Анна Ковальди - Тело Страница 6

— Те, кто без души, — прозвучал на удивление «содержательный» ответ.

— А одежду какую-нибудь можно? — вспомнила я о самом необходимом, поеживаясь под его недвусмысленным взглядом.

— Зачем Теге одежда? Ты же не можешь покинуть мою личную территорию, — он опять смотрел удивленно. — И можешь понадобиться мне в любой момент — что же, ждать, пока ты обнажишься?..

Теперь глаза на лоб полезли у меня — вот это логика… И самое скверное, что голой ходить совсем не хотелось.

— Может, все же можно? — настойчиво переспросила я.

— Нет! — кажется, он был возмущен моей просьбой.

Подозрения подтвердились, когда, стоило открыть рот для возражений, белокожий резко перебил меня:

— Молчи! Я не разрешаю тебе говорить. Ты — моя Теге, и этим все сказано. Но как только смогу, я тебя обменяю. Зачем мне Теге с душой?.. А сейчас вставай и иди в очистительную кабину.

В последней фразе прозвучал явный приказ. Я же, несколько расслабившись во время хоть какого-то диалога, решила не подчиняться. Тем более все равно грозят обменять, а раз и так не считаются… Пережившим смерть уже ничто не страшно. Конечно, хотелось бы второй шанс использовать максимально эффективно, но вытирать о себя ноги не позволю. В конце концов, кем бы ни были эти бездушные Теге, у меня-то душа есть!

— И не подумаю! — в итоге категорично озвучила позицию.

Белокожий круто развернулся в мою сторону и рявкнул:

— Теге молчит и делает то, что должна!

— Я — Марина! А Теге пусть делает, я не возражаю, — проявила я природное упрямство, не сдвинувшись с места.

Алые глаза сузились, после чего их обладатель подскочил ко мне и, схватив за руку, вопреки моим попыткам удержаться, стащил с пузыря и поволок в направлении очистительной кабины.

— Заменю тебя на другую не раньше, чем через неделю. А как я все это время обходиться буду без Теге? Я же пиалин.

«Одинокий», — тут же чудным образом идентифицировала я его шипение.

— А про воздержание слышали? — отчаянно брыкаясь, выкрикнула я.

— Ты смерти моей хочешь? — судя по тону, белокожий был в ярости.

— Тогда женитесь! — привычная ранее земная интерпретация прозвучала необычно и по-новому.

— Ты смерти моей хочешь?!

Что за народ?.. Или вид?.. Или раса?..

Меня вновь втолкнули в памятный угол и одним быстрым движением сковали руки.

— Урод! — от всей широты русской души рявкнула я, надеясь, что и на их шипящем это прозвучит оскорбительно.

— Мне неважно: жениться не собираюсь, — категорично рявкнул белокожий в ответ, снова пристраиваясь ко мне сзади.

— Чтоб тебе импотенцию заработать! — со злости «выплюнула» ему.

Опять поимеют! Не смертельно — уже проходили, но зло берет. Что это за Теге такие бездушные? Вот свезло мне!

Белокожий позади неожиданно замер. Неужели впечатлился угрозой?

— Теперь я понимаю, как это прекрасно, когда Теге без души и молчит. Из-за тебя весь день истратил напрасно, — приподнимая меня за бедра, прокомментировал он.

— Понимаешь?! — я все же пыталась вывернуться из его хватки, лягаясь ногами. — Ты не можешь понимать, тебе не с чем сравнивать. Ничтожество! Отпусти меня и я покажу тебе разницу. Каков секс с живой партнершей по сравнению с молчаливым бревном (надеюсь, в их мире есть аналогия)! Потом мне ноги целовать будешь в благодарность, когда поймешь.

— Молчать! — притиснув меня спиной к гладкой стене кабинки, белокожий намеренно агрессивно врезался внутрь меня своим членом. Увы, мое новое тело и это восприняло с долей смирения и готовности, явно привычное ко всякому. Но не душа! Пусть руки связаны, но характер не задушишь — стоило белокожему толкнуться в меня глубже, приблизив при этом свое лицо к моему, как я с остервенением впилась своими устрашающими клыками в его щеку.

Мужчина зашипел, однако не дернулся, не отстранился и не попытался вырваться. Мы так и застыли, уставившись друг другу в глаза: я, вцепившись в его лицо и остервенело сжимая челюсти, желая как минимум тоже причинить ему боль, а как максимум — вырвать из него кусок плоти! Да, злость была такой, что сметала в моей душе все человеческое. Да и в ходу ли здесь подобное?.. Пока со мной обращались не лучше, чем с животным.

Белокожий сверлил меня не менее яростным взглядом, но не издавал ни звука, не позволяя мне определить успешность собственных стараний. И это было не единственное место, где мы соединялись…

Внизу, глубоко во мне, пульсировал жаждой движения так же замерший член. И, спустя несколько напряженных и злых секунд, когда мне казалось, что от нас повалят искры куда как более огненные, чем те, что влажными дорожками сыпались сверху, он вдруг резко дернулся вперед. Не просто глубоко, а недопустимо глубоко… больно! Мучитель, сдавив мои бедра руками в невероятно сильном захвате, так вдавил меня в стену, что она фактически слилась с глянцевой поверхностью позади, и ударил мое лоно безжалостно. Пронзительная боль — мне показалось, что его горячий орган противоестественно удлинился, указав мне на все же существующие границы возможного у моего нового тела — заставила громко закричать, освободив его лицо.

— Мерзавец, — чувствуя сбегающие из глаз слезы, всхлипнула я, ненавидя его в этот миг так, что разорвала бы на части голыми руками, если бы могла. И зажмурилась, стремясь скрыть вспыхнувшее отчаяние — что я могу?.. Не желая видеть белокожего. Вот и первое ранение в этой сексуальной войне.

«Ранения», — мысленно поправила я, вспомнив про укус и неожиданно ощутив на языке вкус сладковатой крови. Сразу поняла — его.

Мужчина молчал. К счастью, и не двигался больше внутри меня. Хотя хватку не ослабил, но сейчас это было к лучшему: он удерживал меня на весу, иначе бы я усугубила внутренний разрыв, насадившись на его член еще глубже. В этой тишине и неподвижности, нарушаемой лишь звуками нашего дыхания и шуршащим потоком влажных искр, прошло не меньше пяти минут, когда я, испытывая недоумение и опасаясь чего похуже, открыла глаза.

Белокожий внимательно наблюдал за мной. Его лицо с алыми глазами было совсем рядом, фактически провоцируя меня на повторный укус. Но я сдержалась, понимая, что этим только наврежу себе.

— Регенерация сильная, — словно самому себе, пояснил он с неожиданно довольным выражением лица, — за пять минут все затянется.

Взгляд непроизвольно дернулся к сочащейся странной голубоватой кровью отметине на его щеке. Тут явно ничего не изменилось.

— Я не Теге, — верно истолковал он мое непонимание.

Конечно! Не может не быть компенсации за такую второсортность и постоянное использование, как с этими Теге. А были бы они еще и ядовиты, я б смирилась со своей долей… Но, судя по виду белокожего, с этим не повезло.