Сиротка для дракона. Боевой факультет - Наталья Шнейдер Страница 6

На миг мне показалось, что одежда на мне запылает — жаром налились не только щеки, но и шея, и спина, до того самого места, которое Родерик, по его словам, успел оценить. Да сколько же можно! Или он специально меня дразнит?

— Я — боевой маг! — Будущий, но это неважно. — А не продажная девка!

— Я не называл тебя продажной девкой. Но ты и не боевой маг. — Прежде чем я успела возмутиться, он продолжал: — Боевым магом ты станешь, когда получишь диплом. А пока ты — личинка боевого мага. В лучшем случае.

В его словах была доля здравого смысла, и мне пришлось промолчать, как бы ни хотелось огрызнуться.

— И вообще, давай сюда. — Он взялся за ремень моей сумки.

Наученная горьким опытом, я вцепилась в нее мертвой хваткой, и отобрать ее Родерик не сумел.

— Давай сюда, говорю. — Он чуть повысил голос. — Неужели ты думаешь, что я убегу с твоим… твоими кружавчиками?

— Они не мои!

— А чьи?

— Это подарок!

— Раз подарок, значит, теперь твои. Да отдай же ты! — Родерик снова дернул ремень. — Я чувствую себя дураком, с пустыми руками шагая рядом с девушкой, которая тащит тяжесть.

— Она не тяжелая!

— А то я ее в руках не держал! Половину тебя, наверное, весит!

— Ничего не половину!

Он вздохнул.

— До чего же ты упрямая, мелочь. Ладно, будь по-твоему. Неси себе сумку…

Хвала всем богам! Может, он все-таки от меня отстанет?

— А я понесу тебя, — закончил он и прежде, чем я успела ойкнуть, подхватил меня на руки.

— Пусти! — возмутилась я.

От рынка мы отдалились, и прохожих стало меньше. Те, кто передвигается пешком, в это время заняты работой, а господа ездят в экипажах или на извозчике. Это мне вот, попался… любитель пеших прогулок, откуда только принесло на мою голову!

Но и редкие прохожие, что встречались на улице, вмешиваться не торопились, как я и предрекала. Еще и улыбались умильно, чтоб их всех!

— Я предупреждал, что чувствую себя глупо, когда девушка рядом несет тяжести. А я терпеть не могу чувствовать себя глупо. Так что выбирай: или я несу твою сумку, или тебя вместе с ней.

Он не сбился ни с шага, ни с дыхания, словно я вообще ничего не весила.

— Да ты издеваешься? — взвыла я, снова безуспешно пытаясь вырваться и одновременно хватая его за шею — а вдруг в самом деле выпустит и я свалюсь?

— Нет, взываю к здравому смыслу. Надеюсь, ты знаешь, что это такое.

— Я-то знаю, а ты — нет!

— По-моему, как раз наоборот.

Я вдруг поняла, что обнимаю его за шею, прижимаясь щекой к груди. Охнула и сжалась, замерев. Исчезли все звуки, кроме стука его — или моего собственного? — сердца.

— Отпусти… пожалуйста, — прошептала я.

Родерик осторожно поставил меня на землю, поддержал за талию, давая возможность перевести дух, и убрал ладонь, едва я утвердилась на ногах.

— Спасибо, — пролепетала я.

Он улыбнулся, протягивая руку. Смирившись с неизбежным, я сняла с плеча ремень, позволила Родерику забрать мою сумку.

— Пойдем, — сказал он и двинулся прочь.

Пришлось идти следом, старательно изображая невозмутимость, даром что про себя я успела помянуть недобрым словом всю его родню, сколько бы ее ни было, до седьмого колена. Наглый, самовлюбленный, упрямый… Привык, что все будет по его, и плевать, что у людей могут быть другие планы! Себя, впрочем, тоже обругать не забыла: обычно я за словом в карман не лезу, да и врезать могу; как ни старались взрослые, углядеть за почти сотней разновозрастных детишек у них получалось далеко не всегда. А тут вдруг веду себя точно трепетная барышня какая-то, осталось только чувств лишиться.

Я сбилась с мысли, обнаружив, что Родерик свернул на соседнюю улицу. Пришлось схватить его за рукав.

— Университет там! — возмутилась я, указывая в сторону, откуда мы только что повернули.

— Да, — ничуть не смутился Родерик. — Погуляем немного.

Я — в который раз — лишилась дара речи от возмущения, а он, словно ничего не заметив, продолжал:

— Готов поспорить, за всю жизнь ты столицу толком и не видела. Посмотришь хоть, начнешь учиться — не до того будет.

Столицу я в самом деле не видела, можно считать, что и никогда, даром что здесь выросла, потому и не пошла прямиком в университет, а отправилась бродить по городу… себе на голову. Но дух противоречия, что вечно просыпался во мне не вовремя, заставил возмутиться:

— Я же не деревенщина какая!

Он рассмеялся, и мне снова стало неловко под его взглядом: так смотрят на котенка, который пытается взобраться по штанам. Вот сейчас наклонится, подхватит под пузико и почешет за ушком.

Да что за дурь в голову лезет!

Оказывается, он что-то говорил.

— Вряд ли вас из приюта выпускали гулять…

— Откуда ты знаешь, что я из приюта? — торопливо перебила я, лишь бы не думать всякие глупости.

— Ты не знаешь своих родственников. Значит, сирота. Но выросла не на улице. Уличная девчонка на твоем месте уже попыталась бы предложить, м-м-м… свои услуги…

Я не сразу поняла, о каких услугах он говорит, а когда поняла, вспыхнула и попыталась вырвать у него из рук сумку и уйти. Он отступил на полшага и сказал, словно не заметив:

— Или заманить в темный переулок и пырнуть в спину.

— Это всегда пожалуйста!

Родерик снова рассмеялся и снова не стал отвечать, продолжая свою мысль:

— Манера держаться и говорить. Ты росла в хорошем месте, где всерьез занимались твоим воспитанием. Но вряд ли в приемной семье: и имя бы дали попроще, и фамилия… Ты ведь сама ее придумала?

4

Я кивнула.

— Придумала. И очень удивилась, когда ты сказал про дальних родичей императора из