Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова Страница 60

Он сдавил подлокотники моего кресла с такой силой, что они затрещали, потом плотно сжал губы. Глубоко вздохнул. Перехватил мои руки и мягко заключил в свои ладони.

— Расскажи, что увидела, Ливия. Подробно.

Я пересказала все, начиная от своего пробуждения ночью и заканчивая тем, что в меня ударила сила снежного, выбившая меня из расслабления, в которое погрузил Хьяртан. На моих последних словах его лицо стало таким жестким, что на миг я снова увидела перед собой правителя, который вынес смертный приговор моему сводному брату.

— Магия. Видимо, то заклинание, которым тебя ударили, лишило тебя тех воспоминаний. Наша с тобой практика их зацепила, вытащила на поверхность.

Это было похоже на правду. То, что я так отчетливо видела все, что произошло, лицо мужчины, забравшего маму — жестокое, злое, стояло у меня перед глазами, будто это было вчера. Потрясенная, я даже не сразу поняла, что мы перешли на «ты». Точнее, на «ты» перешел Хьяртан, который сейчас смотрел на меня. Так близко. Так невыносимо близко…

— Ты можешь его описать? — спросил он. — Мужчину, которого ты увидела?

Еще бы!

— Да. Я вижу его лицо, как если бы он сейчас стоял передо мной.

Звездное небо над нами растаяло, вместо него вспыхнул привычный магический свет — это Хьяртан создал искрящийся сгусток, закруживший над нами.

— В таком случае займемся этим прямо сейчас. Пойдемте, Ливия.

Он помог мне подняться, в дверях я быстренько сунула ноги в туфельки, и спустя буквально мгновение мы были в его кабинете. В том самом, где основательно поссорились, и перед дверями которого я плясала очень долго, чтобы добиться аудиенции. Сейчас все это казалось таким далеким и незначительным, особенно учитывая, что камергер — невысокий седовласый мужчина, захлопнувший дверь перед моим носом, сейчас очень быстро бегал, чтобы принести нам напитки, а еще интересовался, удобно ли мне, пока мы ожидали.

Долго, впрочем, ожидать не пришлось. Раскланиваясь прямо с порога, в кабинет влетел длинноволосый, очень худой и высокий молодой человек. Яркие цвета его камзола и панталон выбивались как из атмосферы Эрнхейма, так и из атмосферы этого кабинета, давящей своими темно-синими стенами, припорошенными серебром отделки или, скажем, подлокотников, как инеем.

— Светлейший норд, — произнес молодой человек на удивление высоким, певческим голосом. — Вы меня приглашали?

— Да, Рудрек. Я хочу, чтобы вы составили портрет по описанию нэри Селланд.

Рудрек перевел взгляд на меня, будто только что заметил.

— О… портрет, — произнес он. — Но я не взял с собой всего необходимого и помощников. Когда за мной пришли, просто сказали срочно идти к вам и ничего не объяснили. Мне же потребуются…

— Все, что вам потребуется, у меня уже есть. — Хьяртан выдвинул ящик стола и выложил на стол несколько листов бумаги и пенал с грифелем. — В галерею мы его точно вешать не будем, мне просто нужно увидеть это лицо.

Художник, а судя по всему, это был именно придворный портретист, кивнул и опустился в соседнее кресло. Подтянув к себе бумагу и стержни грифеля, которые выдал Снежный, он кивнул мне. Я же на мгновение прикрыла глаза, воскрешая в памяти увиденное, и мы приступили к работе.

По просьбе молодого человека зажгли больше света, и за окном от этого стало совсем темно, а серебро засверкало, согреваясь теплом свечей и магических светящих шаров.

Сначала я говорила, потом Рудрек сделал совсем черновой набросок, а после мы вместе взялись за доработку. Я просила, что сделать резче, что массивнее, не забыла даже отметить, что глаза у него были очень светлые, а брови — выступающие, нависающие над глазами, как плато утесов над морем. Все это время Хьяртан стоял, сцепив руки за спиной и глядя в непроглядную тьму надвигающейся ночи. Серьезный как никогда.

Я же не могла перестать думать о том, что он обращался ко мне на «ты». Впервые — так, как сегодня. Что я никогда еще не была так близка к тому, чтобы узнать о том, что случилось с мамой. И что он сделал для меня столько, что я никогда не смогу его отблагодарить. Но благодарность — это не совсем то, что я испытывала к этому мужчине. Точнее, и ее тоже, вот только мое чувство было гораздо глубже. Как это произошло, как я позволила себе в него провалиться, я не знала. Равно как не знала, что с этим делать, когда мы все-таки расстанемся.

А рано или поздно это случится.

— Вот, нэри Селланд. Посмотрите теперь.

— Еще подбородок. Он более жесткий, и как бы… разделен на две части такой…

— Ямочкой?

— Впадиной.

По-другому я это даже сказать не могла.

Рудрек вернулся к портрету, а я сложила руки на коленях, стараясь не думать о Хьяртане и о предстоящей разлуке. Точнее… о том, что когда-то в жизни не станет его поцелуев. Не станет наших занятий магией. Обещала же себе о таком не думать, и вот!

— Готово! — художник подвинул ко мне лист с портретом.

— Это он!

К счастью, это действительно был он, один в один тот мужчина, которого я рассмотрела в своем видении-воспоминании. Хьяртан шагнул к столу так стремительно, что лист чуть не сдуло порывом воздуха, развернул его к себе, вгляделся… и помрачнел. Он помрачнел, а у меня сердце пропустило удар. Узнал? Или нет?

— Это Эдан Родуэлл, — спустя несколько невыносимо долгих мгновений произнес Снежный. — Эрцгерцог земель близ горной гряды Лоунхэрда. Много лет назад отец запретил ему появляться при дворе.

* * *

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Они с Ливией были такими разными и вместе с тем наедине с этой девушкой Хьяртан все чаще замечал, что между ними больше общего, чем даже у него с Бьяртом или Дойнартом. Он мог говорить с ней часами, забывая о времени, обо всем на свете. Мог просто сидеть рядом и вслушиваться в нежный, ласкающих слух голос, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

Большее удовольствие ему дарили разве что ее поцелуи. Поцелуи, которых с каждым днем хотелось все больше. Хотелось пить ее дыхание, снова и снова, слушая, как музыку, тихие, робкие стоны. Но он не позволял себе забытья, отдаться порыву, хоть сдерживаться рядом с ней было невозможно сложно.

Как бы в самом скором времени не стало просто — невозможно.

Было между ними и иное сходство — оба имели проблемы с памятью. Лив лишили воспоминаний из детства, его, Снежного, всесильного правителя Драэра, — воспоминаний о событиях, что привели к знакомству