Мариона. Планета счастливых женщин (СИ) - Грез Регина Страница 62

Что может быть проще, чем лечь в одну постель с собственным мужем, который внимателен и предупредителен, окружает меня заботой и лаской. Да, я люблю Гордаса и только усилием воли заглушаю в себе боль от нашей разлуки. Но ведь Лоута я тоже люблю. Только иначе… иначе…

И даже если нам с мужем предстоит снова заниматься сексом после довольно длительного перерыва, я найду в себе достаточно здравого смысла относиться к этому спокойно, как к простой неизбежности. Лоут старше меня, он всегда казался мне опытным и умелым любовником. Но чаще всего я робела перед ним, почему-то не могла полностью раскрыться, как это происходило с моим «ангелом». В близости с Лоутом я невольно сдерживала свои эмоции, я была ведомой и принимала правила его игры. Что уж скрывать, порой мне приходилось немного терпеть и притворяться.

А с Гордасом я была сама собой. Случалось так, что вела именно я, то есть полушутливо выражала все свои желания, не стесняясь даже открыто доминировать. А впрочем, мы с ним всегда были на равных, Гордас мгновенно перенимал и поддерживал любую мою идею и привносил в нее собственную яркую инициативу. Мы так много успели вдвоем… Надеюсь… надеюсь… это хоть как-то ему поможет, глупо, конечно, так думать, но хоть что-нибудь хорошее у него в память должно от меня остаться.

Внезапно вспомнился его смех — Гордас всегда был щедр на проявление эмоций, не то что Лоут. У того не поймешь, о чем он думает, когда смотрит на тебя своими жуткими зелеными глазищами. А вот Гордас совершенно не умел сдерживать свои чувства, они били из него фонтаном, переливаясь через край.

Движения его были грациозно-порывисты, словно у молодого оленя или подростка-щенка, который уже простился с детской неуклюжестью, но еще не приобрел зрелую вальяжность. И эта юношеская непосредственность, этот молодой задор и полнота жизни неизменно восхищали и умиляли меня.

С Лоутом же было иначе. Он будто все рассчитывал наперед. Узнал меня и представил сразу, что мне может понравиться, а что вызовет неприязнь. Выработал единую схему поведения и вносил в нее коррективы по ходу нашего общения. Но Гордас… моя любовь к нему стекала сверху вниз, несмотря на то, что парень был на голову выше меня. Я словно возвышалась над ним и укрывала его своей любовью, и правда, в этом чувстве есть немалая доля безусловной материнской заботы и участия.

А мое чувство к Лоуту наоборот робко струилось снизу вверх, зарождаясь от уважения и безмерной благодарности. С готовностью подчиняться и уступать. Он же старше, опытнее и мудрее. Он — хозяин дома и мой спаситель. Порой мне даже казалось, что и сам Лоут относился ко мне как к дочери, которой у него уже никогда не будет — он лелеял, опекал и наставлял меня, учил управляться с местными технологиями, следил за моим комфортом.

Так же и в постели, если стереть с памяти несколько сложных и неприятных ситуаций, обычно меня все устраивало. После тихих намеков насчет огромной разницы между искусственной женщиной и настоящей, Лоут стал гораздо нежнее и мягче. Он обращался с моим телом как с величайшим сокровищем — осторожно и бережно прикасался к самым чувствительным его местечкам, никогда не сжимал до боли соски, не принуждал к оральным ласкам по отношению к самому себе.

Вот и сейчас, судя по рассказу моего доктора, Лоут проявил истинный такт, отказавшись настаивать на исполнении моих супружеских обязанностей. Новую грубость от него я бы не пережила. Ну что же делать… Я не смогу избегать мужа весь этот год, а точнее оставшиеся до возвращения Гордаса триста шестьдесят марионских дней. В конце концов, секс и любовь — это не равнозначные понятия, так ведь и любовь бывает разной, теперь-то я знаю.

Если я попытаюсь относится к нашим интимным отношениям как к разновидности массажа, будет ли это считаться изменой любимому мужчине… А если у меня два любимых мужчины… Один далеко и мое сердце кровью обливается, когда я лишь на мгновение представляю, как ему может быть сложно там. А другой…

Другой как раз только что вернулся со службы и, похоже, привез мне подарок.

— Лоут, так ты не шутил насчет охоты?! Вот это да! Кабан? Настоящий дикий кабан — у нас их в старину называли вепрями. И что будем делать с мясом, наверно, Рин уже перебирает сотый рецепт его приготовления в своих электронных мозгах. Рин, ты что, зависла? Лоут, а может, признаешься, что просто купил этот окорок.

— Нет, мейла, этого зверя я убил лично. Зато дал скрыться после ранения другому кабану. Может, пригодится менее удачливым охотникам и кто-то тоже отведает на ужин свежее жареное мясо. Приправленное дымом костра…

Мой восторженно-шутливый настрой сменился на легкую тревогу. Показалось, что в словах Лоута скрыт какой-то тонкий намек и это непременно касается Гордаса. Я не хотела спешить с расспросами, муж всегда начеку и в любой момент может уйти от неловкой темы. Я уже достаточно хорошо знаю супруга и подожду более удобного момента для разговора.

Глава 39. Новая Суламифь

Пока Рин, мягко ворча себе что-то под «нос», хлопотала на кухне, а Лоут поднялся наверх, желая помыться с дороги, я прокралась в чулан. Сама не знаю, что именно ожидала там найти, но мне хотелось увидеть одежду Шалока — ту, в которой он охотился эти два дня. Черная форма была испачкана, от нее пахло землей и дымом, а еще чем-то неприятно-сальным и металлическим.

Тщательно осмотрев высокие ботинки, я заметила застрявшие на застежках пару сосновых иголок и мятую травинку. У себя на Земле я любила гулять по осеннему лесу, потому-то и отпуск всегда брала ближе к сентябрю. Комары исчезают, трава становится суше, легко ложится под ноги.

А уже в самый разгар листопада в лесу стоит совершенно особенный запах — тонкий аромат увядающей растительной плоти и старых пней, промокших насквозь от ночного ливня, и еще пряный дух грибов, мха, древесной коры… И какая волнующая, томительная тишина стоит в осеннем лесу. Если замереть, притаиться, если не шуршать подсохшими листьями… Я все помню, как будто совсем недавно была там. Но как же я сейчас далеко от дома!

Сажусь на пол чуланчика, закрываю глаза, и подношу к лицу свои нечаянные находки — травинку и иглы, отчаянно пытаюсь ощутить их естественный запах, перебивающийся нотами запекшейся крови и железа. Хоть бы что-нибудь вернуть из своего угасающего прошлого.

Хорошо, что на Марионе тоже есть хвойные леса. Но резкую смену сезонов я не заметила. Вблизи моря царит субтропический климат — тепло и влажно, но в последний месяц стало заметно ветреней, участились дожди. Может, такова осенняя погода в Крыму…

Я постоянно ищу сравнения и аналогии и невероятно рада замечать сходство наших планет, сколько бы космических миль их не разделяло. Вот, например, здесь тоже есть море, узкая вертлявая речушка и даже мясо дикого кабана. Ну, не смогу я его есть — в горле комок и опять душат слезы.

Только не раскисать! Пойду-ка помогу Рин или помирюсь с Риком, я же его предателем обозвала, а разве он виноват, что создатели вложили в него одну лишь глобальную задачу — следить за «биоскафандром» хозяйки, не интересуясь состоянием ее души.

Как потемнело небо. По крыше застучали первые капли дождя, может, скоро опять начнется затяжная гроза. Хорошо, что Лоут приехал — с ним мне будет спокойнее. И теплее. Попрошу зажечь камин в общей спальне. Сегодняшнюю ночь я хочу провести там. По спине прошелся бодрящий холодок предвкушения, участился сердечный ритм, неужели я так жду нашей ночи…

Мне просто нужно немного тепла. А что нужно Лоуту? За прошедший месяц мы очень сроднились, отъезд Гордаса сблизил нас в общей печали. Хотя муж мой и сохраняет невозмутимый вид, я отлично могу представить, что твориться у него внутри. Лоут тоже нуждается в моей помощи. Даже если я вовсе не его мия, а всего лишь законная жена.

Что ж, пора вытирать слезы и улыбаться, накрывая на стол. Долой осеннюю хандру, сегодня у нас тихий семейный ужин в очень тесном кругу. Почти настоящий интимный ужин, пожалуй, стоит подобрать достойный антураж. Я поднимаюсь наверх в свою комнату и вынимаю из подарочной упаковки длинную толстую свечу бледно-розового цвета.