по большей части только с тремя: с Карлом — советуясь с ним о тех или иных вещах и читая его отчёты, с Эмилией и с Леопольдом. Последние двое регулярно жаловались друг на друга.

«Этот граф ходит в мой салон едва ли не ежедневно! — писала Эми. — Я скоро не выдержу и обрею его налысо! Он отвлекает меня от работы — и не только меня, а всех моих девочек. Двоих уже пришлось уволить: как только этот обаятельный шельмец появлялся на горизонте, у них начисто пропадала работоспособность.»

«Прошу, графиня, повлияйте на свою подругу: эта жестокосердная особа отклонила моё тридцать первое приглашение в оперу! — взывал к Зине граф. — Вдобавок, она грозится меня побрить! Вы