Полузвери (СИ) - Татьмянина Ксения Анатольевна Страница 61

Сигналы были — к полудню. На сигаретнице обозначились маячки в районе «Скалы», и все. Я порывалась позвонить тем, кто по плану не должен был участвовать в сегодняшнем деле — Троице, Злате, Лёне. Даже Париса хотела набрать, не зная — привлекли его живьем или он, сидя на своем роскошном этаже, помогал оплатой машин, техники или просто залил деньгами без оглядки, сколько что стоит.

Элен тоже на иглах. Мы переглядывались с ней с пониманием, а Варита, скрывая свою тревогу за новых друзей, пыталась отвлечься разговорами, а иногда делом. На самом деле приняв на себя обязанность местной домохозяйки, рьяно вытирала несуществующую пыль в чистой студии, перемывала посуду в кухонном закутке, подметала пол. И мы это делали. С одной стороны, впустую, а с другой — нет.

— Кого мне сегодня можно будет обнять, когда все вернутся, так крепко, чтобы прям придушить от радости? Будто в кино попала или в страшный роман, с обязательным хорошим финалом и наградой героям. Они вернутся, обнимут своих принцесс…

— А ты просто подружка второго плана, да, Варита? Сокрушаешься по этому поводу?

— Тоже любви хочу. — Девушку не задели слова Элен, она легко согласилась, признавая белую зависть и не скрывая ее. — Хочу познать, что такое близость с мужчиной, и не просто так, а с тем самым. Хочу провожать в бой, потом ждать и встретить объятиями, и любовью заниматься так, будто это каждый раз самая прекрасная ночь!

— Ты права в главном, когда с тем самым, то… — Элен с ноткой грусти улыбнулась. — Я два года жила вместе с парнем, которого не любила. Никогда не соглашайся, подруга, на то, что подвернулось, и только из-за того, что хотелось прийти не в пустую квартиру после учебы. Я столько ошибок наделала, не дождавшись. Непоправимых ошибок.

Девушка встряхнулась, лукаво стрельнула глазами, уведя тему от неудач, но не сменив тему отношений:

— А ты давно с Нольдом, Ева?

— Нет. Через неделю будет только два месяца, как познакомились.

— Ого! И ты уже беременная? А как же ухаживания?

— Варя, это не всегда проходит по такому сценарию. — Элен мне подмигнула. — Такие мужчины, как Ян и Нольд, не заморачиваются сомнениями и не ищут подход. В этом их сила — берут все и сразу.

— А я не про сомнения. Я про то, что нужно узнать друг друга до секса, сблизиться, мужчина разве не должен увериться, что женщина себя ценит и не…

Зря она это начала. Проскользнул ненарочный укол в нашу с Элен «легкодоступность» и как бы поэтому «дешевизну».

— Извините, я не то хотела…

— Да брось. Ты так говоришь, потому что еще не появился на пороге кто-то, в кого влюбишься с первого взгляда. Сразу поймешь, что готова ему отдаться сегодня же, а он… ты же девственница? Он и так поймет, что ты себя ценишь. Согласна, Ева?

Я пожала плечами. Не хотелось болтать об этом, мысли витали совсем не здесь.

— Согласна-согласна. Ева… А Нольд, по которому весь женский Инквиз умирает, в постели — бог?

— Думаешь, я могу обсуждать это?

— А что такого? Я не стану скрывать про Яна, он — бог. Самый чуткий любовник… Да, у меня был раньше парень, но разница как между небом и землей — по-настоящему женщиной почувствовала себя только с ним. Он будто все струнки знает, и играет на них до полного и глубокого наслаждения.

Варита округлила глаза и рот приоткрыла, — не познать, так услышать. А я едва руки к ушам не вскинула, чтобы закрыться — меня смутило то, как Элен говорила об этом. С таким откровением, будто распахнула дверь в спальню, а знать о своем друге, как о мужчине, личные подробности — ужас…

— Нольд никогда не забывает о твоем удовольствии?

— Все! Я сбегаю! Я беременная некромантка и мне нужен дневной сон!

Иметь подружек не просто. Душевные разговоры я принимала, а вот о постели — не очень. Ни на каплю не развеялась.

Ушла к себе, не раздеваясь и не отстегивая сумки, улеглась на кровать и положила рядом телефон и раскрытую сигаретницу. Точки маяка как были, так и остались. Что это? Местоположение Яна? Нольда? Точки, куда должны доставить Ивара и Константа?

Невыносимое бездействие! Бежать! Или затаиться и следить за движениями противника, а потом снова бежать, даже драться! Мужчины оберегали нас, но нельзя отказать в чувстве, что и я лично хотела уберечь каждого. Отец… Толль… что бы я отдала в те дни, когда их потеряла? Все!

Закрыла глаза и внезапно подумала о маме. Она ведь еще жива, и есть где-то. Если не уехала из родного городка, то, ходит по тем же улицам на работу, на рынок, гуляет в парке воскресными вечерами. В ее жизни нет угроз, есть только мир… рухнувший из-за некромантов, но в те первые годы незнания — настоящий тихий мир и покой.

Она научила жизни? Слова Морса, как передала Злата: только матери-женщины, по-настоящему могут научить нас тому, чему не дано научить отцам-некромантам — бесстрашию сердца, доверию без оглядки и принятию жестокого мира так, будто никто и никогда прежде не делал больно. Но ведь мама сдалась. Устрашилась, перестала доверять и не приняла тех, кто больно сделал.

Получается, что мне не привился урок жизни — спокойно ходить по рядам, выбирая продукты к ужину, улыбаться людям, заговаривать с соседями и не шарахаться от теней и силуэтов, подспудно ожидая опасности из-за любого угла. Я надеялась на одно — сама научусь, когда сама стану матерью. И ни за что не позволю, чтобы моя Яна с самого детства жила в страхе поимки и расправы.

— Завтра мы с Нольдом будем думать о своем доме… завтра.

Сказала вслух, и, будто на маятнике, получила обратный мах — я ведь точно также думала, когда летела с Толлем на мотоцикле в дождливую ночь! Точно также была уверена в бесконечности счастья и невозможности разлуки! Мы — навечно!

Вечером, почти к полуночи, я спустилась со второго этажа и села у лестницы, у самой железной двери. По-собачьи глупо и нетерпеливо выжидая шороха шин или звука шагов. Никто пока так и не вернулся. А любое другое место в жилом уголке фортеновской студии жгло меня, так что усидеть не могла. Ни лежать, ни стоять, ни десятый раз намывать фарфоровую чашку для кофе… пытка!

За створкой шумел только дождь. Погода испортилась, нагнав не грозу, но затяжной и сырой фронт — особо холодный в северных широтах. Здесь не лето, здесь то, что южане называют осенью. Один раз на площадку выглянула Варита, но спускаться не стала, к счастью — оставила в покое. Никто спать не ложился, все ждали. А девушки, тоже к счастью, комфортно разговорились друг с другом на интимные темы, перестав пытать меня. Это их отвлекало, это подходило им по близкому возрасту, а мне давно не девятнадцать лет.

Шаги!

Прождав до двух ночи, замерзнув и почувствовав легкий жар регенерата, я за общей монотонностью дождя услышала приглушенные звуки вне ритма. Шаги! И не одного человека, а нескольких! Не настороженные и вкрадчивые, не вражеские — так идут те, кто возвращается домой!

Замок пискнул, первым в проеме показался Фортен. А за ним увидела на проезде Нольда и Вилли, Яна и Троицу. Они в тканевых носилках несли два тела.

— Привет, обаяшка. — Некромант, улыбнувшись своей неимоверно притягательно улыбкой, приобнял меня и скомандовал: — Наверх! Чай, кофе, вина, еды — и погорячее. А мы пока в студию. Уложим спасенных и поднимемся к вам.

— Да!

Я взлетела! Разом на меня обрушились счастье и облегчение, прямо лавиной замяв пережитые страхи! Тревога, мнительность, ожидание беды — как упокоенный труп, развеялся прахом! Живы! Не ранены! И некроманты на свободе!

В возбужденном состоянии, что я, что девушки, ничего не успели сделать толком — через десять минут, когда мужчины зашли в комнату, Элен кинулась к Яну, я к Нольду, а Варита с по-детски открытым восторгом обняла и поцеловала Троицу, потом Вилли, потом, не испугавшись, стиснула за плечи надменного опального принца.

— Можно поцеловать?!

Фортен, привыкший к холодной дистанции с посторонними, не выказал недовольства — разлохматил Варите огненно-красные пряди и сам поцеловал девушку в лоб. Я повисла на шее Нольда, уложив голову на плечо, и смотрела на всех остальных через слезы от радости.