Tenten - Дженни (фанфик по Сумеркам) Страница 6

— Видишь ли, Джен, — вздохнув, продолжил он. — Я люблю твою маму и хочу, чтобы она стала моей женой.

От таких слов я потеряла дар речи и уставилась на маму, а она подняла на меня виноватые, светившиеся абсолютным счастьем глаза и тихо добавила:

— Мы уедем в Америку и там будем жить. Вместе. — по тому с каким придыханием она произнесла последнее слово, было сразу видно что именно это ее радовало больше всего.

— У Вихо есть сын, Брэйди. Он старше тебя на три года, но думаю вы подружитесь. Вихо говорит, что он славный парень.

Мама говорила еще что-то, а со мной приключился самый настоящий ступор. Я уставилась на нее, смотрела как она нетерпеливым и привычным жестом поправляет выбившуюся прядку, как легкие мелкие морщинки собираются у внешних уголков ее глаз, когда она улыбается несколько заискивающе, как открываются губы произнося слова, смысл которых до меня уже не доходил. Я думала о том, что никогда раньше, за время наших скитаний мама не обращала внимания на противоположный пол. И раньше это не казалось мне странным. А сейчас вот показалось. Ведь она — красивая женщина. Густые светло-русые волосы, красивые зеленые глаза. Все еще стройная в свои тридцать восемь лет. У нее было не так уж много возможностей поправиться. Мы постоянно переезжали с места на место. Каждый раз были вынуждены устраиваться заново. Постоянно не хватало денег. Маме приходилось крутиться с утра до ночи, чтобы хоть как-то подзаработать.

Готова спорить, что на нее многие заглядывались. И предложений она, наверняка, получала не одно и не два, но обожженная ошибкой под названием «брак с моим отцом», упорно не подпускала к себе никого.

Я как-то не думала об этом раньше. Мала еще была. И эгоистична как все дети. И была свято уверена, что моя мама только моя и точка. Она живет для меня и ради меня. Любит только меня, и я ее люблю очень сильно. И мысли у меня никогда не возникало, что маме может быть мало только моей любви. Что почувствовать рядом крепкое плечо любящего мужчины ей тоже ой как хочется. Просто она забыла о себе, для того, чтобы не травмировать меня необходимостью привыкать к общению с посторонним человеком. Наверное боялась, что ее избранник обидит меня, сделает больно, а это было как раз самым страшным ее кошмаром. Она всю свою жизнь потратила на то, чтобы оградить меня от всех бед. Должно быть чувствовала вину за собой в том, что произошло со мной в маленьком дворике за некрашеным забором в забытом Богом поселке на берегу Волги. В моей памяти тот случай с собакой почти стерся, а ее по ночам до сих пор мучают кошмары. И хотя она ни за что не признается мне в этом, я точно знаю, что когда она вскакивает по ночам, проснувшись от своего же крика, это означает что во сне она снова увидела как неподвижно лежит под ногами огромного злого пса ее маленькая девочка. Словно умерла.

Моя мама всегда была слишком погружена в меня. О себе она не беспокоилась.

А я беспокоилась только о себе.

И сейчас новость о том, что моя мама влюбилась в мужчину настолько, чтобы выйти за него замуж и уехать за ним на край света, сразила меня наповал. Мысли бессвязные и бестолковые толклись в голове, мешали друг другу и назойливо гудели. Среди них было много вопросов и очень мало ответов. Я понимала, почему мама отталкивала мужчин раньше, но ей Богу отказывалась понять, что ее привлекло в этом человеке. Ну ведь типичный же мачо. Муи МАЧО. Красивый. Хорошо и со вкусом одетый в самом, до отвращения брутальном, спортивном стиле. Обложка журнала GQ. Воскресный номер с постером в полный рост в середине журнала. В него хотелось ткнуть пальцем, чтобы проверить настоящий он или нет.

Но польститься только лишь на внешность… Простите, но это никак не в духе моей мамы. Я осторожно покосилась на него. Все-таки и я вначале обратила внимание только на внешность, но может быть сейчас мне повезет увидеть то, что заставило маму так безгранично довериться ему.

Со второго взгляда он показался мне таким же огромным и красивым, как и с первого. А еще спокойным. Неестественно спокойным. Ох, мама, лишь бы ты не ошиблась, и не оказалось бы, что это спокойствие всего лишь затишье перед бурей.

Но мама смотрела на него таким откровенно влюбленным взглядом и была настолько совершенно абсолютно счастлива, что я не стала высказывать ей своих опасений, а только сказала, прокашлявшись, чтобы не хрипеть:

— Когда планируете выехать?

Не самый лучший ответ, который можно было выдать в сложившейся ситуации. Собственно говоря, это означало «да», но фраза прозвучала как-то двусмысленно и я опасалась, что придется говорить что-то еще, уточнять, а душевные силы и без того были на исходе. Наверное, мне стоило сказать что-то вроде: «Ой, как здорово, поздравляю вас!» и захлопать в ладоши. Или кинуться с поцелуями на шею своей любимой, помолодевшей от счастья матери. Но я сказала то, что сказала. Что получилось сказать. А они (мама и ее невообразимый кавалер) поняли меня абсолютно правильно. Мама замерла на полуслове, на глазах ее блеснули слезы облегчения, и я только сейчас поняла, как она была напряжена, ожидая моей реакции. Мы с ней, наконец, бросились обниматься и целоваться на радостях. Причем, с ее стороны радостного порыва было гораздо больше, чем с моей. Все-таки я была еще порядком ошарашена. И сквозь мокрые от слез мамины поцелуи я совершенно отчетливо различила вздох облегчения Вихо Гордона.

Итак. Мы ехали в Америку на ПМЖ.

Не скажу, что такая перспектива меня радовала, но привычка постоянно перемещаться с места на место давала о себе знать. Шоком для меня это не стало.

Когда я сообщила об этом Маринке и Валечке, те долго визжали от восторга, поздравляли с невероятной удачей, свалившейся мне на голову с неба просто так. А Серега надулся и сутки со мной не разговаривал. Думаю, он был влюблен в меня тогда.

Экзамены в школе были сданы. Аттестат получен. Так себе аттестат. Больше троек, чем четверок. Но мама никогда не настаивала на том, чтобы я училась только на отлично, боясь надавить на меня слишком сильно.

Оформлением документов и сборами в дорогу занимались в основном мама и Вихо. Тогда же (впервые в жизни) у меня появилось много новой, хорошо подобранной, подходящей по размеру одежды. Джинсы, юбки, блузки, футболочки, топики, плащики, летние пальто, курточки и много чего еще. Меня это раздражало и радовало.

Раздражало потому, что было приобретено на деньги Вихо и я не совсем понимала как к этому относиться потому, что выросла с убеждением — в этой жизни стоит рассчитывать только на себя. Раньше мы с мамой жили исключительно по средствам, а значит очень и очень скромно. А тут вдруг такой разгул фантазии за чужой счет. Можно даже сказать, что я этого боялась, потому что очень живо могла себе представить как в ответ за какую-нибудь мелкую (пусть даже и крупную) подачку или услугу, протягивается тонкая, но фантастически прочная ниточка зависимости от человека, совершенно мне чужого, а возможно и своекорыстного. Шантаж. Это слово было ключом к отношениям такого рода. Создал должок? Теперь майся от неизвестности, гадая, что именно кредитор потребует в качестве платы. «Фантазии у людей бывают очень замысловатые.» — любила говорить мама. Она тщательно следила за наличием денег у меня в кармане, чтобы я всегда могла расплатиться за себя в кафе, хотя у самой подчас не было даже запасной пары обуви. Мама знала, что я не потрачу эти деньги на пустяки, и учила не посещать те места, на которые денег у нас не хватало.