Осколки тени и света - Мара Вересень Страница 60

— Это не мой секрет, эхо пламени. А я, выходит, зря тебе ценную книжку подарил. Ту, со сказками-подсказками, когда забегал сказать «до свидания».

— Как сейчас?

— Как сейчас, — кивнул Эфарель.

— А подарок?

— Пожелание доброго пути.

— Не годится. Девушки всегда ждут подарков более весомых. Даже если не ждут.

— Ничего не понятно, но я запомню — всегда приходить с подарком. А твой, — Альвине прислушался, — скоро будет.

Он вскочил с постели, поклонился, брызнув волосами, прищурился, припал на колено, оставил на моих губах легкий поцелуй со вкусом росы и ветра, распахнул оконную створку и, вспрыгнув на подоконник, шанул с него прямо на ветку вросшего в стену гостиницы ясеня. Я, прижимая покрывало, сидела на постели и таращилась в окно, раскрыв рот, а этот выпендрежник, снова поклонился и будто растворился среди бликов, мерцающих сквозь листву.

— Глядь! — сказал страшный некромансер восставая в дверном проеме насупленной тенью.

— Вчера надо было смотреть, — ляпнула я и, как в детстве, подтянула под задравшееся покрывало вылезшие босые ступни, будто темный собирался меня за них кусать.

— А сейчас что?

— А сейчас лавочка закрыта.

— Ну-ну, — хмыкнул каланча, совершенно точно зная, в каком виде и состоянии меня вчера оставил. — Две минуты на сборы или до обеда будешь светлыми воспоминаниями питаться, и-и-искорка.

Я полыхнула, туфля, попавшаяся под руку очень кстати, летела быстро и метко, но темная морда закрывала двери еще быстрее. Прижатый дверью хвостик шнурка пошуршал-подергался и исчез.

— Придурок! — поорала я вслед им обоим и пошла добывать из ванной штаны.

* * *

Темный внезапно решил, что он не лось и не подряжался таскать снарягу и харч на двоих исключительно на своих лосиных плечах. Так что сразу после скоростного завтрака вручил мне младшего брата своего рюкзака. И то ли я внезапно поправилась размера на полтора, то ли штаны, пострадав от моей стирки, решили мне отомстить и сели так, чтобы я сейчас нормально сидеть не могла, то ли каланча прокрался под покровом ночи и их ушил. Покосилась темного, представила его с иголкой в руках и едва удержала дурной смех внутри. В моем видении Ине, скрючившись на пуфике в ванной, колол пальцы, поминал бездну через слово и воровато косился на закрытую дверь, боясь, что я восстану по нужде и пакость не удастся.

Сидела я на камешке, а некромант развлекался с «душечкой» — упокаивал банку с кровью, поминая бездну не только в моем воображении.

Любители недорогого крепленого, пристававшие к Ине с эксклюзивным коммерческим предложением по поводу моего использования, собрали одни на троих мозги и в подкрепленном нестоянии подгребли к крыльцу гостиницы с извинениями и банкой.

Внутрь троицу, ясное дело, никто не пустил, и они настойчиво поджидали во дворе. Они и их аура, годная не только гуля отогнать, но и свеженького не-мертвого. Живые просто не приближались. А нам с Ине пришлось. Мы хотели выйти — а тут они с мутными взорами.

Мне пояс штанов глубоко дышать не давал, и хорошо, а вот темный, кажется, обладал способностью не дышать вообще или умел говорить не вдыхая. На черном глазу с алым бликом некромант выслушал покаяния, принял банку двумя пальцами за крышку — остальные брезгливо оттопыривались — и очень честно пообещал снять проклятие «исконного страха».

— Потому как если с зеленым змием за плечами еще можно совладать, то с внезапным явлением женки, уже два года как покойной, со сковородником не очень, — каялся один из несчастных, назначенный парламентером. Видимо, у него одного еще сохранилась способность к членораздельной речи.

— Вы, маджен берите, свеженькая! Ещо теплая! Вот-вот тока надои… нацедили! — уверял мужик, отчаянно моргая от бьющих в глаза бликов с отполированного “золотца”. — Во! — И показал неглубокий порез на большом пальце. Товарищи последовательно продемонстрировали ссаженный локоть, уже с коркой запекшейся крови и двухдневной свежести царапину на боку.

Провожали нас поясными поклонами, старательно поддерживая друг дружку и крутили прощальные отвращающие нечисть знаки — у меня и то лучше выходит. Жалко, что на темного не действует. Тут помимо фигуры из трех пальцев, волшебные слова нужны. Или одно. Раз, два, три…

Каланча зыркнул из-под челки и мое “И-и-ине-е-е” застряло поперек горла, но рот я уже открыла, пришлось говорить:

— А как же пространная речь о дефиците натуральной свежей человечьей крови для ритуалов? Старались, дои… цедили. Зачем добро в землю зарывать?

— Когда это кур стали за людей считать? А у меня есть ты.

— Вот радость! Я лучше куры?

— Просто побольше. Штаны не жмут? — Ине упокоил банку, притоптал ногой и, сложив руки на верхушке черенка, чуть вздернув бровь, пялился сбоку на мой туго обтянутый замшей тыл. — Как-то они на тебе иначе смотрелись.

— Не нравится — не смотри.

— Я и не смотрел. Когда не нравилось, — огорошил каланча. — Вставай, а то уже корни пустила итак из-за этих недоумков вышли позже.

Он вскинул свой монструозный рюкзак на плечо и ломанулся вперед, как застоявшийся ящерок. Я уныло поволоклась следом со своей частью дорожной ноши.

Глава 5

Мы довольно быстро покинули вполне милый, если судить по окраине, городок и углубились в ясеневое царство, направляясь к границе леса, оставив взгрустнувшую Ведьму на исторической родине. Бессердечный темный не снизошел до мольбы в раскосых черных глазах и не поддался на льстивые покусывания воротника. Довел и бросил. Со мной будет так же. У нас ведь просто соглашение. Вернее — у него. Это он согласился вести меня в королевство ирлингов. Некромант сумел совладать с моим поводком, вот я и предложила. Как верно заметил Альвине — совершенно не от мира, нормальный бы не стал связываться при таких исходных данных. Уже ли гранатовая бусина так в душу запала? А я? Что со мной происходит? Это — он? Он отозвался мне из бездны над алтарным камнем в Холин-мар горячим железом и голосом? Словом, которым выдернул меня из небытия порога и продолжает называть? Элле’наар, сполох… И так бесит иногда, что мне хочется его… хочется его…

Не смотри…

Я запнулась. Едва не упав, пробежала несколько шагов вперед и повисла на спине темного, как второй рюкзак. На вцепившихся в куртку руках таяли, будто тонули под кожей, тонкие нити узора. “Душечка” недовольно скрипнула о камешек, воткнувшись в тропу, чуть придушенный воротником Ине пытался гневно посмотреть за спину, но я была слишком близко и легко пряталась за его же плечом, а если голову пригнуть — вообще словно за стеной.

И к этой