Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова Страница 63

В этом месте было так же одиноко, как сейчас в моем сердце.

— Где она?

От неожиданного вопроса его величества застыли все, и я в том числе.

— О… она? — растерянно переспросил Родуэлл, после чего попытался выдавить из себя улыбку. — И правда, что это я! Совсем ничего не рассказал вам о жене! Карола с детьми отправились в деревню, но к обеду обязательно вернутся. Она будет счастлива быть представленной вашему величеству и…

— Где солнечная чародейка? — резко перебил его Хьяртан. Настолько резко, настолько ледяно, что даже у меня внутри все похолодело. — Женщина, которую твой отец похитил из Борга десять лет назад. Где. Она?

Голос Снежного стих, и в холле, в который мы вернулись, обойдя прилегающие к замку строения, воцарилась тишина. Несколько секунд, минута… Родуэлл молчал, глядя правителю в глаза, пока наконец не выдавил:

— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество. Я…

И тут меня накрыло. Едва ощутимое тепло, которое я не то чувствовала, не то просто себе напридумывала, вдруг накатило жаркой волной, словно в меня плеснули кипятком. Я сорвалась с места, сама толком не понимая, что делаю, и бросилась к лестнице.

— Ливия!

Хьяртан не успел меня остановить, никто не успел. Никогда я еще так не бегала. По ступеням взлетела быстрее порыва ветра и еще быстрее понеслась по галерее. Двери, двери, двери… Мы здесь уже были, мы все это обходили, но…

— Ливия! — позади звучал встревоженный голос Снежного.

Добежав до конца коридора, я уперлась в стену, украшенную портретом. С него на меня с жестким прищуром смотрел эрцгерцог в окружении сыновей. Даже от его изображения веяло холодом и тьмой, в то время как из-за стены, как бы безумно это ни звучало, до меня доносилось тепло.

— Что на тебя нашло?! — Хьяртан нагнал меня первым.

— Там… — Я бросилась к стене, заскользила ладонями по щербатой кладке. — Там что-то есть!

— Родуэлл! — прорычал Снежный, и будущего герцога в одно мгновение подтащили к нам. — Открывай!

Рискуя слиться цветом лица со снежинками на витражах, Мелихар промычал:

— Ваше величество, я уже ничего не понимаю. Я показал вам замок, я сделал все, что вы пожелали!

— Открывай, — схватив лжеца за грудки, глухо приказал Хьяртан.

— Открывать что? Вы же видите, здесь стена! — голос герцогского наследника взметнулся до жалобного фальцета.

Но жалости я к нему не испытывала. Наоборот, хотелось оказаться на месте Эртхарда, схватить мерзавца и трясти, пока не перестанет ломать комедию.

— Открывай, или больше никогда не увидишь ни свою жену, ни своих детей, — тихо пригрозил Снежный, нетерпеливо добавив: — Не будь идиотом и не взваливай на себя преступления отца, за которые одному из вас так или иначе придется отвечать!

Что-то прикинув в уме, Мелихар явно решил, что ни за чьи преступления отвечать он не собирается. Кивнул, сдаваясь, а когда Хьяртан его отпустил, скользнул пальцами по картинной раме. Раздался щелчок, едва уловимый, чуть слышный, и стена с недовольным скрежетом подалась назад. Жар, который я теперь явственно ощущала, снова ударил в лицо, опалил и сердце, и плоть.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, бросилась во тьму первой. Первой спустилась, а скорее, скатилась по ступеням, слыша за спиной окрики Снежного, а впереди чувствуя, ощущая каждой клеткой своего естества солнечную магию.

Она была там.

Она. Там. Была!

Тихий женский вскрик, приглушенный и слабый, смешался с глухим рычанием не то человека, не то животного. Рванув на себя дверь, к которой подлетела за два удара сердца, я увидела женщину и склонившегося над ней Снежного.

Сжатые в кулак пальцы… Острый клинок изо льда…

Нацеленный прямо в грудь Оллины Селланд.

Моей мамы.

Его… пленницы.

Сила прокатилась по венам, и яростный свет, вырвавшись на волю огнем, ударил в Снежного.

* * *

— Вот так… осторожно. Еще немного. Умница. — Каэтан удовлетворенно кивнул, глядя на то, как мама маленькими глотками пьет лекарство.

Моя мама…

Я сидела в изножье кровати и смотрела на нее, не в силах поверить своим глазам. Прошло уже несколько часов, мы уже успели вернуться в Эрнхейм, а мне до сих пор казалось, что я сплю или брежу. И если это все-таки сон, то…

Богиня-матерь, не дай мне проснуться!

— И еще несколько капель отсюда, — мягко проговорил целитель, капая в серебряную ложечку жидкость из очередного сосуда и подавая ее маме.

Бутылочек и скляночек на прикроватном столике собралось немало, и мама послушно “дегустировала” каждую. Иногда морщилась, иногда прикрывала глаза, но не отказывалась от лекарств и послушно, хоть и вяло выполняла все распоряжения Каэтана.

Она была очень слаба. Настолько, что там, в том проклятом подземелье, поначалу даже никак на нас не отреагировала. Когда Хьяртан оттащил от нее изрыгающего проклятия и стряхивающего с себя языки пламени эрцгерцога, а я подбежала к ней, упав на колени, мама лишь скользнула по мне безжизненным взглядом и прикрыла глаза.

Не узнала.

Не поняла.

Отстранив меня, Хьяртан подхватил ее на руки и понес наверх. Я шла следом, слыша за спиной стоны ублюдка эрцгерцога, чувствуя зловоние, которое источала его обожженная плоть. Впереди же звучали твердые, уверенные шаги короля. В них я и вслушивалась, как и в лихорадочные удары своего сердца. Казалось, оно стучит где-то в районе горла, перекрывая доступ воздуха. Даже когда поднялись наверх, я продолжала задыхаться, и только когда мама тихо позвала:

— Ливия? — сумела наконец вздохнуть и бросилась к ней.

— Я, мамочка… Это я… — По щекам бежали слезы, я не могла их остановить, да и не хотела, ведь это были слезы радости и облегчения.

Так и вернулась в Эрнхейм, ревя. Вернулась вместе с мамой, которая больше ничего не сказала. Хьяртан остался в замке, разбираться с эрцгерцогом и его лжецом-сыном, к маме же сразу примчался Каэтан и с тех пор не отходил от нее ни на шаг.

— Голова все еще кружится? — Целитель пристально вглядывался в ее лицо, не сводил взгляда.

— Немного, но мне уже намного лучше. — Она тепло улыбнулась.

Я хорошо помнила эту улыбку. Точно такие же, ясные, заразительные, мама дарила нашим соседям, всему Боргу. Ее все любили. Просто не могли не любить — столько в ней было света, тепла и доброты.

— У вас сильное истощение, норра Селланд, — машинально огладив бороду, проговорил лекарь. — Потребуется время, чтобы восстановиться, но, обещаю, со своей стороны сделаю все возможное, чтобы к вам как можно скорее вернулись силы.

— Они уже ко мне возвращаются. — Мама перевела взгляд на меня, и от ее улыбки