Уездная учительница магии (СИ) - Корсарова Варвара Страница 58

— Ты же не думала, что я оставлю тебя тут одну до утра? Раз ты не захотела ночевать в моем доме, буду ночевать в твоем.

— Это лишнее. Здесь я в безопасности.

— Черта с два ты тут в безопасности. Забыла встречу с призраком?

Я пожала плечами и отправилась умываться. Не раздеваясь, забралась под одеяло и отвернулась к стене. Корнелиус погасил светильник и устроился на полу у печи.

Я знала: он вовсе не ждет, что я приглашу его разделить постель... Но не знала, чего мне хочется больше: все-таки позвать его, обнять, забыться в его руках, или заставить его говорить, рассказать мне то, что он умалчивал!

Выспаться этой ночью никому не удалось. Иногда я проваливалась в мутное забытье, но слышала, как ворочается Корнелиус, как он поднимается и выходит за дверь.

Он устроился на крыльце с трубкой: легкий сквозняк принес аромат его табака. Когда Корнелиус вернулся, я не слышала, опять забывшись сном.

Утром, когда только забрезжил рассвет, я встала и увидела, что Корнелиус уже давно поднялся.

Он прошелся по комнате, подбросил в печку дров. Постоял у окна, хрустнул пальцами, потер затылок, потянулся, подавив зевок. Увидев меня, улыбнулся; его черные глаза на угловатом лице смотрели на меня спокойно.

— Эрика, оставайся сегодня дома, — попросил он. — Мне нужно уехать на лесопилку и встретиться с поверенным. Когда вернусь, будем решать… наши дела. По дороге загляну в трактир и попрошу доставить тебе обед. В школе предупрежу, что тебе нездоровится.

— Корнелиус, мне вовсе не нужно, чтобы ты…

— Нужно, — прервал он меня сердито. — Пожалуйста, не лишай меня возможности накормить женщину, которая мне нравится. Нравится настолько, что мне хочется не отпускать ее от себя ни на минуту.

Он положил мне руку на плечо и наклонился; я подалась вперед, ожидая поцелуя, но Корнелиус лишь ласково погладил меня по шее. На миг я прижалась щекой к его ладони, и в этот момент совсем не думала о том, что будет дальше...

Я проводила его до автомобиля, постояла, кутаясь в пальто и вздрагивая от утренней прохлады, пока он заводил мотор, а когда уехал, вернулась в дом. Попутно отметив, что нога почти не болит, если не наступать на пятку при ходьбе.

Мне было тревожно, и вовсе не потому, что этой ночью я вновь столкнулась с необъяснимым явлением и своими глазами увидела то, чего боятся жители Крипвуда.

Корнелиус... все изменилось между нами, все перевернулось в одночасье. Я пока не могла этого полностью осознать. Теперь я испытывала мучительную потребность в другом человеке, в его присутствии, прикосновении, и это меня не на шутку пугало.

Еще свежи были раны, нанесенные Андреасом, хотя я давно убедила себя, что не любила его по-настоящему, а согласие на брак дала лишь под впечатлением той старой детской влюбленности в кудрявого мальчишку, который однажды поразил меня своими взрослыми манерами!

С Корнелиусом все было иначе. Настолько иначе, что я невольно спрашивала себя: любовь ли это или болезненная одержимость?

Разве влюбленная женщина может одновременно злиться, восторгаться, сомневаться, томиться — и опасаться своего возлюбленного?

Я ведь по-прежнему не доверяла Корнелиусу, и на то у меня были все основания. Этот мужчина может стать моей бедой... мне же хотелось стать его счастьем.

Глава 20

Серьезный разговор

Я решила последовать совету Корнелиуса и на службу не ходить. Моей ноге нужен покой, а мне после вчерашних потрясений не помешает выходной.

Но, несмотря на бессонную ночь, я кипела нервозной энергией и без дела сидеть не могла, поэтому вытащила тетрадь с заметками к статье. Самое время ее закончить и отослать Анне. Теперь у меня полно новых впечатлений и материалов. Теперь я, можно сказать, специалист по призракам...

Но только очинила карандаш и задумалась над первой фразой, в дверь робко постучали. Вельзевул не подал голоса — значит, посетитель знакомый или, по разумению кабана, неопасный.

Я открыла дверь и ахнула от облегчения, а в следующую секунду схватила Ланзо за плечи:

— Ланзо, миленький ты мой, где ты был? Что случилось?

Он молчал и только таращился голубыми испуганными глазами. На нем не было ни синяков, ни ссадин, но веки красные, щеки ввалились, волосы растрепаны, и одет не по погоде: в короткие штанишки и куртку не по размеру. Тощие коленки темные от грязи, из прорехи в башмаке трогательно торчит большой палец — носки Ланзо не надел.

— Папка... пропал, — выдавил Ланзо и вдруг бесшумно заревел. Нижняя губа выпятилась, слезы катились горохом по впалым щекам, вздрагивали худенькие плечи. Я ни разу не видела его слез, а плакал он как маленький обиженный ребенок. Да он и правда совсем еще малыш, хоть и пытается вести себя как взрослый мужчина!

— Заходи же, заходи!

Я торопливо завела его в дом, усадила перед печкой и вручила кружку горячего чая.

— Когда пропал твой папа? Почему вас не было дома?

Всхлипывая и вытирая нос рукавом, Ланзо рассказал, что вчера утром отец забрал его и повел в гости к старику Герхарду. «В Дикую ночь папа всегда уводит меня из дома», — объяснил он, и я кивнула, раздумывая о причине странной привычки уборщика.

Мужчины мирно выпивали в лачуге фермера на окраине, играли в кости. Ланзо они предоставили самому себе. Сначала мальчик грелся у очага, возился с щепками, искал картинки в старых газетах, которые Герхард приготовил для растопки. Пробовал позвать мышей, чтобы поиграть с ними, но в доме фермера мышей не водилось, потому что он держал полудикого недружелюбного кота.

Наступила ночь, Виктор сделался беспокоен. Когда Герхард утомился от шнапса и захрапел за столом, Виктор вышел во двор по нужде. И не вернулся.

Ланзо терпеливо ждал его, даже задремал на подстилке, но скоро проснулся и понял, что отца так и нет. Мальчик провел бессонную ночь, слушая храп Герхарда и завывания ветра на улице. Выйти он не решился. Виктор не появился и утром, а когда Герхард проснулся и узнал об исчезновении собутыльника, перепугался, заявил, что уборщика забрал призрак Грабба и вытолкал мальчика на улицу.

Ланзо побежал домой, но отца там не было, на двери висел замок. Ланзо подождал меня в школе, а когда я не появилась, со всех ног побежал к Кривому дому. По дороге он услышал, что на улице нашли мой велосипед; горожанки подле овощной лавки гадали, что со мной случилось, шептались, ойкали и прижимали к губам ладони.

Ланзо ужасно боялся, что и я сгинула в Дикую ночь.

— Видишь, жива-здорова, просто ногу подвернула. Уверена, с твоим папой тоже ничего не случилось, — пробовала я утешить его. — Виктор наверняка скоро вернется!

Ланзо помотал головой и ссутулился.

— Он всегда мне говорил, что уйдет по делам. А сейчас ничего не сказал. Просто вышел до ветру и пропал. Даже трубку не докурил, она так и осталась на столе. Свою трубку он бы никогда не бросил. Она его любимая, пенковая, обкуренная. Нет, госпожа Верден, его забрал призрак Грабба. Он этого боялся. Вот и случилось.

Ланзо длинно шмыгнул носом и сжал худенькие ручки. Мое сердце кровью обливалось от жалости.

— Вечером приедет господин Роберваль, он поможет найти твоего папу. Твой папа обязательно заберет свою трубку! Он вернется к тебе. Вот что, господина Роберваля, пожалуй, ждать не будем. Сходим в город купить провизии, а потом заглянем в полицейский участок. Пусть офицер Брасс приведет нам твоего папу и хорошенько отругает за то, что тот ушел без спросу.

Ланзо по-стариковски вздохнул: в мои наивные утешения, которые сработали бы с другим ребенком, он не поверил. Но все же приободрился и вскочил, готовый отправится в город незамедлительно.

Выйти мы не успели: на крыльце опять послышались шаги, и в этот раз Велли захрюкал. Но хрюкал он не злобно, а заискивающе, со сладострастием.

Явилась Ванда, служанка из «Хмельной коровы», с тяжелой корзиной в руках. В дом заходить не стала, но жадно заглядывала внутрь: видимо, гадала, как учительница с репутацией ведьмы провела Дикую ночь. Уж не в компании ли с призраком безглазого Грабба?