Осколки тени и света - Мара Вересень Страница 58

— Бусина, — напомнила я.

— Природные резонаторы совершенно уникальная вещь. Найти свой природный резонатор для мага все равно, что встретить истинную пару — исключительная удача. Так что для одного она просто гранатовая бусина с трещиной, а для другого — невероятное сокровище.

— Что ты будешь делать, когда встретишь свое сокровище, тьен Эфар. Не страшно, что ты можешь не узнать, или встретить слишком поздно? Как это бывает у эльфов?

— Так же, как и у всех прочих. Мы влюбляемся, расстаемся, влюбляемся снова.

— А ты?

— Я жду свое сокровище, — лукаво улыбнулся невозможный эльф.

Затем он спешился и поймал меня, когда я выползала из седла.

Мы стояли в золотистой тишине, садящееся солнце выкрасило небо розовым, покачивались ветки, шуршали листья, свет сочился сквозь них и опускающиеся сумерки казались наполнены жемчужным сиянием. Огромный камень посреди поляны был как досадная клякса на акварели, угловатый, темный, с кривой трещиной-входом.

— Мы сюда? Что это?

— Жеода, — снова улыбнулся Альвине. — Только очень большая и правильная. Позволишь взять тебя на руки? Там спуск неудобный, но оно того стоит.

Я кивнула. Эфарель подхватил, как пушинку, обняв светом и тонким ароматом травы, ветра и каких-то цветов. Мне было приятно и легко, хорошо, но сердце билось спокойно. Никаких замираний и кульбитов, совсем не так, как когда Ине…

— Все в порядке? — спросил Альвине, осторожно ступая в темноте, хотя вполне мог соорудить светляк. — Ты вдохнула и все никак не выдохнешь.

— В порядке, просто вспомнилось. Скоро?

— Пришли.

Он опустил меня, подбросил вверх с ладони рой магических светлячков, и маленькая пещерка вспыхнула мириадами сверкающих лучей-радуг. Вся поверхность мрачноватого камня изнутри была покрыта множеством красных кристаллов, удивительно похожих на мою бусину.

Я лепетала что-то невнятно-восхищенное и в итоге замерла, глядя во все глаза. Светлячки вели себя как настоящие, роились, и от пляшуших по граням бликов казалось, что свет скатывается с камня на камень алой росой, глянцевыми ртутными каплями. Лицо Альвине выглядело зловеще-прекрасным, будто специально заставил меня говорить о бусинах и жеодах, чтобы потом привести именно сюда.

— Это пироп, разновидность граната, — пояснил он.

— Меня пугают подобные совпадения. Выглядит, как моя бусина, только наоборот, наизнанку.

Хотелось потрогать кристаллы, но я боялась разрушить волшебство очарования, ощутив под пальцами холодный камень.

— Я не знал о бусине, когда собрался тебе это показать. Мне запрещены контакты с миром вне Светлого леса, и я не могу никого пригласить, но хотелось, чтобы ты увидела что-то красивое. Мне показалось, что тебе это нужно.

Рука легла на плечо и меня снова укутало ласковым теплом, как дома, когда все было хорошо, когда все — было. Тогда я прикрыла глаза и рассказала ему о Холин-мар. О своем браке, не своем ребенке, мальчике Драгоне и его отце, о ритуале, склепе, боли, апатии, безысходности, побеге и поводке. Лишь про Ине не смогла сказать. Только то, что он есть и что он ведет меня в Иде-Ир. Глаза остались сухими, красные кристаллы роняли слезы вместо меня. Очень много слез из алого света.

— Прости… Прости, что меня не было рядом, когда их не стало, прости что не написал, не позвонил, не помог. Прости, что тебе пришлось пройти через все это, и прости, что путь еще не окончен. Прости… — шептал Альвине, отзываясь на мою боль своей, светлячки в пещерке вспыхивали, дробясь на блики, будто свет резало острыми гранями покрывающих камень кристаллов.

— Почему ты просишь прощения?

— Кто-то же должен.

Он помолчал. И смотрел внутрь меня, словно отчаянно искал что-то дорогое и давно потерянное.

— Твой отец был сложным и удивительным, а мама — невозможное чудо, настоящее волшебство. Ты — их продолжение. И то, и другое.

— Ты зовешь меня эхо пламени, разве эхо может быть чудом?

— Какое эхо может быть у огня, Эленар? — губы дрогнули, обозначая улыбку.

— Свет? Тень? — я вглядывалась в его лицо. — Кто я?

— Тебе решать.

— У тебя странный взгляд, тьен Эфар.

— Я вообще странный. Для эльфа. Слишком часто сбегал от нянек. Знаешь, я какое-то время думал, что ты и есть мое сокровище. Твой отец будто чувствовал и всякий раз так на меня смотрел… Брр.

— Он умел, да. Называл тебя смазливым щеглом, а сам до дыр зачитал книгу со сказками, что ты мне подарил. Но почему я?

Альвине задумался на мгновение, вздохнул. Сейчас он казался мне младше меня, хотя даже ровесником не был.

— Это будет секрет, ладно? Я иногда вижу, как будет. И явиделсвое сокровище. Не то, как она выглядит, — говорил он в лучистой бирюзе мерцало золотом, — а то, какая она. Она — искра, вспышка, звезда в коконе мрака, держит миры на золотых струнах, у нее странные глаза и крылья, которые нужно потерять, чтобы обрести снова, она вся из цветных осколков, но целая, видит свет во тьме и умеет петь тишиной. Ты так похожа на нее, что тогда, перед отъездом, я не удержался ипозвал, но ты не услышала. Так тоже бывает, иногда нужно время, чтобы научиться слышать. Я знал, что мы встретимся опять, и когда встретились, попробовал снова, но… — Интонация и тембр изменились, я тревожно заглянула в лицо Альвине: даже в красноватом свете пещерки был видно, как тонет в бледном золоте бирюза глаз. — Чей-то другой голос уже зовет тебя, Эленар. Несколько как один.

Несколько как один…

…жадные взгляды на влажной коже. Они мешали дышать. Запах. У каждого — свой. Гвоздика и карамель, полынь и мед, можжевельник и вишня, перец и яблоко, лимонная мята и розмарин…

Горячее железо…

— Эленар, смотри на меня…

Голос. Голоса. Они пели. Звук. У каждого — свой. Мне нужен тот, что во мне отзовется.

Элле’наар…

— Эленар, смотри на меня, — с пальцев Альвине стекало сияние и впитывалось под кожу. Дурнота, лишившая меня сознания отступала, но дышать было тяжеловато. Я чувствовала, как давит на сердце струна поводка. Разве что больно не было. Но это, надо думать, заслуга Эфареля, который усевшись прямо на землю, уложил меня к себе на колени, придерживая под спину, как ребенка. Рядом, бряцая кольцами и подвесками на уздечках, топтались лошади.

— Лучше? Встанем? — Он поднялся и помог мне, взяв за обе руки. — Знаешь, даже хорошо, что это не ты мое сокровище.

— Почему? — я старалась дышать ровно и у меня даже получалось.

— Я видел, что потеряю свой свет почти сразу же, когда найду, а это ужасно обидно.

Голосом Альвине пытался шутить, но в