Ежевика в долине. Король под горой - Мария Гурова Страница 59

Лес закончился внезапно. Перед ними распростерлась Гормова долина. Небо брызнуло слева последним рыжим лучом, а в лицо подул свежий северный ветер, слетевший с гор. Тристан замер. Нагнавший его Илия заметил, как глаза друга шарят по высокой траве, будто в поисках чего-то потерянного на лугу. Магия природы заиграла в сумерках. Закрывались лепестки дневных полевых цветов, поникая разномастными головками, а ночные бутоны сменяли их, распускались на глазах. Лицо снова обдало ветром, и Тристан поднял голову к потемневшему небосводу. Он закрыл глаза. Илия не нарушал таинство его неизвестного ритуала. Но рыцарь скоро пришел в себя и шмыгнул носом. Илия заметил еще два дня назад, что адъютант неважно себя чувствует и имеет все симптомы простуды. Но кто на Новом фронте вообще воспринимает всерьез подобные мелочи?

– Видишь холм, – Тристан указал двумя пальцами перед собой. – Устроимся на ночевку под ним.

– Разумно ли это? Мы будем как на ладони.

– Это самое безопасное место из всех, что нас ждут впереди.

И без наставлений пальерских ветеранов Илия знал, что может доверить Тристану свою жизнь, а потому безропотно проследовал к подножью невысокого пригорка. Рыцарь занялся обустройством ночлега, а Илия принялся разогревать то, что должно было стать их ужином. Тристан весь вечер был немногословен, еще молчаливее и сосредоточеннее, чем обычно. Илию терзало любопытство и желание завязать долгую душевную беседу, но он сдерживался. Должно уважать чужой покой, а его адъютант заслужил право отдохнуть. Когда они оба улеглись под навес плащ-палатки, сон как рукой сняло.

Уставшее тело умоляло ни за что не подниматься: колени и ноги пекло, поясницу крутило, – и двое молодых людей ощущали себя дряхлыми стариками. Они лежали валетом, и это был редчайший случай, когда спать довелось не по очереди. Тристан заверил, что долина будет хранить их сон. Но сон все не приходил. Каждый из них разглядывал звездное небо в прорехах навеса, и каждый из них знал, что другой не спит. Наконец тяжесть дня навалилась на тело и веки, и Илия погрузился в хрупкую дрему.

Вскоре он почувствовал, как кто-то не то покусывает, не то лижет его ухо. Стоило ему очнуться, как некто с громким фырканьем отбежал от их пристанища. Илия выбрался на луг. Неподалеку он заметил странное парнокопытное животное – это все, что он мог о нем сказать на первый взгляд. При свете месяца и звезд его белоснежная шерсть лоснилась и мерцала. Жеребец походил на козленка, хотя сам был размером с мула, впрочем, самыми выдающимися странностями были ослиные уши с розовой кожицей внутри, такой же, как на носу и вокруг бледных с поволокой глаз, и прямой рог молочного цвета, растущий прямо из-под белой длинной челки, такой же волнистой, как и прочая грива. Илия осторожно приблизился к зверю, но тот испугался настолько, что издал страшный вопль – не то ржание осла, не то детский плач. Холодок пробежал по телу Илии от услышанного, и он остановился, думая, на что приманить жеребца. Илия достал остатки сыра и протянул в его сторону, но зверек едва ли приблизился, опасливо отставляя задние копытца для резвого разгона, если ему придется бежать прочь.

– Я тебя не обижу, иди сюда, иди, – нашептывал Илия.

Он принялся шарить свободной рукой в вещмешке в поисках другой еды, но нечаянно задел флягу с молоком, намешанным с медом, отчего содержимое немного расплескалось. Илия выругался и быстро заткнул пробку, однако запуганный жеребец, поначалу отскочивший в сторону, потянулся к одиноким каплям на траве. Он начал осторожно слизывать их, поглядывая на Илию, то и дело топорща уши на любое его шевеление.

– Тебе молоко понравилось! – радостно прошептал Илия. – Иди ко мне, я тебя угощу. Вот, пей из тарелки. Не бойся, мальчик, не бойся.

Илия не знал, с чего сам решил, что перед ним самец странного существа, но жеребец лакал молоко из железной походной посуды и даже позволял к себе прикасаться. Когда Илия погладил его по носу, зверь слегка переполошился, но лакомство манило его больше, чем настораживала человеческая рука у своего рога. Когда жеребец совсем свыкся с обществом Илии, он даже обнаглел – принялся кусать и жевать его отросшие кудри. Он так увлекался иной раз, что его сложно было отогнать. Илия улыбался и трепал гриву за длинным ухом: «Приручил на свою голову! Да сдались тебе мои волосы?» В ответ прозвучал девичий смех и голос протянул: «Ха, он думает, они из меда! Ой!» Илия повернулся на звук, но увидел только спину удаляющейся девушки в алом платье – почти в тон ее рыжим волосам. И сразу после почувствовал тяжесть своего тела, рухнувшего в мягкие травы.

Илия проснулся неожиданно для себя. На удивление он спал в палатке и совсем один. Тристана рядом не было. Илия выбрался из палатки и огляделся. Он нашел рыцаря сидящим на холме. Тот подтянул колени к груди и обхватил их, а голову опустил на руки. Если бы Илия не знал его хорошо, решил бы, что Тристан молится, как дикарь. Напротив расположился куст – пышный и убранный зеленой листвой. Илия положил руку на пальерскую нашивку и слегка потормошил.

– Шел бы ты спать. Неизвестно, когда еще отдохнем, – позвал он адъютанта.

– Не беспокойся обо мне. Я еще посижу.

Илия обернулся к соблазнительно удобной палатке, мягкой перине из трав и заставил себя отказаться от этих мирских радостей. Не мог он его бросить с тем грузом, который смиренный рыцарь тащил в одиночку.

– Ты хочешь поговорить?

Тристан промолчал. Это означало «да», но ему было неловко навязывать разговоры. Илия спросил, может ли он присесть рядом, и Тристан вновь промолчал.

– Она похоронена здесь, – Тристан кивнул на куст ежевики, когда Илия примостился по соседству.

– Безлюдное место. Что сказали ее родные?

– Не безлюдное. У нас за спиной Трините. Замок невидим для всех, кроме его обитателей, – пояснил Тристан, когда Илия обернулся посмотреть в чистый горизонт.

Илия все еще всматривался в дымку ночного тумана, надеясь найти там очертания стен и башен.

– Ты тоже его не видишь?

– Не вижу, – отозвался Тристан и грустно вздохнул. – Я никогда там не бывал, но знаю, что мои родители одно время жили здесь,