Поцелуй феи. Книга1. Часть2 - Иван Сирфидов Страница 63

приключение, всё в диковинку, всё интересно. Как я могу держать тебя здесь, когда ты столько можешь ещё увидеть. Вдруг завтра путь домой отыщешь. И что ты скажешь, когда твои у тебя спросят, что ты видала тут у нас. Что видела капусту в огороде? С бароном ты в безопасности, мне за тебя спокойно. Ты ходи к нему, раз он зовёт. Разлуку стерпим. Этож ненадолго. Будем сутра подольше обниматься. И вечером ещё.

– Но ты утрачиваешь чувства ко мне, мой дорогой, когда меня не видишь долго, – посетовала Лала. – Что как они уйдут совсем? Они бесценный дар. Не хочется такое потерять.

– Нет, не уйдут, – заверил Рун. – Я потерплю, я постараюсь гнать все мысли. А если не получится, то ты опять мне скажешь что-то нежно, посмотришь ласково, и я поди уверую обратно. Что важен для тебя.

Лала призадумалась.

– Нет, Рун, – молвила она. – Рисковать я боле не хочу. К тому же это как-то неправильно. Когда один в работе, а другой в веселье. Мы всё же пара, пусть и понарошку. Должны всё разделять, и радость, и труды.

– Ну, тогда я не знаю, что делать, – с сожалением признался Рун. – Чего не выбери, чтоб нам не разлучаться, всё буду я злодей. Иль для тебя, иль для бабули.

– Ну я-то знаю, – лукаво сообщила Лала. – Любимый, нужно колдовать. Тогда всё выйдет. Только без штрафов, Рун. Это необходимость.

Рун вздохнул.

– Ну почему всегда без штрафов! – с чувством сказал он. – Лала, вот ты меня хоть заштрафуй, я был бы счастлив только.

– Какой бесхитростный, – рассмеялась Лала.

– Эх, Лала, столько раз ты уж колдовала. А всё неоштрафованная ходишь, – покачал головой Рун с деланным бессильным укором. – Никак не удаётся. Хитра ты для меня.

Лала посмотрела ему в глаза как-то особенно беззащитно.

– Рун, я признаю, что может быть хоть на один штрафчик уже наколдовала, – проговорила она дрогнувшим голоском. – Если ты будешь настаивать… я соглашусь и на второй поцелуй.

Её слова прозвучали искренне и приязненно, но личико стало чуточку грустным.

– Лала, милая, я же шучу, – мягко объяснил Рун. – Ты колдовала редко и понемножку. Это не заслуживает столь тяжкой кары. Как вторая жертва.

Лала вздохнула.

– Откуда ты взялся такой добрый? – тихо произнесла она.

– Из лесу вестимо.

– Это не тяжкая кара, Рун. Это дар. Просто это… это…

– Да всё хорошо, Лала. Одна жертва тоже неплохо. Пойдём на лавочку, родная. Притомился что-то сегодня. Удержишься на крылышках? А то давай донесу, если что.

– Удержусь, заинька, – улыбнулась Лала. – Сейчас удержусь.

Рун аккуратно отпустил её. Лала взяла его за руку. Не торопясь они проследовали до лавочки, стоящей в огороде у избы, уселись оба. Рун думал, она сейчас спиной к нему прижмётся, но Лала наоборот, полуобернулась, прижавшись плечиком, глядя ему в глаза:

– Милый, ну расскажи же мне, что было на кладбище. Знаешь как мне любопытно! Встала утром, а он всё спит. Сонюшка мой. И спит и спит, и спит и спит. Так и уехала к барону, не обнятая, не ведая, что было. Знаю только, что нашёлся клад.

– Ох, Лала, такого страха я натерпелся. Ты не представляешь, – пожаловался Рун. – Чтоб я ещё раз пошёл ночью на кладбище. Да ни в жизнь!

– Ты видел призрака? – спросила Лала, побледнев.

– Ага, видал. Но он-то как раз не очень страшный оказался. Сначала, конечно, струхнул малость. Он сзади появился. Я думал, предо мной возникнет, и тут вдруг голос строгий позади, прям рядом: «кто посмел нарушить мой покой»?!

– Ой! – вырвалось у Лалы.

– Это он так шутил, Лала, не бойся. Увидел, что я испугался, сразу перестал пугать. Я, когда дедушка Оруг был жив, особо-то и не знал его. Так, поздороваешься, и всё. А тут поговорили. Он хороший человек оказался. Сказал, что деньги его и держат в этом мире. Как их найдут, так он и упокоится. А не давал их нам найти, потому что не хотел, чтобы внук его их прокутил. И решил он, пока твоя магия его пробудила от полудрёмы, в которой призраки обычно пребывают, сходить к своим и рассказать про клад. И внука припугнуть, чтобы за ум взялся. Призраков боятся, он наделся, внук не посмеет нарушить слово, данное покойнику. Из страха. Вот так и сделал. Слетал домой. Я подождал его на кладбище. Он вернулся, довольный. Сказал, всё получилось, и внука припугнул, и указал своим, где деньги закопал. Они в свинарнике зарыты были. Тут деньги его нашли, и он упокоился. Только, Лала, ты не рассказывай никому, что он упокоился, ладно?

– Почему? – удивилась Лала.

– Он не хотел, чтобы узнали. Иначе внук бояться перестанет. Поэтому.

– Хорошо, не расскажу, – пообещала Лала.

– И вот, Лала, – тон Руна приобрёл нотки многозначительной таинственности, – пошёл я по кладбищу домой. Иду с облегчением. Что всё закончилось. И тут. Вдруг… запинаюсь обо что-то. Смотрю, а это тело. Человек. Лежит ничком, не шевелясь.

У Лалы на личике стал проявляться испуг.

– У меня всё похолодело внутри, – продолжил Рун. – Зачем-то стал переворачивать его. Как будто против собственной воли. Чтоб посмотреть кто это. Перевернул… а у него лицо… чёрное. Глаза вращаются безумно, зубы клацают.

– Ох, мамочки! – произнесла Лала шёпотом.

– Я думал, это чёрт. Душа в пятки ушла. И тут он как вскочит. Как завопит. Как побежит.

Глазки Лалы округлились от ужаса.

– Я тоже, Лала, дал стрекача. Бежал, не чуя ног, – поведал Рун. – Не помню, как до дома добрался. Упал перед дверями и лежал. Ни жив ни мёртв. Вот так. Потом, пока лежал, сообразил. Это человек был, не чёрт. Картина-то как перед глазами отпечаталась. Знакомая борода. Рука. Я знаю, кто это был. Только не представляю, зачем он это делал. Я теперь бояться его буду, Лала.

– Ты очень храбрый, Рун, – с большим уважением и сочувствием промолвила Лала.

– Ну, я храбро убегал, – признал он с улыбкой.

– Нет, правда. Я бы там умерла, если бы такое увидела! Хороший мой, столько пережил всего.

Она вдруг погладила его нежно ладошкой по щеке.

– Мне нравится, как ты меня жалеешь. Приятно, – порадовался Рун.

Лала улыбнулась, придвинулась чуть плотнее, положила голову ему на грудь. Рун почувствовал, как её тело расслабляется.

– Напугал меня, – пожаловалась она добродушно. – Аж дрожь внутри.

– Прости, – повинился Рун с теплотой.

– Ты правда очень смелый, Рун, – её голосок был полон искренности.

– Ты преувеличиваешь, милая, но спасибо, – усмехнулся он.

Рядом с ними открылась дверь. Из избы вышла бабушка. Увидела их, сидящих в обнимку, покачала головой с полушутливым осуждением:

– Идите есть, дети. Хватит уже миловаться.