Карен Чэнс - Прикоснись ко тьме Страница 57

Глава 10

Теплая рука, скользнув за ворот, слегка сжала мне шею; что-то кольнуло меня. Удушье исчезло; воздух был густым и тяжелым, но я, по крайней мере, перестала задыхаться.

– Отпусти его, Рафаэль, – резко скомандовал Мирча, и я, вскинув глаза, поняла, что это его рука проникла сквозь защиту мага и спасла меня от удушья.

Раф выполнил приказ и вытер руку о штаны, словно испачкался в какой-то гадости. Маг изо всех сил пытался восстановить свою энергию, но она медленно таяла, как успокаиваются волны, когда стихает ветер.

Мирча кивнул Рафу, тот выглянул за дверь и позвал слуг. Через несколько секунд в комнату втащили еще одного сатира-оборотня. Это был молодой светловолосый самец, который, как и его собратья, выглядел совсем незлобиво. Покрытый светло-коричневым мехом, со светлыми глазами, ростом он был не менее шести футов и хорошо сложен, как все молодые сатиры. Нужно сказать, что внешность для них – дело чести, и если сатир от природы не слишком красив, он работает над собой до тех пор, пока не приведет свое тело в надлежащий вид. Страшнее невзрачной внешности для них только импотенция. Пленный сатир был весьма жалок, но, заметив меня, встрепенулся и, что называется, сделал стойку. Я простила его; сатиры – они и есть сатиры.

– Смотри и учись, маг.

С этими словами Рафаэль вынул нож и провел им по груди оборотня, сделав тонкий и длинный надрез. Тот не издал ни звука, что меня совсем не удивило. Сатиры не отличаются особой храбростью, однако ни за что на свете не станут выказывать слабость в присутствии полуодетой самки.

Раф поднес руку к груди сатира, держа ее примерно на расстоянии фута; и тут все увидели, как капли крови устремились к его ладони, словно притягиваемые невидимыми нитями. И, едва прикоснувшись к ладони, бесследно исчезали.

– Мы можем пить кровь, обходясь без надрезов и ран, – тихо сказал Мирча. – В любое время, у кого угодно, везде. Нам достаточно легкого прикосновения в метро, одного рукопожатия… – тут он бросил взгляд на меня, – или других, более приятных вещей; все сгодится.

Я посмотрела в темные глаза Мирчи, и на секунду у меня вновь сбилось дыхание, только на этот раз я боролась с собственным телом, а не с чьей-то энергией. Никто не умел смотреть на меня так, как Мирча, он словно знал все мои самые сокровенные желания и мечты. Рука, державшая меня за шею, внезапно начала испускать энергию страсти, а не умиротворения. Лицо Мирчи изменилось, и, прежде чем мой разум осмелился назвать его новое выражение чувственным, мое тело уже отозвалось. Чтобы не вскочить и не броситься в его объятия, я крепко ухватилась руками за стул. Черт, вот уж этого я никак не ожидала.

Мирча отступил на шаг, и теплая волна страсти, захлестнувшая меня, начала понемногу слабеть, однако желание осталось. Даже мысль о том, что Мирча, не задумываясь, убил бы меня, если бы получил приказ Сената, меня не беспокоила; я думала о другом: все, что я сейчас испытываю, плод моего воображения или он и в самом деле хочет внушить мне страсть? Я вспомнила первую ночь с Томасом и то, как он хотел меня соблазнить. Смешно подумать, что девчонка, завернутая в полотенце с нелепыми рисунками из мультиков, могла пробудить желание. Неужели и Томас выполнял приказ Сената? А Мирча? Тоже выполняет чей-то приказ?

Я знала, что Томасу не нужно прикасаться ко мне, чтобы пить кровь. Мирча этого не сказал, но для вампира-хозяина вовсе не обязателен тактильный контакт. Пить кровь они могут, даже находясь на другом конце комнаты, вытягивая жизнь мельчайшими порциями, микроскопическими частичками, невидимыми для человека. И если вампир столь же искусен, как Мирча, то на коже не остается ни единой царапины, даже синяка. Правда, взглянув на Приткина, который стоял с выпученными глазами и выражением крайней паники, я поняла, что объяснять ему это сейчас бесполезно. У мага был вид человека, который проснулся и увидел, что со всех сторон окружен чудищами.

Мне хотелось его успокоить, да разве он стал бы меня слушать? Большинство вампиров отказались бы пить его кровь вообще, потому как у них вряд ли что получилось бы – слишком сильна была его защита, установленная на случай любой угрозы. Другое дело простой смертный – тот не почувствовал бы ничего, кроме, может быть, легкой сонливости. Обескровленные трупы вампиры оставляют только в кино или когда преследуют определенную цель. Во всяком случае, Тони поступал именно так.

Луи Сезар, по-видимому, решил, что на сегодня Мирча получил достаточно развлечений.

– Если вы так интересуетесь нашими обычаями, маг Приткин, могу порекомендовать несколько прекрасных трактатов. Правда, сейчас для этого не совсем подходящее время, – сказал он и взглянул на своего коллегу. – Уже вечер, а впереди у нас бурная ночь. Может быть, займемся делом?

Мирча кивнул и изящно развалился на диване, скинув пиджак и швырнув его на кофейный столик. Затем ослабил ворот рубашки, словно ему стало слишком жарко. Его рубашка из тончайшего китайского шелка застегивалась с помощью маленьких палочек, а не пуговиц. Нежный материал поблескивал и струился; хотелось потрогать его руками, чтобы убедиться, так ли он мягок, как кажется. Черный костюм Мирчи был самого простого покроя, но над ним поработала чья-то искусная рука – он был словно простая рама, обрамляющая чудесную картину; вы смотрели и видели не отдельные детали, а все сразу, при этом эффект был поистине потрясающий. Я передернула плечами и поправила свой толстый халат. Мирча прав – в комнате слишком жарко.

Кожа Приткина приобрела оттенок старого гриба. Наверное, что-то начало до него доходить. Маг обернулся к Мирче.

– Значит, таким способом вы можете плодить новых вампиров? И сколько вы уже наплодили?

Я закусила губу. Приткин, конечно же, присутствовал на ланче, где был и Вампир 101. Странно, что Серебряный круг прислал на переговоры с Сенатом столь забывчивого и невнимательного мага. Из рассказов Тони я поняла, что маги-воины делятся на группы, каждая из которых занимается своим видом существ – вампирами, оборотнями, демонами, лесным народцем, а также волшебными тварями вроде драконов. Интересно, на какой группе специализируется Приткин?

Луи Сезар нахмурился – по-видимому, он подумал о том же. Мирча театральным жестом протянул ко мне руку.

– Подойди ко мне, Кассандра, – произнес он громовым голосом. – Я приказываю тебе!

При этом его акцент зазвучал сильнее; теперь Мирча говорил совсем как Бела Лугоши[16]. Я невольно улыбнулась. У Мирчи несколько своеобразное чувство юмора, но обстановку он все же разрядил.

Я глубже вжалась в мягкое кресло.