Алисия Дэй - Разоблачение Атлантиды Страница 57

— Я никогда раньше не хотел быть героем. Я ощущаю, что это желание что-то значит.

«Ответ во мне, букашке», — подумал воин, улыбаясь, как дурак.

И осознав это, почувствовал, как на него нахлынуло спокойствие. Безмятежность и предвкушение, чего он не испытывал уже много долгих лет.

Не желая возвращаться на пляж, чтобы забрать одежду, Алексиос воспарил в воздух в виде тумана и пролетел через весь форт к комнате Грейс. Превратившись, он осмотрелся. Ее в комнате не было.

Что, вероятно, к лучшему, потому что он оказался тут полностью обнаженный.

— Ну, умеешь же ты эффектно появиться, — сказала она позади него с нежностью и смехом в голосе. И тут он схватил покрывало с ее постели, чтобы прикрыться.

Потом повернулся к ней лицом.

Грейс еще не пришла в себя после того, как зашла в комнату и увидела во всей красе идеальные зад и спину атлантийца. Когда он повернулся, прижимая плед к животу, она постаралась не рассмеяться. Очень старалась.

И проиграла битву.

Грейс расхохоталась так, что на глаза навернулись слезы.

— Знаешь, я планировала такую потрясающую сцену соблазнения, но этот вариант тоже ничего.

Он сначала застенчиво улыбнулся, а потом улыбка сменилась страстным и хищническим выражением в его глазах.

— Соблазнение? Потрясающее соблазнение? О, Грейс, я в полном твоем распоряжении.

— Этого нельзя не заметить, — сказала она, усмехаясь и одновременно пытаясь не забывать дышать при виде этой мускулистой груди, плеч и рук. Обнаженных.

Этих длинных мускулистых ног. Без одежды.

Ее сердце заколотилось, и она надеялась, что атлантийцы, какими бы развитыми органами чувств не обладали, не в состоянии услышать сердцебиение на расстоянии.

— Я многое увидела, — продолжила она. — Неужели ты тут голый разгуливаешь по форту? Интересно, что об этом подумал Тайни?

Он шагнул к ней, словно желая загнать в угол.

— Без сомнения, он бы отреагировал так же, как ты сейчас, но меня нельзя было увидеть.

— А твоя одежда?

— Я оставил ее на пляже. А вот на тебе слишком много надето, — он сделал еще один шаг к ней. — Наверное, стоит снять эту куртку.

Она выдохнула и усмехнулась, когда поняла, что он в самом деле тут, и они действительно собираются сделать это. Наконец что-то сделать с тем влечением, которое появилось между ними так давно.

— Перестань думать, — сказал он. — Это простой выбор, Грейс. Или попроси меня уйти, или сними свою одежду. Всю. Мы разберемся, что происходит между нами, раз и навсегда. И делать мы это будет не на ринге во время спарринга, — он хитро усмехнулся, отчего ее пульс ускорился. — И я терпеть не могу теннис.

Она отреагировала на его вызов, решительно захлопнув за собой дверь, потом повернулась, чтобы пододвинуть стул. Тут на дверях не было замков, да и до этого дня они ей были без надобности.

Алексиос вдруг оказался позади нее, прижимаясь к ней. Она от изумления немного подалась вперед и перегнулась через стул, успев только упереться руками в деревянный пол, потом поморщилась от того, что рана на боку заныла от этого движения. Как обычно, ее тело начало вылечиваться в рекордные сроки, пока она спала. Хотя рана была очень серьезна, и Грейс пока еще не совсем излечилась. То, что снаружи кожа уже была цела, еще не означало, что девушка не испытывала боли, хотя у любого другого человека вот такое исцеление заняло бы неделю.

Он прижался к ней так близко, что она чувствовала жар его тела, перетекающий в нее от плеч до ног.

И она не почувствовала покрывала.

Грейс задышала чаще, но не пыталась отодвинуться, а просто повернула голову и посмотрела на него через плечо.

— Мне нравятся твои действия, но эта позиция слишком неудобна для моего бока.

Он тут же приподнял ее, сняв со стула, при этом браня самого себя, как она поняла.

— Прости, mi amara, я идиот. Разумеется, время совсем неподходящее. Ты ранена и…

Она прижалась к его крепкой, горячей груди и закрыла ему рот единственным способом, какой смогла придумать, — поцеловала его. Его губы оказались твердыми и нежными. Теплыми. Во рту ощущался вкус специй и страсти, и она хотела его всё сильнее. Она запустила пальцы левой руки в его роскошную шевелюру и притянула его вниз, чувствуя, как его дыхание становится частью нее.

— Да, — сказала она, наконец, оторвавшись от его губ и с удовольствием понимая, что не только она тяжело дышит. — Я была ранена, но теперь мне намного лучше. У меня замечательная способность исцеляться, и знаешь что: я собиралась как раз искать тебя.

Он отпустил ее, и Грейс скользнула на постель. Алекиос отступил, словно ее прикосновение обжигало его.

— Я могу только еще раз извиниться, mi amara. Я не подумал, а был лишь охвачен желанием, как черствый… — И тут поток его извинений и самообвинений прервался, потому что он, наконец, осознал, что полностью обнажен.

Она оглядела его. Начала с головы, потом опустила взгляд на его замечательную грудь, переходящую в плоский живот и шелковистую на вид полоску волос, спускающуюся к … о, Боже. Этот мужчина был замечательно сложен. И если судить по его впечатляющей эрекции, то он очень ее хотел. Она глубоко вздохнула, а потом намеренно облизнула губы, глядя на его пенис.

Она действовала напрямую.

Его возбужденный член дрогнул в ответ на ее провокационное поведение, во всяком случае, она на это надеялась. Это ее воодушевило, потому что она точно не представляла, как именно можно соблазнять.

— Ты пытаешься меня прикончить, верно? — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Я тут стараюсь вести себя как джентльмен, поистине героические усилия прилагаю, а ты, кажется, слишком многого от меня ждешь.

Она встала, не обращая внимания, что он отступил еще на шаг, и сама стоически попыталась смотреть только на его лицо

— Но ты кое-чего не понимаешь, ведь в этот раз тебя никто не просит проявлять героизм, — она покраснела, вспомнив о своем поведении утром. — Это только я, Алексиос. Это не какая-то странная реакция на зов вожака, не магия фэйри, только я. Я хочу тебя. А если мы постараемся сделать это спокойнее, нежнее? Мы можем хотя бы попытаться?

Она сглотнула комок в горле, чувствуя себя униженной, что ее жалобный вопрос прозвучал, как мольба. Она уставилась в пол, уверенная, это самая сложная минута в ее жизни. Намного легче было проявлять храбрость, когда на кону стояла только ее жизнь, а сейчас речь идет о ее сердце и гордости.

Он шагнул ближе и занялся ее рубашкой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее лоб, подбородок, белую кожу груди, которую он обнажал, расстегивая по одной пуговице.

— Нежнее, — прошептал он между поцелуями. — Думаю, что смогу быть ласковым.