Мятежница и менталист - Эль Бланк Страница 61

Профессор в запале ухватил собеседника за рукав и поделился своим достижением:

— Знаешь, что я сделал? Я выдвинул на голосование инициативу о социальном институте опекунов и подопечных! Контроль — отличный способ подать правильный пример лояльности и оградить от ошибок. Когда его одобрят, участницы судебного процесса смогут стать пробной «партией» подопечных! И если с ними удачно пройдет, то можно и на остальных женщин распространить.

— Полагаете, будет много желающих взять на себя опекунство?

— Разумеется, это моральный долг и вызов для любого сознательного мужчины. Боюсь только, моя инициатива спровоцирует повстанцев, даст им повод для новой волны протестов, так же, как отсутствие способностей к телепатии стало благодатной почвой для конфликта, провокаций и манипуляций. Те, у кого их нет, поставили обычную мутацию в ранг сверхъестественного, стали считать нас опасными чудовищами, погрязли в суевериях, слухах. А по сути, что тут страшного? Телепатия это не потрошение мозгов, не нарушение личной тайны. Ну да, мы способны передавать свои мысли и воспринимать те, что нам переданы. Но! — Профессор воодушевленно поднял палец, призывая к особому вниманию. — Считывать чужие мысли без согласия мы не можем. Телепаты слышат только телепатов. И то, когда те этого хотят. Мы имеем всего лишь альтернативный способ общения! И проявился он, как результат эволюции, без нашего на то желания. Так природа распорядилась. Разве мы в состоянии от этого избавиться? Это же нереально.

Он выдохнул, успокаиваясь и уже менее эмоционально подвел итог:

— Все наши проблемы из-за невежества отдельных личностей. Сколько войн возникало и по менее глобальным причинам. Было бы желание, а повод всегда найдется. Когда есть те, кому выгодно, кто готов платить любую цену.

— К чему эта минутка просвещения? — добродушно возмутился Марк. — Сомневаетесь в моей благонадежности? Я дал повод? Или всему виной очередная научная статья?

— Извини, — засмеялся Профессор. — Это я по привычке. Трудно удержаться, когда рядом такой благодарный слушатель.

Собеседник ушел, а Марк снова бросил взгляд на Карину, которая по-прежнему сидела на скамейке. Покосился на должных ее охранять конвоиров, беспечно беседующих в отдалении, которым, похоже, было совершенно безразлично, чем девушка занимается. Другого выхода из парка не было, и они предоставили ей временную свободу.

Марк развернулся и продолжил движение к зданию судебного корпуса. Сложно было догадаться, какая идея пришла ему в голову, но судя по загоревшимся воодушевлением глазам, он несомненно что-то задумал.

Мужчина торопливо прошел через открытый вход, поднялся на второй этаж, пересек холл и оказался напротив двери с табличкой «Допросная №18». На мгновение замешкался, оглянулся по сторонам, и решительно потянул ручку двери на себя.

Глава 10. Новые обстоятельства

Крошечный солнечный зайчик, видимо отражающийся от чего-то, находящегося за окном, дрожал и медленно карабкался по гладкой стене. Он поднимался все выше, по мере того как марсианское солнце опускалось. Не имея часов, я по нему следила за временем и теперь уже точно знала — срок, который мне был назначен следователем, чтобы изменить свою участь, закончился.

Камера осталась прежней — все та же невзрачная “одиночка”, и отношение ко мне не изменилось — со мной по-прежнему не общались, только приносили еду, но я себя чувствовала совершенно иначе. Принятое решение позволило обрести внутреннюю свободу. Я не предала саму себя — следователь так и не дождался просьбы о встрече.

Я смирилась с неизбежным, и с поражающим саму себя безразличием ждала, чем все закончился. По идее, меня скоро вызовут на судебное заседание. Придется видеть строгие лица судей, выдержать взгляды любопытствующих, моральное давление и интерес прессы.

Профессиональный азарт журналистов я понимала — объективно это знаковый, исторический процесс. Я бы сама с удовольствием осветила эти события в репортаже. Жаль, что мое место оказалось не с той стороны.

А еще жаль, что родители узнают о моей судьбе из новостного сюжета. Как они это воспримут и отнесутся к моему поступку? Папа будет разочарован, мама расстроена, но… Тут что есть то есть.

Щелкнул замок. Сердце тревожно забилось, я вздрогнула и на вмиг онемевших ногах поднялась с откидной кушетки. Личных вещей у меня в камере не было, но я почему-то невольно оглянулась, бросив прощальный взгляд на то место, где провела три дня. Наверное оно казалось мне безопаснее, чем неизвестность. И лишь затем вышла в коридор, чтобы последовать за идущим впереди офицером.

Мне казалось, судебное заседание будет проходить где-то поблизости, в этом же комплексе, но я ошибалась — меня вывели из здания на ту саму площадку, куда привезли из Кварцита. Там меня ждал тюремный пескоход, и я снова оказалась в салоне, изолированном от водителя и охраны.

Почему я одна? Почему ко мне не присоединили других мятежниц? Потому что мой статус выше рядовой? А если меня будут судить как командный состав, то отчего тогда не повезли с офицерами Карена? Или перевозят раздельно просто потому, что я единственная женщина среди них?

Ехать пришлось долго — мы потратили на дорогу всю ночь. А это значило, что заседание пройдет утром или ближе к обеду. Впрочем, это как раз закономерно — не на ночь же глядя заседать? Тем более явно не пятиминутный процесс, на несколько часов растянется.

Пескоход остановился, но куда именно меня привезли, возможности понять у меня не было — без смотровых окошек не увидеть окружающую обстановку. А глазеть по сторонам, когда дверцы салона распахнулись, я не пожелала. Предполагала, что нас могут встречать журналисты, и оттого невольно опустила глаза в пол. В итоге все, что видела, это дорогу, на которую спрыгнула, ступеньки, по которым мы поднялись в здание, пол, покрытый имитирующим деревянные панели линолеумом, не похожий на тюремный…

— Ждите здесь, Карина Викторовна. Располагайтесь.

Сопровождающий офицер отступил, пропуская меня вперед и позволяя остаться в одиночестве.

За спиной раздался щелчок замка, и я подняла голову, чтобы осмотреться. Небольшой уютный холл-прихожая, оклееный обоями, где имелся маленький шкаф для верхней одежды и обуви. Коридорчик, совсем крошечный, буквально в пару шагов. Из него можно было пройти в комнату, похожую на гостиничный номер, где стояли два дивана — один потрепанный, а второй совсем новый, кресло, покрытый скатертью стол и головизор. Еще одна дверь вела в комнату гигиены. Имелась и маленькая кухня, в которой, несмотря на тесноту, было удобно, потому что