Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма (СИ) - Ворожея Тина Страница 6

Через пару часов мы все-же добрались до придорожной закусочной и зарядной станции. Заправили на полную мощность кристалл. Затем зашли в уютное помещение, уселись за чистенький столик.

— Александр, тебе заказать блинчики с мясом или с яблоками? — спросила я мальчика разглядывая меню.

Он помолчал, а затем робко дотронулся до моего локтя.

— Зови меня Шуриком, ладно?

Глава четвертая. Невероятно теплая встреча

Наше дальнейшее путешествие особых сюрпризов не принесло. Пару раз меня пытались обмануть при расчете за обед в придорожных трактирах. Один раз в нашу комнату, которую мы сняли, что-бы выспаться с удобствами, ломился какой-то пьяный постоялец. Он быстро изменил свои планы когда я окатила его ледяной водой из тяжелого, фаянсового кувшина для умывания. Его упрямый лоб наверное еще долго хранил багровый след, оставленный все тем же кувшином.

Чем дальше мы отъезжали от южного полуострова, который нежился в теплых объятиях ранней осени, тем холоднее становился воздух. По мере приближения к конечному пункту нашего длительного путешествия ветра становились злые, леса густые, а люди неприветливые.

К дому Агафьи Платоновны Хрящ, мы подъехали уже в глубоких сумерках. Ранний снежок мерно сыпался из из прохудившейся прорези темно-синих, холодных небес. Мрачно шумели высокие сосны и ели, дом темной громадой едва различался на фоне насупившегося, неприветливого леса. Дорога по которой мы приехали вела дальше в большой и густонаселенный по здешним меркам город.

Мы едва не проскочили мимо Агафьиных владений, но в последнюю минуту, высокий дом и строения вокруг него, словно выпрыгнули из мрака и затрепыхались пойманные в золотую сетку света, щедро льющегося из фар мобиля.

Пришлось спешно тормозить. Дорогу к вечеру покрыло тонкой корочкой льда, мобиль потерял равновесие, заскользил, как подвыпивший человек и с громким треском протаранил довольно крепкий, деревянный забор.

Доски, словно выбитые крепким кулаком в пьяной драке зубы, посыпались в разные стороны, а мобиль влетел на запорошенное снегом обширное подворье и остановился.

Звонко затявкал щенок Лимон, получивший свою кличку за светло-рыжую, почти желтую шерсть, которая обнаружилась после того, как мы с детьми его искупали. Испуганно вскрикнула проснувшаяся Лиза, тихонько сквозь стиснутые зубы выругался Шурик и мгновенно прикрыл ладонью рот, под моим строгим взглядом.

Приказав детям пока сидеть в мобиле, я вывалилась наружу. Саднил ушибленный о стекло лоб, от серьезой травмы меня наверное спасла меховая шапка, купленная вчера на придорожной ярмарке. Хорошо, что Шураик в этот раз спал на заднем сиденье, сражаясь за место с Лизой.

Я огляделась вокруг. Обширный двор кое-где порос диким кустарником. Большой и высокий, двухэтажный дом стоял в глубине двора недружелюбно нахохлившись.

Длинное одноэтажное строение было совсем рядом, в его окнах неожиданно вспыхнул желто-оранжевый свет. Послышался глухой лязг открываемых замков и распахнулась тут же подхваченная порывом ветра большая, тяжелая дверь. На высокое крыльцо выкатилась круглая фигура в тулупе и с ружьем целящимся куда-то в небо.

— Стой, где стоишь, ирод! — приказал мне визгливый женский голос, а затем завопил оглушительной сиреной. — Да, что же это делается, люди добрые! Ездять тут всякие, заборы ломають! Вот как дробью всыплю тебе в задницу, до весны сидя кушать не сможешь!

Злобная тетка стояла на крыльце, топала ногами обутыми в высокие валенки и вопила, словно иерихонская труба.

Она наверное еще долго бы грозила мне и моим предкам до десятого колена всеми карами небесными, но слушать такие складные проклятия мне становилось все холодней. Пронзительный ветер сбивал с ног, желудок требовал горячего ужина, а тело мечтало о мягкой, пускай и холодной постеле, к тому же сильно ныл ушибленный лоб.

— Послушайте, уважаемая! Мы приехали и хотим спокойно переночевать. Сейчас на дворе ночь, если вы заметили! — в свое обращение к злобной фурии, я постаралась вложить все свое миролюбие.

Услышав тонкий и нежный девичий голосок, тетка на миг прекратила изрыгать угрозы. Но благостная тишина длилась недолго.

— Проваливай отсюда, девка! Мы на ночлег не пускаем. Знаем мы таких, прикинутся овечкой, а потом с моим мужем на сеновале милуются! В город поезжай, тут уж недалеко осталось. Ездють тут всякие фифы, заборы ломають! — опять начала заводиться тетка.

Мне стало смешно, я представила, как прошмыгну в дом и с места в карьер примусь соблазнять незнакомого мужика.

— Так сеновал снегом уже замело, ваш муж в полной безопасности! — выкрикнула я и захихикала.

Мой смех явно тетке не понравился.

— Давай, давай проваливай я сказала! Еще на смех, она меня подымать будет! — опять распалялась женщина.

Мне уже порядком надоел этот концерт и я вздохнув открыла дверь мобиля, достала из под коврика привычным жестом оружие.

Женщина видимо в душе была артисткой, свое выступление даже перед такой малочисленной публикой, она прерывать не собиралась. Под злобную но складную теткину речь, я добралась до высокого крыльца.

Видимо заезжая девица ей особого страха уже не внушала и поэтому тетка подпустила меня слишком близко. Она запнулась на полуслове, когда холодное дуло нырнуло под сбившийся от жарких речей и выразительных жестов, пуховый платок.

— Уважаемая, как вас по имени и отчеству?

Я изо всех сил старалась, что-бы мой голос звучал мирно и ласково.

Тетка вздрогнула, громко ойкнула и выронила из рук ружье.

— Екатерина Васильевна, — хрипло просипела она, словно вдруг подавилась сырой картошкой.

— Екатерина Васильевна, Катя, — задушевно начала я беседу. — Послушайте Катя, я приехала сюда не на ночлег проситься. Я приехала сюда, как хозяйка. Наследство мне досталось от тетушки покойной, Агафьи Платоновы Хрящ. Вы ведь, Екатерина Васильевна, знали такую?

Тетка согласно закивала головой и промычала что-то неразборчиво. Очевидно запас слов она уже израсходовала.

— А теперь вопрос, Катя. Что вы тут делаете? Почему живете в чужой собственности в обход закона? Может быть мне стоит съездить за полицией? До города, совсем близко, сами ведь говорили.

Я по опыту прошлой жизни знала, что такие злые и многословные тетки, больше всего на свете боятся разбирательств с полицией и законом.

— Так вы дочкой Платона Платоныча будете? Что же вы сразу то не сказали? Сейчас побегу, мужа разбужу, мы дверь то в дом хозяйский откроем, печку да каминчик в большом зале растопим, ужином горячим гостьюшку дорогую накормим, чайком с медом напоим! — запричитала ласковой скороговоркой Екатерина Васильевна, еще минуту назад бывшая злобной теткой.

Я усмехнулась убирая оружие. Чудеса творит вовремя примененный, тяжелый аргумент.

А тетку уже, словно ветер с крыльца сдул. Мягко затопали обутые в валенки ноги, захлопали торопливо открываемые двери.

— Степан, вставай! Хватит спать! Молодая Хрящиха пожаловала, принесли ее черти на ночь глядя! — говорить тихо, Катя видимо просто не умела.

Глава пятая. Сладкие Хрящики

Проснулась я рано. В огромной" зале", как вчера назвала эту комнату ставшая вдруг вежливой и ласковой Екатерина Васильевна, было уже тепло.

Тлели в камине дрова, вдруг изредка вспыхивая яркими языками пламени. Их отчаянные, смелые попытки вновь разгореться и не погаснуть, тут же ловили старинные изразцы, отображая в своих белых выпуклых поверхностях желто-оранжевые всполохи.

Робкий серый свет проникал в частые, но не слишком большие окна и выхватывал из сонной пелены контуры темной, громоздкой мебели. Белыми, пугающими привидениями кружились вокруг стола, заботливо укрытые чехлами стулья с высокими спинками.

Золотыми искрами в такт изразцам вспыхивали завитушки на резной и тяжелой раме, которая обрамляла огромную картину висевшую над камином. Кажется там был нарисован чей-то портрет.