Синтия Хэнд - Святая Страница 62

Гладко. Очень гладко.

- А, хм, понял, мило, что вы приехали помочь, - запинаясь, говорит Такер. Он не знает, что сказать. – Я, эээ, действительно восхищаюсь вашей дочерью.

Что-то не так. Лицо Такера ужасно бледное. Оно фактически становится зеленым.

Я вижу капельку пота у него на лбу. Боюсь, что его может вырвать даже от подавленного сияния отца. Пора закругляться.

- Ну, я просто хотела представить вас друг другу, готово, а у Такера важный тест через минуту, так что мы пойдем. – Я обвиваю своей рукой руку отца и подталкиваю его, бросаю на Такера взгляд, который, надеюсь, он примет за извинение за то, что мы вот так набросились на него. – Позвони мне, ладно?

- Ладно, - говорит он. Он не возвращается на испанский. После звонка он еще долго стоит, опершись о шкафчик, и ловит ртом воздух.

ГЛАВА 16. КВАДРАТНОЕ МОРОЖЕННОЕ

Когда мы входим, Анжела играет на скрипке. Ей нравится это делать на сцене «Розовой Подвязки», в ярком свете, заполняя театр музыкой. Я не узнаю эту песню, но она прекрасна, мелодия западает в память, пока льется в сторону меня и папы, стоящих в дверях.

- Чудесная песня, Энжи, - говорю я.

- Ох, Клара, Господи, как ты меня напугала. Я думала, ты под домашним арестом. Не то, чтобы я не была рада тебя видеть. На этой неделе я изучала некоторые дикие теории – истории, которые анализируются в книге Еноха на протяжении веков. Впечатляющий материал.

- У меня тоже есть новости. Можешь спуститься?

Она спускается по лестнице. Ничего так не привлекает Анжелу, как новости. Как только ее глаза привыкают к тусклому свету в зрительном зале, она видит отца.

- Святое дерьмо!

- Не совсем. – Должна признать, я наслаждаюсь удивлением Анжелы.

- Ты – Интенджа, - выпаливает она.

- Привет, - говорит папа. – Я Майкл. Отец Клары.

Больше нет котов в мешке. Кажется странным, что они с мамой так старались держать все в тайне, а теперь он ходит и представляется моим отцом, словно это самое обычное явление. Но это его сущность, понимаю я. Он просто не в состоянии скрывать, кто он на самом деле.

- Отец Клары…- глаза Анжелы, как два блюдца. – Отец…

- Да.

- Но это бы значило…

- Мы очень доверяем тебе, Анжела, - говорит он. – Ты должна хранить эту информацию втайне от всех.

Она торжественно кивает. – Конечно. Естественно, я буду. – Улыбается. – Ух ты. Ни разу таких не видела. – Она смотрит на меня. – Не говори, что все время знала об этом.

- Я узнала вчера. Когда он пришел.

- Ух ты.

- И не говори.

Она поворачивается к отцу с деловым видом: - Итак. Что вы думаете о Енохе?

Он размышляет около минуты. – Он был хорошим человеком. Мне он нравился. Хотя, он позволял ужасно собой пользоваться.

Очевидно, она имела в виду книгу.

Он говорил о человеке.

- Так ты не Квортариус, - говорит она. Что-то в ее тоне заставляет меня посмотреть на нее. Ее лицо невыразительно, словно она очень не хочет показывать свои чувства.

Завидует. Ого, она завидует. Я чувствую это, даже не напрягаясь. Все это время она думала, что из нас двоих она самая сильная. Она же Димидиус, а я Квортариус, и ей это нравилось.

А теперь…она даже не знает, как назвать то, кем я являюсь. И здесь мой отец: красивый, сильный и добрый, он волнуется за меня, а еще из него можно вытянуть гораздо больше информации, чем изо всех пыльных книжек в мире. Потому что мой отец старше всех пыльных книжек в мире.

Ее зависть в моем мозгу кажется чем-то вязким.

- Ладно, давайте не будем драматизировать, - говорю я. – Это не так уж и важно.

- Это очень важно! – восклицает она, затем быстро втягивает в себя воздух. – Ты читала меня. Ты использовала свою эмпатию.

- Прости. Но твои эмоции в отношении меня довольно гадкие.

- Ты не можешь так поступать, - говорит она, затем вспоминает, что мой отец тоже здесь и замолкает. Ее лицо бледное, как алебастр, затем от ее волос внезапно отскакивает яркая голубая искра, похожая на одинокий фейерверк в темном проходе театра.

- Ничего не могу с этим поделать, - говорю я.

Да, она злится.

- Было приятно с вами познакомиться, мистер Гарднер, - говорит она, - но мне нужно возвращаться к репетиции. – Она смотрит на меня. – Ты знаешь, где выход.

- Отлично. – Я направляюсь к двери. – Пошли. Мы закончили.

- Мне тоже было очень приятно, Анжела, - говорит отец.- Точно так тебя и описывала Мэгги – слишком удивительная для человека, которому пришлось справляться с таким в одиночку.

- Спасибо, - говорит она немного пискляво, не в состоянии сохранять свою позицию оскорбленного достоинства рядом с ним.

Да, мой папочка – волшебник.

Он учит меня становиться невидимой. Ну, может, учит – это слишком громко сказано. Это сложно, и связано с преломлением света. Он рассказывает мне об этом, словно это некая формула, которую какой-нибудь гений однажды нацарапает на окне маркером. Я не понимаю и половины, но внезапно он делает это. Он делает нас обоих невидимыми, что дает возможность летать, где хочется, и никто не будет показывать пальцем в небо и говорить: «Смотрите, ангел!» Это даже лучше, чем теория Джеффри о белой птице.

После Анжелы я все еще в плохом настроении, но очень сложно оставаться сердитой, когда отец излучает радость, и я лечу с ним, ветер несет меня, словно звуки музыки. Я так давно не летала, что боялась, что позабыла, как это делается, но с отцом это оказалось так же просто, как дышать. Мы опускаемся вниз по спирали, направляясь к вершинам деревьев. И взмываем ввысь, разбивая клубы облаков, все выше и выше, пока воздух вокруг нас не становится разряженным. Мы парим.

Мы останавливаемся у салона автомобилей в Айдахо-Фоллс. Приземляемся за зданием, сначала отец, потом я, и он же снова делает нас видимыми.

Анжела бы описалась от восторга, если бы это увидела, думаю я. Поделом ей.

Но я тоже завидовала. Все это время, думая, что она сильнее, у нее все получалось. Она знала все раньше, чем я, даже о смерти мамы. Она первой научилась летать. Она могла поменять форму крыльев. Она встречала настоящего ангела и провела лето в Италии.

- Не думай об этом, - говорит отец. – Ее реакция естественна. Так же, как и твоя ранее.

- Ты читаешь мысли?

- Я могу. Но мне проще читать чувства. Как и тебе.

Как и мне. Ничего не могу с собой поделать, но трясу головой от сумасшедшей мысли, что мы с ним похожи, даже в таких мелочах.

- Итак, мы в Айдахо-Фоллс, - я смотрю на часы. Четыре часа по полудню. Нам понадобилось двадцать минут, чтобы долететь сюда. На машине дорога бы заняла более двух часов. Мы летели быстро.

- Что мы здесь делаем? – спрашиваю я.