Санклиты. Кара Господа (СИ) - Амеличева Елена Страница 6

Не знаю, как это назвать, катарсисом, очищением, мистическим опытом, но, черт возьми, оно было прекрасно! Я едва не зарычала от переполнявшей меня первобытной силы, когда Кипелов во всю мощь легких затянул:

Я свободен, словно птица в небесах,

Я свободен, я забыл, что значит страх,

Я свободен с диким ветром наравне.

Я свободен — наяву, а не во сне.

Слова, настолько созвучные моему состоянию, что я уже не удивлялась, рвали сердце в клочья, причиняя осязаемую боль. Они рождали меня заново, лепили из руин, отсекая лишнее, бережно вытягивали из праха вверх, к солнцу, хрупкий стебелек, подталкивая и направляя его рост в крепкое дерево с раскидистой кроной.

Когда затихли последние ноты, и я начала успокаиваться, внизу уже была видна синяя спина могучего древнего Босфора, изрезанная белыми пенными полосами от бурлящей на ней жизни. Юркие разноцветные катерки ловко сновали между бесчисленными паромами и надменными круизными лайнерами, а разнокалиберная мелочь смиренно покачивалась на созданных ими волнах.

Я заерзала в нетерпении. Если у вас нет любимого места на земле, приезжайте в Стамбул, и оно у вас будет!

Пилот заложил крутой вираж, поставив самолет на крыло, начались приятные хлопоты перед посадкой, и вскоре пассажиры, благодарно поаплодировав, гуськом потянулись к выходу. Решив подождать, чтобы не толкаться, я привстала, поискала глазами Лизавету, но нигде не увидела ее фирменный фиолетовый начес. Неужели успела выскочить одной из первых?

— Простите, — я с надеждой посмотрела на только что проснувшихся, с помятыми лицами, спорщиков, — рядом с вами сидела женщина, в возрасте.

С кряхтением доставая сумку из отсека сверху, один из мужчин непонимающе покосился на меня и буркнул:

— Не было тут никого.

— Как не было? Она рядом сидела! С фиолетовыми волосами!

— Девушка, вам приснилось. — Второй хохотнул, окидывая меня сальным взглядом.

Глядя им вслед, я некстати вспомнила о том, что в самолете мы ближе всего к ангелам и… Так, достаточно мистики на сегодня. Видимо, эти два не лучшие представители мужского рода Лизавету в пылу спора просто не увидели, не до нее им было. Хотя, конечно, ее сложно не заметить.

Я поспешила к выходу, надеясь догнать шуструю старушку в аэропорту. Получая багаж — потертую джинсовую сумку на колесиках, я вертела головой, как флюгер в ураган, но моей Мальвины и след простыл. Чудеса, да и только!

Заставив себя не думать об этом, я вышла из «Ататюрка», сильно удивилась, что таксисты не накинулись на меня со всех сторон, как голуби на рассыпанный пакет семечек, и села в одну из машин цвета хурмы. Замелькали знакомые пейзажи. Цвело, казалось, все, даже фонарные столбы, асфальт и рекламные щиты. Я опустила стекло, теплый благоухающий весной воздух ворвался в салон, расцеловал меня в обе щеки, растрепал волосы и начал носиться по салону, как озорной щенок.

Выпытывая на чудовищной смеси русского, турецкого и английского мое семейное положение, таксист въехал в старый город, долго плутал по извилистым узким улочкам с каменной мостовой и, наконец, остановился у длинного ряда разношерстных трехэтажных бетонных «коробок», жавшихся друг к другу.

Я расплатилась, вышла из машины и пошла вдоль них по затемненной высокими деревьями улице, пытаясь определить нужный дом. Толкать сумку по булыжной мостовой было неудобно, да и скачущие вокруг ослепляющие солнечные зайчики задачу не упрощали.

Никаких опознавательных знаков. В этом весь Стамбул. Он не гонится за внешней мишурой, как и самодостаточный человек. Зачастую такие невзрачные на вид домики очень даже уютны внутри. Но написать название улицы и пронумеровать строения — да зачем, и так сойдет!

Как назло, спросить было не у кого. Без особой надежды на успех я попытала удачи, растормошив столетнего на вид дедка с тщательно расчесанной белоснежной бородой, который сидел на ступеньках и грелся на солнышке. Благодушно отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи, турецкий Хоттабыч вновь закрыл глаза и задремал, улыбаясь — видимо, в снах к нему возвращалась буйная молодость.

Пройдя еще немного вперед, я увидела на третьем этаже длинные ряды сохнущих на веревках черных рубашек, водолазок, джинсов и расплылась в улыбке. Зуб даю, мне туда!

Увидеть Глеба не в черном можно только на его детских фото. Он никогда не заморачивается в выборе одежды — классика, черное, чистое, тщательно выглаженное. Зато я, как попугай, люблю все разноцветное, не кричащее, но яркое. Иногда меня выбешивает его «вечный траур», но уговорить этого упертого барана разбавить угрюмость гардероба хотя бы нейтральными оттенками серого невозможно.

Есть единственное фото, где Глеб не в черном — да и то лишь потому что перемазан краской всех цветов радуги на празднике весны в Индии, когда принято швыряться цветным порошком во все стороны. На всякий случай оно скопировано на две флешки, распечатано и выложено в «облако», чтобы не потерялось. Ведь вряд ли я еще когда-нибудь увижу такое чудо.

Через полчаса мне удалось втащить сумку на третий этаж по узкой лестнице, лишь по счастливой случайности не потеряв ни одного колесика. Так, теперь надо забрать ключи у соседа. Бурча, как зловредная бабка, я подошла к двери, которая, судя по облупившейся краске, когда-то была синей, и постучала, не обнаружив звонка.

Через минуту пришлось разозлиться — потому что брат не удосужился предупредить, что его сосед выглядит как Аполлон, только что спрыгнувший с мраморного постамента и прикрывший срам обтягивающими трусами с нарисованной пандой.

— Здравствуйте! — я смущенно улыбнулась, перейдя на английский. — Меня зовут Саяна. Глеб, мой брат, сказал, что оставит у вас ключи от квартиры.

— Здравствуйте, Саяна! — промурлыкал парень, явно с удовольствием демонстрируя себя во всей красе. — Да, ключи у меня. Проходите, пожалуйста.

— Знаете, мне бы хотелось отдохнуть с дороги. А в гости как-нибудь в следующий раз.

— Даже пяти минут не найдете? — обиженно протянул нахальный эксгибиционист. — Всего лишь чаю попить?

Ну да, чаю попить. Я скрипнула зубами, глядя на трусы с пандой. Хм, товар лицом. Или немного другим местом? Интересно, если вдарить по исчезающему виду животного коленом, есть ли шанс получить ключи от квартиры Глеба, или придется в ожидании брата куковать на лестнице, а то и вовсе в полицейском участке — за членовредительство?

— Отдайте девушке то, что она просит. — Раздался за моей спиной низкий мужской голос. — Или просить придется мне. А я не люблю это делать.

Что за тип? Мой взгляд скользнул по незнакомцу. Он был из тех мужчин, встретив которых в подворотне, сама выложишь из сумки кошелек, составишь список пин-кодов к кредиткам и начертишь карту, как добраться до твоего дома с указанием, где в нем спрятаны деньги. Высокий, мощный, типичный скандинав с волосами, бровями и ресницами практически белого цвета. Маленькие голубые глаза терялись на узком лице, которое резко расширялось на уровне тонких губ, а потом резко уходило в клиновидный подбородок.

Наглый любитель панд съежился под тяжелым взглядом этого брутала и благоразумно отступил назад в квартиру.

— Ничего не забыл? — придержав дверь рукой, с усмешкой осведомился скандинав.

— Д-да, ключи. — Парень, не сводя глаз с незнакомца, зашарил рукой по стене. — Вот. — Он протянул мне связку с брелком в виде женской груди.

— А есть еще варианты? — хихикнула я. Не знаю, от чего эти ключи, но уверена, что не от квартиры Глеба.

— Ой, — с трудом отведя взгляд от скандинава, сосед посмотрел на брелок и густо покраснел. — Это не те.

— Уже догадалась.

— Вот. — Вновь пошарив по стене, парень протянул мне другую связку. Ключи и несколько бронзовых дубовых листьев. Больше похоже на правду.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Красивые трусики! — не удержалась я напоследок.

Дверь поспешно захлопнулась, и мы с незнакомцем остались вдвоем.

— Благодарю за помощь. — Пробормотала я и подкатила сумку к квартире брата.