Алан Аюпов - Сад фонтанов Страница 61

— Мужики, освежиться у вас не найдётся? А то в горле пересохло, — еле ворочая языком, пожаловался он.

— Держи, Клюв, только не разливай! — сунул ему стакан Кишеня.

— Мужики, вы представляете?! — вытерев губы, начал вещать Клюв. — Эта сука кинулась с ножом.

— Постой, Клюв, кто на кого кинулся? Ты можешь по порядку? — попросил Кишеня.

— А вы что? Ваще ничего не слыхали? — удивился Клюв.

— Если б слыхали, не спрашивали бы, — заржал Лысый, запихиваясь колбасой.

— А-а! — неопределённо протянул Клюв. — Стоим мы, курим. Точнее, я курю, а Тимур воду из-под крана хлещет. Коршун про свою Надьку рассказывает. Тут вдруг кто-то ногой дверь как пнёт! Вламывается Герасим и орёт: «Я тебя, падла, зарежу!» И тыкает Коршуна ножом в бок. Тот как заверещит! Ну, точь-в-точь свинья…

Тут раскрылась дверь, и вошёл Шахид.

— Клюв, ты здесь! — заорал он. — Пошли, Тимур там от жажды умирает.

— Да погоди ты, — принялся вырываться из объятий кореша Клюв. — Я тут про драку рассказываю.

— Потом расскажешь, когда протрезвеешь, — посоветовал Шахид, вытаскивая дружка в коридор.

— А кто такой Герасим? — спросил я.

— Да Колька Герасименко с четвёртого, — пояснил Лысый.

— Так, надо выпить, — заявил Кишеня, и полез под кровать за бутылкой.

Мы снова выпили. Эта порция пошла как-то криво, и я принялся за закуску более основательно. Шпроты, что до сих пор культурно отдыхали прямо в банке, практически полностью перекочевали в мою тарелку. Туда же последовали солёненький огурчик и здоровенная картофелина. Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская Ваньку Коршунова.

— Радик, — обратился он к Лысому. — Пошли со мной.

— Куда? — удивился Лысый.

— Снимать побои.

— Ты сдурел! В двенадцать ночи-то?! Ты ж не трезвый! Кому, на фиг, придёт в голову снимать побои с пьяного дурака?! — искренне заржал он.

— Ну, пошли, ну, пожалуйста! — заныл Коршун.

— Мужики, погодите, я сейчас его отведу, уложу отдыхать, — крикнул Лысый, скрываясь за дверью.

— Ладно, тогда выпьем, что ли? — спросил Кишеня.

— Давай, ну их всех!.. — согласился я.

Кишеня разлил остатки водки и закатил пустую бутылку поглубже под кровать. Только мы пригубили, как вошёл Васька Левенсон. Во, Бог фамилией одарил!..

— Зюня, пошли, — мрачно потребовал он.

— Куда? — спросил Кишеня, хоть по голосу было ясно: знает куда и знает зачем.

— Пошли, Зиновий, там узнаешь, — потребовал Левенсон.

— Я никуда не пойду. Я хочу знать, что тут затевается? — очень неубедительно запротестовал Кишеня.

— Пошли, пошли. Я тебе всё сам расскажу.

Левенсон схватил Кишеню за шиворот и поволок прочь из комнаты. Я почувствовал какой-то холодок. Всё происходящее вдруг стало проявляться с совершенно дикой стороны. Меня явно оставили одного. Значит!.. Додумать я не успел, вошли пятеро.

«Ну, вот и ответ», — понял я.

— Мы пришли с тобой поговорить, — начал Юзик Фидюлин, длинный, нескладный, худой и очень неприятный тип.

— Со мной?! — я встал из-за стола.

— С тобой, козёл, с тобой, — пьяно подтвердил Семён, хилый шкет, едва держащийся на ногах.

— Ну, ты долго там будешь вылезать? — спросил третий, Лёнька Шептунов.

Ещё двое стояли в дверях — это были Похуненко и Огребян. Я вышел на середину комнаты, но меня тут же оттеснили к кровати.

— Стой спокойно, — посоветовал Фидюлин.

— Я не понял. Если вы пришли со мной говорить, то почему я должен стоять так, как вы того изволите? — возмутился я и, видимо, зря это сделал.

— Не твоё собачье дело, — вдруг заорал Фидюлин и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.

Я всё-таки успел совсем немного уклониться, а потому его кулак лишь скользнул по моей скуле.

— Дай я его! — зарычал Похуненко, но Огребян неожиданно легко сгрёб его в охапку и оттащил в сторону.

— Да пусти же ты меня! — ещё громче заорал Похуненко, яростно вырываясь.

— Не надо, дорогой, не надо. Я не хотел с ним драться, — увещевал того Огребян.

Меня ткнули слева в бок. Я отвлёкся от сцены друзей и заметил новый замах Кулака. Хиляк Семён пытался ударить меня по почкам.

— Слышь, Фидюля, убери этого сопляка, или я переломаю ему рёбра, — предупредил я.

— Ах ты, сука! — Семён взвился и врезал, как ему показалось, меня под дых. Я, конечно, увернулся, но пропустил плюху от Шептунова и тут же от Фидюлина.

— Не, та-ак дело не будет, — закипая, бросил я и ударил с размаху открытой ладонью Семёна в лоб.

Тот взмахнул руками и, сдвигая стол, повалился навзничь.

— Ну, б… Держись! — заявил Фидюлин, пытаясь достать меня своим коронным. Не на того напал. Уйти от него мне удалось, но скотина Шептунов зацепил меня по уху, и я, не сдержавшись, двинул его в подбородок. Тот взмыл в воздух, перелетел через стол и рухнул между тумбочкой и кроватью, по пути обо что-то грохнувшись. Тут-то Юзик меня и достал.

Когда я пришёл в себя, вокруг стояла полная тишина и серая темнота. Голова гудела, как Новгородский колокол. Слегка саднила верхняя губа и левое ухо. Открыв глаза, сел. Оказывается, я лежал на кровати с голым матрацем. Стол с закуской и прочими принадлежностями продолжал находиться на том же месте, где и был до драки. Правда, слегка съехавший в сторону. Пошатываясь, я поднялся на ноги. Надо было уходить. Невольно взгляд скользнул по ковру. Яшкин кинжал оставался на месте. Справа под столом темнело чёрное пятно.

«Вчера, кажется, его не было. Интересно, чем это меня так огрели? — подумал я, открывая дверь и спускаясь по лестнице. — Вроде бы у них в руках ничего не было. Да и двое уже были не в игре, а ещё двое разбирались меж собой. Может быть, это была уловка? Специально отвлекли моё внимание? Бред. Если б я был трезв, тогда другое дело. А так!.. Я ж был почти в таком же опьянении, как и все они!». Я вышел во двор. На крыльце за колонной кто-то стоял, или мне показалось?.. Не знаю. Не вдаваясь в подробности, направился к себе на квартиру.

Дома слегка привёл себя в порядок. Меня особо и не били. Не знаю, чего им надо было, но синяков на теле я не обнаружил, кроме лишь разбитой губы и гудящей головы. На затылке явно прощупывалась здоровенная шишка.

«Неужели у них кастет? — предположил я. — Вряд ли. Откуда? Хотя чёрт их знает!..» Умывшись и осушив громадную чашку чаю, я отправился на кафедру. Только уже взявшись за ручку двери, вдруг сообразил, что у меня сегодня выходной. Торчать у раскрытой двери было глупо. Пришлось войти. Справа, в дальнем углу подле окна, почти скрытый крюками вешалок, на которых кое-где висели дождевики, стоял Григорий Сатилакис. Его вид меня насторожил. Пробираясь сквозь лабиринт железных монстров, мне удалось подойти к нему почти незамеченным.